Герой повести, молодой ученый Ордынов — петербургский мечтатель. "Родителей он не знал. От товарищей за свой странный, нелюдимый характер терпел он бесчеловечность и грубость, отчего сделался действительно нелюдим и угрюм, и мало по малу ударился в исключительность ". Получив ученую степень, он поселился в углу, "как будто заперся в монастырь, как будто отрешился от света. Через два года он одичал совершенно ". Как и сам Достоевский, Ордынов живет в бедности "на ничтожную сумму ", которую ему вручил опекун. Единственная его страсть — наука; он пишет сочинение по истории Церкви. В этом пункте рассказ автора о своей романтической юности сплетается с воспоминанием о странном спутнике прошлых лет, поэте Иване Шидловском, который тоже писал работу по истории Церкви. Но замена литературы наукой остается чисто внешней. Ордынов — "художник в науке "; автор анализирует творческое воображение не ученого, а художника. Признания его поражают взволнованным тоном исповеди: "Его пожирала страсть самая глубокая, самая ненасытимая, истощающая всю жизнь человека… Эта страсть была — наука. Она снедала покаместь его молодость, медленным упоительным ядом отравляла ночной покой, отнимала у него здоровую пищу и свежий воздух ". Ордынов, как и "фланер " "Петербургской Летописи ", любит бродить по улицам Петербурга. "Он глазел на все, как фланер ". Но бесплодное фантазерство "фланера "сурово осуждалось в "Летописи ". (Такая жизнь, — "трагедия и карикатура "). К мечтательству Ордынова — отношение иное: это трагедия, но во всяком случае не карикатура. Достоевский вдруг другими глазами посмотрел на свою "ненасытную страсть "и как будто впервые оценил ее творческую силу. Этот "жар ", этот "восторг ", эта "горячка "художника покупается дорогой ценой, отрывом от действительности, духовным одиночеством, но все–же это дар, страшный и высокий. Творческое воображение совсем не есть обычное свойство всех петербургских обитателей "углов ", а особый удел художника. Причудливое обобщение фельетона устранено и тема, поставленная отчетливо, углублена и заострена. Достоевский рассказывает о природе своего художественного воображения. Оно на грани пророческого ясновидения и титанического могущества. Мысль, идея, ощущение с волшебной силой немедленно воплощаются в грандиозные формы; целые миры возникают, целые народы и племена оживают. Огромная вселенная, вызванная к бытию огненным духом, грозит раздавить своего творца. Величием и ужасом веет от этой магии искусства.

"Он видел, как все, начиная с детских неясных грез его, все мысли и мечты его, все, что он выжил жизнью, все, что вычитал в книгах, все, о чем уже и забыл давно, все одушевлялось, все складывалось, воплощалось, вставало перед ним в колоссальных формах и образах, ходило, роилось вокруг него; видел, как раскидывались перед ним волшебные роскошные сады, как слагались и разрушались в глазах его целые города, как целые кладбища высылали ему своих мертвецов, которые начинали жизнь сызнова, как приходили, рождались и отживали в глазах его целые племена и народы, как воплощалась, наконец, каждая мысль его, каждая бесплотная греза, воплощалась почти в миг зарождения; как, наконец, он мыслил не бесплотными идеями, а целыми мирами, целыми созданиями; как он носился подобно пылинке во всем этом бесконечном, страшном, невыходимом мире ".

В письмах Достоевского можно отыскать много подтверждений этой вдохновенной самохарактеристики: он творец воплощенных идей, создатель новых миров.

Описав в Ордынове свою мечтательную юность, автор пытается раскрыть в фабуле трагическое противоречие души героя. Ордынов — царь в мире фантазии и "младенец для внешней жизни ". Он свободно парит в небе и не умеет ступать по земле. В одном письме к брату (1847 г,) Достоевский точно формулирует ' идею "своего героя: "Вне должно быть уравновешено с внутренним. Иначе, с отсутствием внешних явлений, внутреннее возьмет слишком опасный верх. Нервы и фантазия займут очень много места в существе ". Из этого размышления автора о самом себе рождается фабула "Хозяйки ". Ордынов принужден переменить квартиру; после долгого уединения он попадает на шумные улицы, ослеплен блеском "чуждой жизни ", опьянен и испуган. Чувство одиночества и тоска по человеческой любви охватывают его. Встреча с Катериной в церкви посылается ему в ответ на его любовное томление. Внешне — это случайность, внутренне — необходимость. У одинокого, чистого мечтателя развивается "крайняя впечатлительность, обнаженность и незащищенность чувства ". В "порывчатом "сердце он несет свою обреченность. Любовь Ордынова к Катерине показана, как событие его душевной жизни, в которой реальность сплетается с бредом и мечтами, внешнее преломляется во внутреннем, "воплощается в колоссальных формах ". Граница между сном и явью временами совсем исчезает. Энергия чувства, накопившаяся в замкнутой душе, взрывается бурно и разрушительно. Нет ни света, ни радости в первой юношеской любви, это тяжелая страсть, одержимость, болезнь. Автор последовательно проводит уподобление любви — болезни. Увидав Катерину, Ордынов идет за ней, "бичуемый каким‑то неведомо сладостным чувством ". Поселившись у старика Мурина, таинственного покровителя Катерины, он изнемогает от душевного волнения. "Нет, лучше смерть, думает он, лучше смерть, шепчет он воспаленными, дрожащими губами ". Потом он впадает в "мучительное, болезненое забытие "; на следующее утро просыпается здоровым. "Но он еще был очень слаб. Озноб пробегал по спине его, все члены его болели и как будто были разбиты ". Катерина целует его… "Он слабо вскрикнул и лишился чувств ". Все дальнейшие события погружены в полумрак бреда. Ордынову кажется, что он "осужден жить в каком‑то длинном, нескончаемом сне, полном странных, бесплодных тревог, борьбы и страданий ". Как во сне, слышит он полубезумную сказку–исповедь Катерины; больная, исступленная страсть подымается в нем после ее рассказа.

