А эта любовь — бог, значит, человек вечен.

О люди! Зачем удивляетесь океану, зачем удивляетесь звездам?

Идите, вернитесь домой! Узнайте себя!

Этого будет достаточно.

Аминь.

Божественная голубица поет:

Все происходит из бездны глубокого сердца.

После смерти все начинается опять.

Так зерно дает ростки, так оно прячется вглубь.

Что же ты смерти боишься? Вот тебе ее

подобие.

Так же, что пустое в твоей жизни, относит божественный вихрь. Ангел… вздымает пустой хаос… Так… когда пройдет тяжелое волнение, то… вот священный ковчег!

II тут Ноева голубица:

Я нашел скалу. Сатана, плоть, мир, прощайте!

Вдоволь вы меня волновали. Теперь я обрел

священный покой.

Аминь.

N3. Замок обозначает то же, что и ковчег. Ковчег, скала над потопом, кефа, гавань есть то же, что и святое начало.^ «Кто влазил вначале, здоров бывал».

Господину моему иерею Якову Правицкому в селе Бабаях.

[В с. Бабаи] Из Бурлука, 1788 года, в последний день

Dilecte in domino frater Jacobe!

Pax et gaudium tibi a domino deo![1098]

Зимую в Бурлуке. Если господь восхочет и не возьмет… его от меня, меня же от тела, помышляю посетить Вас… Где и когда умереть? Не боится тот, о котором Аввакум: «Праведник от веры жив будет». «Примечай‑де незлобие и гляди правоту…» А я сладчайший… мой остаток во мне (посреди вас стоит…) давно уже вижу. А что? Получили ли Вы от меня письмо и в нем херувимский от меня пересказ? Не знаю. С письмом к Василию Павловичу послал я к Вам также через его ученика из Бурлука. Если не получили? Гневаюся, но крошку. Много там доброго. Сие пишу в беспокойстве. Не ожидайте ибо беседы, разве… притчи сухие, немазанные. Целуйте от меня всех… Наума Петровича и отца Василия с Евстафием и весь клир…

Из Гуспнки, мая 30–го [1791]

Христос воскресе!

Возлюбленный друг Яков/ Радуйся во господе!

Вас не поздравляю с праздником, а поздравляю любезную нашу Христину с детьми и младенцев же во Христе. Совершенные же мудрствуют со Златоустом: «Празднику не время творец, но ведренная совесть». У Исаии же сей истинный праздник нарицается: «Веселие вечное над главой их». Главою человеку есть сердце его, господствующее телесным мириком. И если сия глава не болит, как у Елисеевой вдовицы сына, оживленного Елисеем  [1099], и тогда исполняется на нас высокая притча оная: «Святому человеку каждый день — праздник». И в сию‑то цель улучает Исаина стрелочка сия: «Веселие вечное», сиречь непрерывное, на всяк день творящее пасхи велик день. Се таков же есть и сираховский праздник: «Веселие сердца — живот человеку». Вот истинный праздник Давидов! «Мир многолюбящим закон твой». Какая польза, если на воздухе — не в сердце — ведро и весна? В сердце же сие: «Взволнуются нечестивые…» А я ежеденно пою песенку сию: «Христос — моя сила…», от смысла чистого во господе празднуя. О смысл чистый! Сколь немногим ты друг! О нем‑то притча сия: «Чистое небо не боится молнии и грома». О бог мой! Сколь мир сие презирает! Сколь же опять оно великое! А трудно ли сие доказать или обличить! Се пентеко- стия  [1100] через три дня! Се предложение, обещание! Се надежды совершение и венец празднику пасхи! А что то совершилося? Вот что: «Сердце чисто создай, великий боже…» О смысл (опять говорю) чистый! О сердце! Сколь немногим ты друг! Заключу с Соломоном: «Кто похвалится, что сердце имеет чистое?»