О world invisible, we view thee, О world intangible, we touch thee, О world unknowable, we know thee, Inapprehensible, we clutch thee… Not where the wheeling systems darken, And our benumbed conceiving soars! — The drift of pinions, would we harken, Beats at our own clay — shattered doors. The angels keep their ancient places; — Turn but a stone, and start a wing, Tis ye, ’tis your estranged faces, That miss the many – splendoured things…

— так восклицает поэт Francis Thompson.

Эти слова может сказать часто не только мистик, но и художник, хотя и менее сознательно.

Мотив глубины, ухода в глубину несется нам навстречу из многих величайших, близких нам и любимых нами произведений искусства, часто — повторяю — он присутствует полубессознательно для самого художника и поэта.

Картина тихой лунной ночи у Айхендорфа, вдохновившая знаменитую «Mondnacht» Шумана, насыщена грезами:

Es war als hatt’ der Himmel Die Erde still gektisst, Dass sie im Blutenschimmer Von ihm nur traumen muflt.

Небо кажется склонившимся над землей и тихо целующим ее; а земля вся в цвету и грезит о Небе. Струйки воздуха вдруг пробежали по полям. Склонясь, зашумели колосья. Тихо шелестели леса. Ночь была так прозрачна, вся в звездах.

Die Luft ging durch die Felder, Die Bhren wogten sacht, Es rauschten leis die Walder, — So sternklar war die Nacht.

И заканчивается эта картина порывом души:

Und meine Seele spannte Weit ihre Fliigel aus, Flog durch die stillen Lande, Als fldge sie nach Haus.

Как это перекликается с знаменитейшим стихотворением Джакомо Леопарди «L’Infinito». Он сидит летним вечером на склоне холма; поля раостилаются перед ним, большая часть горизонта закрыта тянущейся вдали живой изгородью.

… Ма sedendo е mirando, interminati Spazi di 1& da quella, e sovrumani Silenzi, e profondissima quiete Io nel pensier mi fingo… … Cosi tra questa Immensity s’annega lo spirito mio, E il naufragar т’ё dolce in questo mare…

Часть горизонта закрыта, но умственный взор его проникает дальше. В своем воображении он представляет себе беспредельные пространства, и «сверхчеловеческие молчания и глубочайший покой», —