— Вы извините, что я, как историк, опять обращусь к примеру прошлого. Во II веке до Рождества Христова в Рим стали проникать греческие влияния. Это привело в ужас римлян старого закала. И в чем–то они были правы. Их соотечественники соприкоснулись с Элладой времен упадка. Они получили от нее не столько Платона или Софокла, сколько «отходы культуры», распущенность нравов, скептицизм, безверие, культ удовольствия и развлечений. Нечто подобное произошло и в нашем контакте с мировой культурой. Многие крупные художники, мыслители, глубокие писатели, серьезные ученые до сего дня у нас остаются неизвестны. Их не переводили, с их творчеством не знакомили. О них знали в лучшем случае понаслышке, по весьма пристрастной «обличительной» критике. Но гораздо легче просачивалось поверхностное, пустое, пошлое. Вот характерный пример. В больших городах быстро развивается потребление «видео». Но те, кому доверена сфера культуры, и пальцем не пошевелили для того, чтобы люди приобщились к шедеврам западной киноклассики. Зато не дремлют видеобизнесмены, которые поставляют на рынок море киномакулатуры, рассчитанной на самые низменные вкусы.

Бороться с этим надо не запретами, а знакомством зрителя с лучшим. Запретами вкуса не привьешь. Это касается всех сторон и проявлений культуры. Борьба с дурным должна выражаться прежде всего в утверждении ценного, обогащающего, прекрасного. Я уверен, что в свободной конкуренции оно будет побеждать.

Сейчас многие молодые хотят и способны независимо мыслить. Если у них не отнимут право гласно обсуждать проблемы, которые прежде были табу, значит, наши дела еще не так плохи. Значит, есть еще надежда.

ПОЗНАНИЕ ДОБРА И ЗЛА

Идет допрос. Вернее сказать, не допрос, а предварительная беседа, почти дискуссия. Подозреваемый когда–то кончал юридический, молодая следовательница тоже. Но понять им друг друга трудно. Как только он ставит под сомнение законность ее методов следствия, она внезапно взрывается и бросает ему в лицо: его старые представления о морали и праве родились на «факультете ненужных вещей».

Это ключевой эпизод из ставшего теперь знаменитым романа Юрия Домбровского.

Вещи, которые следовательница определила как «ненужные», — не просто юридические нормы; у Домбровского они означают нечто гораздо большее. Это целый мир духовных и нравственных ценностей, и герой романа убеждается, что они отброшены как жалкая ветошь.

Таков первый шаг по пути, ведущему к разрушению человека и человечности. К Куропатам и Дахау.

Правда, вступить на этот путь было не так просто. Вначале многим, наверно, приходилось преодолевать в себе пережитки тех «ненужных» вещей и эмоций, которые они унаследовали от предыдущих поколений. Им надо было ломать и калечить себя. Помню, в Сибири мне рассказывали, как грузили на подводу трупы детей «кулаков» и как это зрелище потрясло одного из охранников. Однако он овладел собой и с мрачной торжественностью произнес: «Так нужно для победы мировой революции». Этот человек еще испытывал потребность в каком–то оправдании, а другие уже действовали спокойно, вслепую, как автоматы.

Тем не менее палачи всех мастей старались заметать следы. Орудовали по ночам, заглушали выстрелы шумом моторов, спешили увезти тела, быстрее закопать в тайном месте. Инстинкт подсказывал им, что «не все их поймут», что террор и деморализация — обоюдоострое оружие. Едва ли они помнили евангельские слова: «Взявший меч от меча и погибнет», которые тревожили лишь немногих, таких, как Борис Савинков. Но оставался страх, грызущий, неизбывный: а что, если какая–то черта будет перейдена и случится непредвиденное?..

Действительно, приходил срок, когда каратели убеждались, как дорого приходится платить за презрение к «ненужным вещам». Джинн неистовой жестокости и беззакония, выпущенный ими на волю, обрушивался на них самих.

" Время собирать камни», — говорят сейчас одни с болью и печалью, а другие, так ничему и не научившись, остаются равнодушными, не желают думать, повторяя как заклинание: «Зачем ворошить прошлое?»

А ведь закрывать глаза на зло прошлого, а тем более его оправдывать — значит дать ему новый шанс в будущем. История, особенно недавняя, живет среди нас. Ее корни в нашем сознании, в нашем быту, в нашем словаре. Поэтому разбираться в ней, давать оценку страшным событиям, которые сотрясали мир на протяжении почти всего нашего века, — одна из насущных задач.

Но понять их и оценить нельзя, не имея точки отсчета, шкалы ценностей, нравственного критерия. Без этого работа историков останется лишь академическим упражнением.