Что мы понимаем вообще под «определенностью»? Какие моменты необходимы, чтобы мы имели какое‑либо содержаниеВ как отдельное, замкнутое в себе, однозначное содержание? Нетрудно видеть, что определенность конституируется именно тремя моментами, соответствующими трем «законам мыслимости». 1) Содержание А есть, прежде всего, нечто вообще: это значит: оно конституируется моментом внутреннего единства, самодовления, законченности[106].

Под содержанием А мы, в силу этого момента, мыслим нечто, данное целиком, как единство. 2) Оно есть, далее, нечто особое: содержаниеА осуществляется именно в момент обособления, выделения, противопоставленности. Всякое содержание имеет в себе как бы момент отталкивания, обособления — момент, в силу которого оно есть «не–иное», имеет логические границы, осуществляется на почве первичного момента отличия, отношения к запредельному себе. 3) Оно есть, наконец, не только особое или «не иное вообще», но «именно такое, а не иное»: его раздельность илиособностьтакова, что именно в силу своего выделения или противопоставления иному оно становится «таким‑то», т. е. однозначным, единственным содержанием. Эти три момента совместно и нераздельно образуют существо того, что есть определенность, т. е. содержание, как определенное содержание, как некоеА.

Отсюда мы можем получить более точное понимание рассматриваемых законов мыслимости.

Прежде всего, закон тождества, очевидно, не может заключаться в том, что уже готовое А «тождественно самому себе»: он состоит в том, что вообще есть нечто такое, что мы называем А, т. е. что предмет содержит в себе «мыслимое как таковое». То, что мы выражаем символом буквы А, и есть нечто, как тождественность. И если желать выразить принцип тождества в особом суждении, то это можно сделать лишь в той форме, что будет показано, что из чего‑то, предшествующего применению этого принципа, рождается то, что им обусловлено. Поэтому единственной адекватной формулой этого принципа мы можем признать лишь суждение «х необходимо ссгъА», которое равносильно суждению <А необходимо есть». Закон тождества утверждает, что неопределенность необходимо раскрывается в единстве содержания.

Далее, закон противоречия столь же очевидно не может заключаться в том, что какое‑либо готовоеА «не есть поп А». Напротив, А впервые рождается из противопоставления себе ηοη–А; иначе говоря, положительная определенностьА есть продукт необходимой дифференциации мыслимого, через функцию отрицания, на соотносительную пару А и поп–А, так что каждый из членов этой пары исключает из себя другой и вместе с тем предполагает его вне себя. Давно уже было замечено (именно Гамильтоном), что «закон противоречия», собственно, должен был бы называться «законом исключенного противоречия». Эта поправка названия сама по себе, конечно, несущественна — смысл «закона противоречия», ведь, всегда всеми понимался как закон «исключенного противоречия» — и не заслуживала бы упоминания, если бы она не указывала на одно, часто упускаемое из виду обстоятельство. А именно, в обычной формулировке этого закона выражается лишь то, что этот закон запрещает, а не то, что он требует·, между тем логическое запрещение всегда опирается на требование: запрещается ложное или логически–невозможное потому, что с ним несовместимо логически–необходимое. Какую же необходимость, какое положительное требование содержит «закон противоречия»? Почему, в силу какого свойства мыслимого воспрещается отождествлять А с ηοη–А? Ответ на этот вопрос и есть точная формулировка закона противоречия. Закон «исключенного противоречия» по своему положительному содержанию есть закон отрищния. Он гласит, χ (мыслимое) в силу отрицания разлагается на соотносительные разделенные части А и ηοη–А В отношении этого закона обычная формула закона противоречия «А не есть поп–А» может быть признана только производной: она говорит, что сфера каждой из этих двух частей в отдельности не может переходить за пределы, отделяющие ее от соседней ей сферы; это невозможно именно в силу того, что каждая из этих частей конституирована своим отрицательным отношением к противоположной.

Но указанным законом отрицания смысл того, что создается функцией отрицания, выражен еще неполно: отрицание не только просто разлагает мыслимое на соотносительные раздельные частиА и ηοη–А, но этим отношением и исчерпывает без остатка все мыслимое. Νοη–А есть не только нечто, соотносительное А и мыслимое за его пределами, но и выражает собой весь остаток мыслимого за вычетомА Общий смысл отрицания выразим только в двух формулах: А естьА + ηοη–А; χ — (А+ ηοη–А) = = 0. Последняя формула есть формула закона «исключенного третьего». Ясно, что этот закон неразрывно связан с первыми двумя: вне его мы все еще не могли бы получить определенностиА Ведь только если ηοη–А исчерпывает собой все мыслимое за пределами А, противопоставление емуА дает однозначный результатА, в качестве того, что отделено от ηοη–А и ему противопоставлено, может означать определенную часть, занимать определенное место в составе всего мыслимого (х) только в том случае, если через свое отношение к ηοη–А оно определено в отношении всего х. Закон исключенного третьего, следовательно, говорит, что все мыслимое в своем разложении на пару А и ηοη–А исчерпывается этой парой·, в силу него мы и получаем окончательный итог — закон определенности, как целое: из л; возникает А в силу того, что χ разлагается наА и ηοη–А так, что отрицательное отношение к поп–А (поп–поп–А) всецело и однозначно определяетА.

