Нет! Всё, что есть, что было — живо! Мечты, виденья, думы — прочь! Волна возвратного прилива Бросает в бархатную ночь!

Поэт проклинает «Флоренцию-Иуду» за ее автомобили, за ее «всеевропейскую пыль»; но ненависть его полна любви. Флоренция— ирис нежный, по которому он томится «любовью длинной, безнадежной»:

Твой дымный ирис будет сниться, Как юность ранняя моя. («Флоренция, ты ирис нежный»)

И снова:

Ирис дымный, ирис нежный, Благовония струя… («Страстью длинной, безмятежной»)

И наконец:

Дымные ирисы в пламени, Словно сейчас улетят. О, безнадежность печали, Знаю тебя наизусть! В черное небо Италии Черной душою гляжусь. («Жгут раскаленные камни»)

Одно из самых острых стихотворений посвящено Сиене. Вероломный, лукавый город, «колчан упругих стрел»; острия ее церквей и башен вонзаются в него:

И томленьем дух влюбленный Наполняет образа, Где коварные Мадонны Щурят длинные глаза. («Сиена»)

«Благовещенье» — самое прославленное из итальянских стихотворений, вдохновлено фреской Джианникола Манни в Collegio del Cambio в Перуджии. В нем — ветер от шумящих крыльев ангела, «вихрь с многоцветными крылами», волнение и смятение страсти, пламенные дали и темноликий ангел в красных одеждах. Таинство богоявления художник превращает в таинство любви. Золото и пурпур фрески передает сверкающими, огненными словами.

Другая фреска— «Успение» фра Филиппо Липпи в соборе Сполето — внушает поэту нежные и благоговейные строки:

Ее спеленутое тело Сложили в молодом лесу, Оно от мук помолодело, Вернув бывалую красу.

Снова приходят поклониться три царя; и снова пастухи, уже седые, приводят свои стада; между звездами золотятся бесчисленные нимбы,

А выше, по крутым оврагам Поет ручей, цветет миндаль, И над открытым саркофагом Могильный Ангел смотрит в даль.

В «Итальянских стихах» Блок создает новый для него живописно-пластический стиль; впервые в его оркестре наряду с «арфами и скрипками» звучат медные трубы «торжественной латыни».

В отделе «Разные стихотворения» автор помещает вольное подражание стихотворению Пушкина «Брожу ли я вдоль улиц шумных». Его полновесные крепкие стансы — достойны великого поэта. Совершенна строфа:

В час утра, чистый и хрустальный, У стен Московского Кремля, Восторг души первоначальный Вернет ли мне моя земля? («Всё это было, было, было»)

В отделе «Арфы и скрипки» выделяется своей торжественной отрешенностью дидактически-философская «Дума»:

Всё на земле умрет — и мать, и младость, Жена изменит и покинет друг. Но ты учись вкушать иную сладость, Глядясь в холодный и полярный круг. Заключительная строфа: И к вздрагиваньям медленного хлада Усталую ты душу приучи, Чтоб было здесь ей ничего не надо, Когда оттуда ринутся лучи.

Холодное раздумье, строгое поученье в духе Баратынского — новая струна в лире Блока.

Поэтическая жатва 1909 года увенчивается известным каждому русскому читателю стихотворением «Осенний день», одним из самых совершенных созданий Блока:[50]