Между прочим (и это настолько же правильно, насколько и неожиданно), Диоген вдруг высказывает ценнейшее соображение о том, что Платон в своем учении о чувственном мире следовал Гераклиту, в учении об умопостигаемом—Пифагору, а в общественных теориях—Сократу. Правда, как именно Платон соединял эти три философских авторитета, у Диогена ни слова. Утверждаемое здесь же влияние Эпихарма, если иметь в виду наши сведения об этом философе–комедиографе, возможно, хотя и до некоторой степени сомнительно. Выведение же связи чувственного и умопостигаемого мира, о чем Диоген говорит довольно пространно, именно из рассуждений Эпихарма является не только вероятным, но и весьма интересным наблюдением. Вероятна также связь Платона и с сицилийским поэтом Софроном, у которого Платон легко мог позаимствовать весьма живое изображение людских характеров и жизни вообще. Впрочем, вопрос об отношении Платона к Эпихарму и Софрону некоторыми исследователями в настоящее время решается совершенно в обратном смысле, а именно с пониманием приводимых у Диогена отрывков Эпихарма и Со–фрона как позднейших пародий на Платона. Но точное исследование этой проблемы завело бы нас слишком далеко в сторону.

Подробно Диоген рассказывает о трех знаменитых путешествиях Платона в Сицилию и об его отношениях с тамошними тиранами—Дионисием Старшим и с Дионисием Младшим. Наша современная классическая филология и историография относятся к этим рассказам Диогена Лаэрция с достаточным доверием, почему и мы тоже считали эти интересные сведения из жизни Платона вероятными и достоверными. Точно так же вероятны и приводимые Диогеном многочисленные насмешки комедиографов над Платоном. Это представляется нам весьма естественным.

Очень важны сообщения Диогена Лаэрция о разных новых учениях Платона, хотя, конечно, и они требуют специального историко–философского критического подхода, если специально рассуждать о философии Платона. По Диогену Лаэрцию, Платон первый ввел в рассуждение вопросы и ответы (хотя обычно это приписывается Сократу), первый заговорил об аналитическом способе исследования (но что это значит, не очень ясно), первым заговорил в философии об antipodas, о stoicheion (но об элементах говорили все досократики), о диалектике (но первым диалектиком Аристотель называл еще Зенона Элейского), о качестве (но вся ионийская натурфилософия тоже учила о качествах в противоположность пифагорейскому учению о числах), о «продолговатом числе» (это, кажется, правильно, если только предшественниками Платона не были здесь пифагорейцы), о «предельной плоскости» (но опять–таки неизвестно, что это значит) и о божественном провидении (вероятно, это правильно).

Возможно, впрочем, что некоторые из этих терминов введены впервые только Платоном, что же касается их содержания, то высказанные сейчас у нас замечания надо считать правильными.

Платон первый как будто ответил на речь Лисия в «Федре» (но есть ли это известный оратор Лисий, трудно сказать), он первый стал размышлять о том, что такое грамматика (а софисты?). То, что Платон первый стал опровергать всех философов, это возможно ввиду широты его взглядов. А то, что он нигде в своих сочинениях не упоминает имени Демокрита, нужно считать интересным наблюдением. Указывая на отношение Платона к другим философам, необходимо упомянуть и то, о чем мы уже говорили в отношении Платона к Демокриту и чего еще коснемся в связи с отношением его к Аристотелю.

Здесь же, поскольку речь идет о биографии Платона, будет, может быть, полезным сказать, что, по мнению Аристотеля, стиль Платона средний между прозой и поэзией, что вполне соответствует действительности.

Большой интерес представляют одиннадцать эпиграмм, авторство которых Диоген приписывает Платону. Сейчас уже давно прошли те времена, когда гиперкритики считали эти эпиграммы неподлинными. Такой огромный авторитет в классической филологии, как Эрнст Диль, в своем собрании греческих лириков помещает их все целиком и даже добавляет к ним не приведенные Диогеном эпиграммы Платона, позаимствовав их из позднейших эпиграмматических сборников. Эпиграммы эти написаны с большим художественным вкусом. И самое большое, в чем может сказаться наш критицизм, — это только то, что эпиграммы эти, вероятно, были написаны Платоном в ранней молодости, когда он вообще предавался чисто поэтическому творчеству. Некоторые эпиграммы, впрочем, явно написаны в более зрелом возрасте, как, например, о Дионе, который помогал Платону в его поездках в Сицилию. Промелькивающие в этих эпиграммах черты гомосексуализма малоубедительны. Но сведения Диогена об учениках Сократа, которых Платон недолюбливал и с которыми у него, может быть, была даже философско–литературная конкуренция, представляются нам жизненно весьма вероятными. Таковы отношения Платона с Молоном, со знаменитым Ксенофонтом, с киником Антисфеном, с киренаиком Аристиппом и с оратором Эсхином. Но, конечно, вполне возможно, что тут были не просто личные антипатии, но и глубокая философская рознь (как, например, с Антисфеном и Аристиппом).

