8. Бион. Карнеад. Клитомах. В дальнейшем Диоген повествует о Бионе Борисфенском, об его плохих родителях, о продаже его в рабство и последующем освобождении. Бион любил пышность и не был чужд заносчивости, но не обладал самомнением и считал, что не богатые владеют богатством, но богатство ими. Относительно философских взглядов Биона у Диогена, несомненно, какая–то путаница. То он как будто ученик Кратета, т. е. платоник, то он стал киником и бродил в народе с посохом в руках, то он ученик перипатетика Феофраста. Речь его по своему стилю была настолько пестра, что говорили, будто он нарядил философию в лоскутное одеяние. Любил роскошь, был тщеславен, усыновлял молодых людей для определенных целей. Не был чужд и прямого мошенничества: приехавши на Родос, он сагитировал матросов изображать собой его учеников, явился так в гимнасий и имел большой успех. Был он и учеником Феодора Безбожника и сам стал безбожником, но незадолго до смерти покаялся во всем перед богами. Умер в одиночестве, но перед смертью был облагодетельствован Антигоном.

Из такого повествования Диогена о Бионе Борисфенском можно вывести только то, что это была тоже довольно мутная фигура, и неизвестно, почему Диоген рассказывает о нем в контексте сведений об академиках.

После кратких сведений о Лакиде Киренском Диоген тоже весьма кратко рассказывает о Карнеаде Киренском и о Клитомахе Карфагенском. Хотя эти три последних деятеля были представителями так называемой Новой Академии, о них ничего, кроме третьестепенных сообщений, не говорится.

На этом и кончается у Диогена повествование об истории Платоновской Академии. Можно сказать, что в такого рода повествовании нет ничего ни платонического, ни академического.

После Платона и академиков Диоген пишет об Аристотеле и перипатетиках. О перипатетиках мы скажем несколько ниже, а сейчас обратимся к Аристотелю.

9. Аристотель. Говоря о происхождении Аристотеля, который был сыном врача, Диоген, конечно, не может пройти мимо легенд, которые возводили род Аристотеля к гомеровскому врачу Махаону, сыну бога Асклепия. Как видим, взгляд на божественное происхождение того или иного философа у Диогена повторяется очень часто. Интересуется Диоген также и внешностью Аристотеля, который ноги имел худые, глаза маленькие, был шепеляв, но выделялся одеждой и прической.

Диоген пишет как о близости Аристотеля к Платону, так и о раннем расхождении с ним. Мы уже упоминали, что Платон будто бы сравнивал Аристотеля с жеребенком, брыкающим свою мать. При втором преемнике Платона, Ксенократе, Аристотель покинул Академию, вернувшись из афинского посольства к Филиппу, а в дальнейшем основал собственную школу в Ликее.

Занимает Диогена также и значение слова «перипатетики» («прогуливающиеся»), происходящего то ли от обычая Аристотеля читать свои лекции во время прогулки с учениками, то ли от прогулок его с Александром. В дальнейшем эти прогулки прекратились и Аристотель как будто бы стал читать сидя. Проскальзывает в повествовании Диогена антагонизм между Аристотелем и Ксе–нократом, позволять которому говорить, по словам Аристотеля, а самому молчать—стыдно. Не преминул Диоген Лаэрций привести также источник, сообщавший о любовных отношениях Аристотеля с Гермием, хотя тут же говорится о влюбленности Аристотеля в наложницу Гермия, которой он оказывал те же почести, что афиняне элевсинской Деметре.

Из рассказа Диогена видно, что Аристотель был близок к Александру Македонскому, у которого он пробыл учителем около восьми лет (если иметь в виду упоминаемые Диогеном олимпиады). Но какие соображения заставили Аристотеля уехать из демократических Афин к царскому двору Филиппа и что заставило его через несколько лет покинуть Александра—об этом ничего не говорится. Точно так же ничего не сказано о политической подоплеке бегства Аристотеля после смерти Александра в Халкиду на Эвбее. В качестве причины этого бегства называется совсем не политическое обвинение Аристотеля в бесчестии в связи с его чересчур возвышенной оценкой своего друга Гермия, которому он посвятил гимн, причем гимн этот тут же приводится.

Биография Аристотеля у Диогена изобилует подробными хронологическими данными, за которыми, надо полагать, крылась своя историческая реальность.

Довольно подробно Диоген передает содержание завещания Аристотеля. Из него видно, что среди имущества Аристотеля было много посуды, что у него было двое детей, что он указывает определенного душеприказчика и других лиц для заботы о его семейных делах, что у него было несколько рабов, которых, за небольшим исключением, он оставлял в рабстве, что он велит позаботиться о своей наложнице Герпиллиде, что Аристотель хотел выполнения полагавшихся после его смерти религиозных обрядов.

Не будем говорить о том, что биография Аристотеля, приводимая Диогеном, нас разочаровывает. Конечно, все любовные дела Аристотеля мало что говорят об его философии, да еще неизвестно, являются ли они столь характерными и существенными для его личности. Это потребовало бы от нас специального анализа. Но, что во всяком случае досадно, это множество всякого рода упущений, которые, безусловно, снижают ценность подобных биографических методов.

О расхождении Аристотеля с Платоном говорится, но в чем оно заключается по своему существу, не указано. Что Аристотель был связан с македонским двором, об этом рассказывается, а почему возникла такая связь и почему она прекратилась, это опять не указано. Что масло, в котором Аристотель купался, он продавал, об этом говорится, а кому, как и для каких целей он продавал масло, это тоже не указано. Если он продавал масло на базаре для еды, это одно, а если он продавал его, например, спортсменам для натирки тела после состязания (таков был обычай), это уже совсем другое. Однако для характеристики историко–философского метода Диогена обращение внимания на продажу масла для нас очень важно. Ведь это значит не больше и не меньше, как то, что чистейшая описательность такого рода методологии доходит до полного безразличия, описывать ли доктрины философов или малозначащие пустяки из их быта.

Впрочем, и описательность эта тоже имеет у Диогена свои положительные стороны. Такова, например, хронология жизни Аристотеля. Или таков перечень сочинений Аристотеля. Перечень этот не просто сумбурен и хаотичен: он настолько подробен и иной раз настолько поражает неожиданностью, что его анализ является для нас огромной проблемой, хотя указание на то, что Аристотель написал 445 270 строк, производит впечатление чрезмерной скрупулезности.