Ты в поля отошла без возврата. Да святится Имя Твое! Снова красные копья заката Протянули ко мне острие.

Он один в «сонном мире», он «спит в полях», и сон его похож на смерть:

О, исторгни ржавую душу! Со святыми меня упокой, Ты, Держащая море и сушу Неподвижно тонкой рукой!

Так торжественными словами церковных служб, скорбными песнопениями панихиды провожает он свою молитвенную и мечтательную юность.

Первый отдел, «Пузыри земли», носит эпиграф из «Макбета»: «Земля, как и вода, содержит газы, и это были пузыри земли». Прерывается магический сон покинутого рыцаря, раскрываются его глаза, и он видит: вокруг — пустынная земля; в кружеве берез, далеко, лиловые скаты оврага; наступает весна, на еще жесткой земле пробивается первая трава. Постепенно глаза привыкают к туману болот — он различает его копошащихся, снующих и шелестящих «обитателей». Вот «болотные чертенятки»:

И сидим мы, дурачки, Нежить, немочь вод. Зеленеют колпачки Задом наперед. Зачумленный сон воды, Ржавчина волны… Мы — забытые следы Чьей-то глубины… Вот «твари весенние». Будете маяться, каяться, И кусаться и лаяться, Вы, зеленые, крепкие, малые Твари милые, небывалые.

Вот чертенята и карлики обступили старуху-странницу и трогательно просят ее не брать их с собой в святые места:

И мохнатые, малые каются, Умиленно глядят на костыль, Униженно в траве кувыркаются, Поднимают копытцами пыль,

А вот и «болотный попик» — очаровательное создание блоковской фантазии:

Тихонько он молится, Улыбается, клонится, Приподняв свою шляпу. И лягушке хромой, ковыляющей, Травой исцеляющей Перевяжет болящую лапу. Перекрестит и пустит гулять: — Вот ступай в родимую гать. — Душа моя рада — Всякому гаду. — И всякому зверю, И о всякой вере. И тихонько молится, Приподняв свою шляпу, За стебель, что клонится, За больную звериную лапу И за римского папу.

У Татьяны Николаевны Гиппиус был альбом с надписью по-немецки: «Kindisch» — в него она зарисовывала фантастические фигуры чертенят, болотных попиков, смешных гномов и уродцев. Блок любил рассматривать эти рисунки, и они повлияли на его стихи. Много нежности и юмора вложил он в своих болотных жителей. Но просыпающийся рыцарь видит не только шныряющую вокруг него нежить вод: весь прекрасный Божий мир раскрывается перед ним. Удивительно передано Блоком чувство поздней осени. Чистота, прозрачность, холод. Открытое небо, леса, сквозящие тишиной, зеленый серп месяца в синеве, кружево тонкой березы, узкая полоска заката и— тишина. Светлая печаль и нежность осеннего света — новый в русской поэзии, чисто блоковский пейзаж. В стихотворении «Пляски осенние» на зеленой поляне туманные женские фигуры ведут хороводы; руки их протянуты к небу, волосы распущены— осень улыбается им сквозь слезы…

С нами, к нам — легкокрылая младость, Нам воздушная участь дана… И откуда приходит к нам Радость, И откуда плывет Тишина?

Так оживает мертвый рыцарь; он не может взлететь: крылья его сломаны; вокруг него мхи, кочки и впадины болота; но эта скудная земля озарена Ею — и внизу то же, что и вверху. Скорбь его сменяется Радостью.

Еще недавно он прощался с Ней: