Это значит, что оно очерчивает некоторую замкнутую границу в небытии и тем самым образует наличное бытие, или ставшее.

Ставшее, резко отличаясь от всего иного, т. е. от всякого небытия, образует качество (или нечто). Этому качеству противопоставляется наличие самих его границ, т. е. конечное. А поскольку это конечное не исключает чистой качественности, но вмещает ее со всем его[134] становлением, то ставшее оказывается актуальной бесконечностью.

2. В становлении (см. I 3) бытие переходит в инобытие, но и инобытие в бытие. Оно тоже, перейдя в бытие, остается там самим собою, т. е. встречается в бытии с самим собою, воплощается в бытии целиком и полностью.

Это значит, что небытие, подчиняясь бытию, когда последнее описывает определенные границы, в момент появления ставшего вновь освобождается от этого подчинения, но оказывается включенным в эти границы.

Отсюда ставшее получает новое определение, но — уже через небытие, включенное в него самого, что заставляет его вступить в соотношение с самим собою.

А это означает, что внешнее небытие уже не используется для определения ставшего, и ставшее производит свое определение из самого же себя, т. е. становится абсолютной определенностью, индивидуальностью, или для–себя–бытием.

III. 1. Однако становление (см. I 3) есть не только переход бытия в небытие и небытия в бытие, но и существенное единство этих процессов, совпадение их в одном едином процессе.

Это значит, что процесс бытие — небытие — бытие (а это есть ставшее) должен быть наложен на процесс небытие — бытие — небытие (т. е. на абсолютную определенность). Или: абсолютная неопределенность должна проделать процесс бытие — небытие — бытие.

Переход абсолютной определенности, или для–себя–бытия, в небытие есть новое становление, но уже специфическое (а именно, становление не вообще, но — абсолютной определенности). Обретение же им в этом небытии снова себя, т. е. возвращение к самому себе, закрепляет это становление в твердых и определенных «ставших» пределах.

Другими словами, это есть эманация.

2. Эманация, следовательно:

a) включает в себя всякое возможное инобытие абсолютной определенности и отождествляет себя с ним;

b) остается при этом абсолютно независимым ни от какого инобытия;

c) является пределом всех возможных проявлений вещи в инобытии;

d) обосновывает и делает возможным всякое общение вещи со всяким ее инобытием;

e) несет с собою все предыдущие категории, обеспечивая их появление — в том или ином виде — в том или другом инобытии.

IV. Эманация бытия есть, таким образом, первый символ бытия вообще, обеспечивающий и делающий возможным появление и всякого другого символа вообще.

Вместе с тем это есть, разумеется, и первый символ самой абсолютной самости.

Это именно символ — бытийный (в отличие от других символов, более сложных, как–то: смысловой, или сущностный; интеллигентный, или самосознательный; личностный, природный, социальный, мифический).

Эманация, будучи первым символом вообще, или бытийным символом, символом бытия, может быть охарактеризована и любой категорией из тех, которые его конструируют. Поэтому можно сказать, что эманация есть символ наличного бытия, качества, или символ актуальной бесконечности, или абсолютной определенности, или — просто — символ становления (в котором положены и развиты все его составляющие категории).

III. ЗНАЧЕНИЕ ПЕРВОГО СИМВОЛА И ПЕРЕХОД К ДАЛbНЕЙШЕМУ