"Какое‑то мучительное чувство, смятение безотчетное, невыносимое, разливалось, как яд, по всем его жилам и росло с каждым словом рассказа Катерины; безвыходное стремление, страсть жадная и невыносимая, захватила думы его, мутила его чувства ". После разлуки с Катериной Ордынов "занемог и только через три месяца мог встать с постели ".

Болезненности Ордынова соответствует болезненность Мурина и Катерины. Старик страдает падучей: в глазах его "лихорадочный блеск "и на лице "мертвенная синева ". Жена его, — "полоумная ", "порченная ". Этот патологизм придает повести однообразно–мрачный колорит. От воспаленной экзальтации действующих лиц остается воспоминание мучительного кошмара. Художественный дефект повести объясняется, хотя и не вполне оправдывается, сюжетным заданием автора. Разорвав с "натуральной школой ", Достоевский пытался оживить одряхлевшие романтические формы.

Эмоциональная напряженность героев повышена до исступления и ею мотивируется полуфантастический, полумелодраматический характер их истории. В поисках сюжета автор снова сталкивается с Гоголем,, автором романтических повестей. Побежденный в плане "натурализма ", волшебник Гоголь продолжает держать в плену своего мятежного ученика. "Хозяйка "написана под прямым влиянием "Страшной мести ". Исследователи Достоевского, Ю. Тынянов, В. Комарович и А. Бем, убедительно доказали эту зависимость. Мотив преступной любви старика–отца к дочери развивается параллельно и Гоголем и Дьстоевским. Гоголевский колдун злыми чарами вызывает душу Катерины и мучит ее своей нечистой страстью. Злой старик Мурин, одаренный таинственной силой, тиранит робкое сердце своей жены–дочери Катерины. У Гоголя подчеркнут сказочный и сверхъестественный характер "старинной были ", у Достоевског. о демонизм Мурина истолкован психологически. Исповедь героини "Хозяйки "доводит до грани пародии все приемы романтической "страшной повести ". Это волжская разбойническая сказка. Буря в лесу, пожар завода, преступная дочь, убегающая из дому с любовником своей матери, гибель отца и материнское проклятие; страшный старик с черной, как смоль, бородой, и глазами, горящими словно угли "; убийство молодого купца во время переезда на лодке бурной реки, — преступления, ужасы, чары нагромождены в этом бессвязном рассказе. Кажется, что Катерина Достоевского пересказывает историю Катерины Гоголя, преломляя ее в своем больном воображении.

Соответственно сюжету, автор "Хозяйки "пытается создать новый повествовательный стиль на почве русского фольклора. "Речевой образ "Катерины вырастает из широкого распева русской народной песни. Речь ее мотивируется ее прошлым. Мурин называет ее "мужичкой ": выросла она в лесу, за Волгой, "меж бурлаков да заводчиков "; живет в мире преданий и песен. Власть Мурина над ее душой связана с его "шепотлнвыми сказками ". "Катерина смотрела на него внимательными, детски удивленными глазами, и казалось, с неистощимым любопытством, замирая от ожидания, слушала то, что ей рассказывал Мурин ".

Вот пример ее ритмической речи: "Люб или не люб ты пришелся мне, знать не мне про то знать, а верно другой какой неразумной, бесстыжей, что светлицу свою девичью в темную ночь опозорила, за смертный грех душу свою продала, да сердца своего не сдержала безумного "… Во всех сценах, где появляется Катерина, ее речевая стихия побеждает словесный стиль ее собеседников. Мурин характеризован в своей речи, как мещанин. Он говорит Ордынову: "Я вот про то„ ваше благородие, их благородие на ваш счет маленько утрудить посмел. Оно того, сударь, выходит, — сами знаете, — я и хозяйка^ то есть рады бы душою и волею… Что нам? Были бы сыты, здоровы, роптать не роптаем…* Но тот–же Мурин в присутствии Катерины подчиняется ее песенной стихии и говорит ее языком. "Да по ней, по слезинке, небесной росинке тебе и тужить горевать не приходится. Отольется она тебе с лихвой, твоя слезинка жемчужная в долгую ночь, в горемычную ночь ". У Мурина колдуна–сказочника такой переход от мещанского сказа к песенному стилю психологически понятен. Но когда петербургский мечтатель, молодой ученый Ордынов изменяет своей литературной манере и обращается к Катерине на ее языке, стилистический переход поражает своей неожиданностью. Вот его слова: "Кто ты, кто ты, родная моя? Откуда ты, голубушка? Из какого неба ты в мои небеса залетела?… Что снилось, о чем гадала ты вперед, что сбылось и что не сбылось у тебя, все скажи. По ком заныло в первый раз твое девичье сердце и за что ты его отдала? "

Откуда пришел к Достоевскому этот фольклорный матерьял? Стилистическое влияние гоголевской "Страшной мести "несомненно, но им не исчерпывается словесная форма "Хозяйки ". В сонных видениях Ордынова воспоминания детства занимают большое место. Ему грезятся "нежные, безмятежно–прошедшие годы первого действа ", когда "мать крестила, целовала его и баюкала тихою колыбельною песенькой ". Быть может, в повести отразились воспоминания детства писателя, песни матери, сказки мамки Лукерьи и няни Алены Фроловны.

Два мира сталкиваются в композиции "Хозяйки ": мир петербургского "мечтательства "и мир страшной народной сказки, мир Ордынова и мир Катерины. Несмотря на попытки автора гармонизировать их, они противостоят друг другу в резком контрастеЭто соединение разнородных элементов возмутило Белинского. Он сообщал Анненкову: "Достоевский написал повесть "Хозяйка ", ерунда страшная. В ней он хотел примирить Марлинского с Гофманом, подболтавши немного Гоголя ". В "Современнике "критик писал о новом произведении Достоевского: "Удивительно ли, что вышло что‑то чудовищное, напоминающее теперь фантастические рассказы Тита Космократова, забавлявшего ими публику в 20–х годах нынешнего столетия. Во всей этой повести нет ни одного простого, живого слова или выражения. Все изысканно, натянуто, на ходулях, поддельно и фальшиво ".

Повесть Достоевского была не понята и отвергнута современниками. Только в наше время начинает открываться ее художественная ценность. Если бы автор противоставил в "Хозяйке "два мира только для эффектного контраста, Белинский оказался бы прав; она осталась бы в литературе, как некое "чудовище ". Но Белинский не увидел, что миры эти органически объединены художественной идеей, одной из самых глубоких во всем творчестве Достоевского. И Ордынов, и Катерина в разных планах воплощают единую тему о слабом сердце. Ордынов беззащитен перед налетевшей на него страстью; в душе, ослабленной одиноким мечтательством, чувство сразу же получает разрушительную силу, ведущую не к жизни, а к смерти. Душевное напряжение парализует действие и истощает себя в призраках эротического воображения. Когда Ордынову нужно бороться за свое счастье, нужно спасать Катерину от ее злого гения, он терпит постыдное поражение. В борьбе за Катерину победителем остается Мурин. Ордынов замахивается на него ножем, но не в силах поразить злого колдуна. "Нож выпал из рук его и зазвенел на полу ". О малодушии "слабого сердца "философствует Мушин: "Дай ему волюшку, слабому человеку, — сам ее свяжет, назад принесет… За нож возьмется в сердцах… а пусть те дадут этот нож в руки, да враг твой сам перед тобою широкую грудь распахнет: небось и отступишься ". В этой тираде Мурин говорит и об Ордынове, и о Катерине, он соединяет их насмешливым выражением "слабый человек ".

Катерина находится в плену у Мурина, человека страшной воли и демонической страсти. Она кроткая, чистая голубица, "беспредельно набожная ", с детским, горячим сердцем. Мурин овладевает ее душой, внушая ей мистический ужас за будто бы совершенное ею преступление. Во время пожара погибли еа родители, страшный старик увез ее из дома и сделал ее своей женой. С тех пор она "повредилась ". "Я испорчена, меня испортили, восклицает она, погубили меня. Он погубитель мой. Я душу ему продала. Я его, я ему душой продалась. Он властен. Велшо его слово ".

Чуткую совесть и суеверную набожность Катерины Мурин питает страшными сказками, чтением раскольничьих книг, угрозами суда и наказания. "Он говорит, признается она, что когда умрет, то придет за моей грешной душой… Он мучил меня, он мне в книгах читал, он говорит, что я сделала страшный грех…. Он все грозное, суровое такое читает ". Старый муж приковывает к себе молодую жену мистическим террором. Его любовь — тирания, сладострастие власти над живой душой человека.