Теперь, после того как нами последовательно пройдены все три принципа, конституирующие закон определенности, мы имеем, если угодно, право формулировать положение «А есть А». Будучи взято не как выражение «закона тождества» в его отдельности от других двух законов, а как общее окончательное выражениезятсош! определенности, оно не содержит ни тавтологии, ни противоречия, ибо подлежащее и сказуемое этого суждения в абсолютном смысле не тождественны между собой: они выражают, правда, одно и то же содержание, но на различных ступенях его логического развития; и потому символически это суждение следовало бы выразить, точнее, в формуле <-а есть А». Силлогистически ход этого развития можно было бы представить приблизительно следующим образом:

В χ есть а, или а есть (закон тождества).

а обособляется от ηοη–α (закон противоречия).

Обособленность от поп–α (ηοη–ηοη–α) естьА (закон исключенного третьего).

Отсюда -. а естьА

В составе мыслимого (л:) определенность А конституируется тем, что единством через противопоставление себя поп–а, однозначно определяет свое место. В этом суждении сразу выражено содержание трех неразрывно связанных между собой законов мыслимости, сообща образующих закон определенности.[107]

В этом анализе для наших целей существенно одно обстоятельство·, закон определенности, в силу которого все мыслимое приобретает характер отдельной, тождественной себе определенности, опирается на закон отрицания и осуществляется через функцию отрицанияВ как замкнутая в себе определенность, возможна только через свое отношение к ηοη–В смысл того, что мы называем определенностью, состоит в дифференцированное А, в самоутверждении через отношение различия: А есть то, что противоположно ηοη–В А создается только через отграничение от поп -А и состоит именно в этой отграниченности[108]. Это не значит, конечно, что поп — А логически предшествует А· напротив, ηοη–А в такой же мере предполагает В как последнее — его самого. Это может означать, следовательно, лишь одно: определенность^, конституируемая в силу отношения к ηοη–В мыслима лишь на почве комплекса, объемлющего А и ηοη–В в силу своей собственной природы определенность указует на то начало, из которого она происходит, в отнесенности к которому и состоит ее смысл. Определенность А мыслима только как несамостоятельный, до конца не обособимый член комплекса (А + ηοη–А), в отношении которого закон определенности не может иметь силы именно потому, что этот комплекс есть условие самого закона определенности. То, из чего истекает отдельная определенность и в отношении к чему она только и имеет бытие, не есть, следовательно, ниВ ни поп–А, а есть единство того и другого, или, точнее говоря, единое начало для того и другого. Будучи условием категорий тождества и различия, выражаемых в логических законах мышления, оно, тем самым, само не подчинено этим категориям и возвышается над ними. Это начало есть, таким образом, именно то «исконное единство», которое было установлено нами через исследование логической связи и которое находит себе подтверждение в исследовании природы закона определенности. То, что мы в предыдущей главе выразили в формуле АВ, как символе для единого источника отдельных определенностейА и В и связи между ними, и есть, тем самым, единство А и ηοη–А Таким образом, сфера раздельных определенностей, подчиненная закону определенности, возможна лишь на почве иной сферы, которая уже не подчинена этому закону и природа которой может быть отрицательно охарактеризована, как область единства или совпадения противоположного (coincidentia oppositorum).[109]

3. Этот отрицательный итог подводит нас снова к тому, что было нами установлено в предыдущей главе. Мы видим, что отношение отдельной определенности к тому «исконному единству», из которого она истекает и на котором она основана, не может вообще быть выражено в категориях тождества и различия. Нельзя сказать, что комплекс (А + ηοη–А) уже содержит в себе отдельную определенность А, ибо последняя только развивается из него в силу закона определенности, возникает только с момента своей противопоставленности ηοη–А и, следовательно, еще не существует в единстве, объемлющем в себеА и поп–А; но нельзя также сказать, что этот комплекс не содержит в себеА, т. е. есть нечто иное, чем А, ибо сколь мало его можно отождествить с самой определенностью А, столь же мало его можно отождествить и с ηοη–А; не будучиА, он не есть и поп–А, так как он есть именно единство того и другого.