О смерти Платона Диоген говорит мало, но большой интерес представляет приводимое Диогеном платоновское завещание о передаче земли «отроку Адаманту», о дарении разных вещей (чаши серебряные, большая и малая, золотой перстень и золотая серьга), об освобождении его рабыни Артемиды и об оставлении четырех рабов в рабском состоянии. Платон в завещании заявляет, что у него нет долгов другим лицам, и называет своих душеприказчиков.

Если сделать общий вывод о биографии Платона у Диогена Лаэрция, то надо сказать, что она почти не содержит в себе никаких сказочных вымыслов, продиктована большой внимательностью к личности Платона и часто трезвым, даже деловым, подходом к разным фактическим обстоятельствам. Пожалуй, из всех биографий Диогена Лаэрция платоновская — наиболее деловая, наиболее для нас ценная и не противоречит нашему чувству историзма.

7. Платоновская Академия. Что касается ближайших учеников Платона, то его племянник (сын сестры) Спев–сипп был первым преемником по управлению Академией. Спевсипп воздвиг изваяния Харит в святилище муз, основанном Платоном в Академии. Был он гневлив и склонен к наслаждениям. Говорили, что однажды в гневе бросил свою собачку в колодец и ради удовольствия ездил на свадьбу Кассандра Македонского. Платон не брал плату за учение, а Спевсипп брал. Вел свою жизнь он не очень красиво, а потому однажды повстречавшийся ему Диоген (вероятно, киник) в ответ на приветствие отнюдь не пожелал ему здравствовать. Здоровье он имел слабое. Диоген приводит мнение Плутарха, что Спевсипп умер от вшивой болезни. Другие источники говорят о самоубийстве. Словом, личность это была мутная, хотя наивный Диоген Лаэрций, часто измеряющий важные вещи какими–нибудь пустяками, сообщает, что Спевсипп написал очень много—в целом 43 475 строк и что его книги Аристотель купил за три таланта.

Что касается второго преемника по управлению Академией, а именно Ксенократа, то посвященная ему глава у Диогена Лаэрция тоже не содержит никаких философских теорий, а состоит из более или менее забавных рассказов. Ксенократ был медлителен по природе в сравнении с энергичным Аристотелем. Поэтому Платон, по Диогену, говорил, что Ксенократу нужны шпоры, а Аристотелю— узда. В другой раз Платон, сообщает Диоген, сравнил Ксенократа с ослом, а Аристотеля—с конем. Вместе с тем Ксенократ был важен и серьезен, так что когда он выходил из Академии, то носильщики расчищали ему путь. Однажды в помещение Ксенократа проникла некая гетера и пыталась его соблазнить, тем более что в доме было только одно ложе. Но он был настолько воздержан и серьезен, что гетера ушла ни с чем, рассказывая, что она покинула не человека, но истукана.

Ксенократ был чрезвычайно терпелив и легко переносил, например, прижигание ради лечебных целей. Отличался он и независимостью. Когда однажды Александр прислал ему много денег, он оставил себе только 3000 аттических драхм, а прочее отослал обратно с указанием, что царю нужно больше денег, чем ему, поскольку царь должен кормить народ. И весь дальнейший рассказ Диогена о Ксенократе состоит из подобного же рода эпизодов, которые у Диогена вообще характерны для большинства греческих философов. Следует обширный список произведений Ксенократа, и, как всегда у Диогена, дается справка о смерти философа: 82 лет он ночью наткнулся на какой–то медный сосуд, упал и умер.

О преемнике Ксенократа Полемоне рассказывается, что в молодости он буйствовал и пьянствовал и что смирился только в связи с лекцией Ксенократа о воздержанности, куда он явился в пьяном виде. Любил швырять деньгами, для чего припасал их в разных местах на всякий случай. Жена Полемона привлекла его к суду за связь с мальчиками. Но, когда хотел, он был спокоен и невозмутим, даже в театре не выражал никаких чувств. Предпочитал практическую воздержанность всяким теоретическим упражнениям в диалектике. В Академии По–лемон жил затворником, но питал особые чувства к Ксенократу. По словам Диогена, Полемон был «настоящий и подлинный афинянин» (IV 19), что, по правде сказать, не очень вытекает из рассказа нашего автора. Конечно, не преминул Диоген сказать и о смерти Полемона, умершего в преклонном возрасте от чахотки. Биография Полемона у Диогена настолько скудна, что в ней отсутствует даже перечень его произведений, что противоречит обыкновению Диогена. О философских теориях Полемона тоже ни слова.

Преемником Полемона, также и его любовником был Кратет. Преемником же Кратета был Аркесилай. О нем Диоген рассказывает много разных пустяков. Но что касается философской теории, то в противоположность своему обыкновению Диоген довольно определенно говорит об основной тенденции Аркесилая, а именно об его скептицизме, т. е. о воздержании от суждений, претендующих на истину. Как будто бы по этой причине он и не писал никаких произведений. Его хвалили за доброту, скромность и щедрость. С другой стороны, он имел острый язык, которого многие боялись. Но что он особенно любил—это роскошь. Был независим, сознательно уклоняясь, например, от приветствия Антигона. Жил с двумя гетерами, любил мальчиков, так что не имел ни жены, ни детей. Умер, выпив чересчур много неразбавленного вина.