Но еще больше и трепетнее ощущает это снисхождение верующая душа, когда Он соединяется с ней в Своем истинном Теле и истинной Крови Своей. Со страхом и трепетом и смирением склоняется она перед безмерным пришествием Его. "Верую и исповедую, что Ты еси Сын Бочий, пришедший в мир грешных спасти, от нихже первый есмь аз..." - "...Несмь достоин ниже доволен, да под кров внидеши храма души моей, занеже весь пуст и палея есмь... Но дерзая прихожду..." В этом соединении с Ним -источник новой жизни, участие в Его преображенной жизни, начинающейся уже теперь. Но дается это только через добровольное участие в Кресте Его. Ибо близость Его и безмерное снисхождение и богатство славы и величия раскрывается в своих глубинах через тайну Креста Его.

Глава пятая

Основное единство христианской духовной жизни на Востоке и Западе. Образы святых

Ярким примером того, что есть одна основная стихия Христианской жизни на Востоке и Западе, могут послужить хотя бы два следующих эпизода: один - рассказанный Фомой из Челано в его второй биографии Франциска Ассизского[22], другой - сохраненный нам Иоанном Мосхом (550-619) в его "Луге Духовном", сборнике назидательных рас, сказов из жизни палестинских подвижников и отшельников[23]. У Фомы из Челано читаем, что раз во время последней болезни Франциска, когда он сам не мог читать, т. к. Страдал глазами, один брат предложил почитать ему вслух из Св. Писания. Франциск всю жизнь свою бесконечно любил и чтил Писание, но в этот раз он ответил ему: "Non pluribus indigeo, fili. Scio Christum pauperum, crucifixum" (Мне большего не нужно, сын мой. Я знаю Христа бедного и распятого). И этого ему было достаточно: постоянного устремления духовного взора своего на Распятого. В этом вся мудрость Франциска, красной нитью проходящая через всю его жизнь от видения Распятого в часовне Сан Дамиано до стигматизации на Альвернской горе... Так и у Иоанна Мосха читаем: Пришедшей к праведному старцу Стефану ради поучения братии он, после долгого молча-гния, наконец сказал: "Что знаю, то скажу вам. Днем и ночью я ни на что более не взираю, кроме Господа нашего Иисуса Христа, пригвожденного к древу крестному". Христос — центр духовной жизни. Созерцание снисхождения Его и страдания и преизбыточествующей любви рот главный источник вдохновения для этой жизни. В этом нет различия между Востоком и Западом. Этим христианство питается, это даст закваску и смысл и обоснование и все направление и содержание новой жизни духа. Ап. Павел решил не знать ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого (1 Кор 2. 2). Но вместе с тем в том же послании читаем: "Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша... Но Христос воскрес, Первенец из умерших" (1 Кор 15. 14-20). Эти слова ап. Павла подчеркивают основное содержание благовестия. И от сюда рождается новая жизнь: "Живу уже не я, но живет во мне Христос". Там, где эта основа благовестия, содержащая в себе, как в центральном ядре всю проповедь, всю веру, вошла в нашу жизнь и обновила ее, там есть и подлинное христианство. В Нем (во Христе), "сокрыты все сокровища премудрости и ведения" (Кол 2. 3). Ап. Павел говорит и о "неисследимом богатстве Христа" (Еф 3. 8). Он "все почел за сор, чтобы приобрести Христа" (Флп 3. 8).

Начинается новая жизнь, новое творение: "Мы созданы во Христе Иисусе на добрые дела", "кто во Христе Иисусе, тот — новая тварь". То что происходит, что произошло в душах наших, может быть как откровение творческой силы Божией сравнено с созданием мира. "Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил сердца наши, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа" (2 Кор 4. 6). Более того, мы через Иисуса Христа возводимся в новое достоинство, примиряемся с Богом, участвуем в обновленной жизни Сына Его, становимся детьми Божиими.

Итак, началась новая жизнь, новая стихия охватывающей жизни. Не эмоции только и восторги, а трезвенная, мужественная жизнь, творческий процесс жизни, в которой рождается "новое творение", новый человек через участие в подвиге Его, через отдание себя, через "совлечение с себя ветхого человека", через умирание со Христом, чтобы жить — уже теперь — Его обновленной жизнью, чтобы быть в состоянии воскликнуть с ап. Павлом: "Я сораспялся Христу и уже не я живу, но живет во мне Христос". Обо всем этом — о преизбытке новой жизни и о трезвенности и мужестве этого пути, этого постепенного процесса, этого подвига сораспятия Христу говорит нам ап. Павел, но не его это "учение"; не его это "открытие". Он только описывает то, что открылось ему, что больше, чем он, что захватило его и что составляет суть этой новой жизни - начавшейся здесь на земле, среди испытаний и немощей наших - новой действительности. То же, слышим и из уст самого Учителя: "Если кто хочет быть Моим учеником, да отвержется себя и возьмет крест свой и за Мной да идет". Эта новая жизнь различными сторонами своими открывается различным возрастам человеческим, ибо это есть откровение жизни, в которое нужно врастать, которое дается по мере роста духовного: "Пишу вам дети, так как прощены вам грехи ради Имени Его. Пишу вам, отцы, так как вы познали Сущего от начала. Пишу вам, юноши, так как вы победили лукавого. Я написал вам, дети, так как вы познали Отца... Я написал вам, отцы, так как вы познали Безначального. Я написал вам, юноши, ибо вы сильны и слово Божие пребывает в вас, и вы победили лукавого" (1 Ин 2. 12-14). Здесь ясно отмечены черты, характерные для различных возрастов: просветленная мудрость отцов, доверие детей к Небесному Отцу, динамическая активность юношей. Эти черты не исключают, а, напротив, дополняют друг друга в одном и том же человеке.

Но высота познания и рост совершенства неотделимы от смиренной детскости сердца. Этому учил еще сам Господь: "Если не обратитесь и не будете, как дети, не можете войти в Царство Небесное" (Мф 18. . 2). Поэтому и Дух, излившийся в сердца наши, вопиет в них: Авва, Отче! (Рим 8. 15).

Нужно ли останавливаться на описании "неисследимых", неописуемых богатствах этой новой жизни? Они не открываются ни перечню, ни филологическому или какому-либо другому анализу; о них свидетельствовали и свидетельствуют жившие и живущий этой жизнью. Писания Павла и других апостолов - не теория, не учебник или трактат, а свидетельство о том, что больше слов и описаний. Может быть, самая лучшая обобщающая характеристика этой новой жизни дана в этих словах: "Любовь Христова объемлет нас, рассуждающих так: если Один умер, то все умерли... чтобы живущие уже не для себя, жили, но для Умершего за них и Воскресшего" (2 Кор 5. 14). Поэтому сущность и цель этого нового пути так характеризуются ап. Павлом: "Кто во Христе, тот новая тварь. Древнее прошло, теперь все новое" (2 Кор 5. 17).

Эта новая жизнь, стихия Духа, в которую мы призваны врасти, построена на едином основании, на едином "Духовном Камне" - πνευματική πέτρα - "Камень же был Христос" (1 Кор 10. 4). Ибо "никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос" (3. 11). Это состояние основного, существенною (не внешнего и формального только) единства ап. Павел характеризует следующими словами: это есть "единство Духа в союзе мира". "Одно тело и один дух, как вы и призваны к одной надежде... Один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, . ." (Еф 4. 3-6). Из этого можно вывести заключение, что там, где наличествуют эти черты, можно, согласно ап. Павлу, говорить о единстве христиан. Но это далеко не только сумма одинаковых данных, это — повторяю — новая жизнь, новая динамическая действительность, к которой мы призваны, действительность Духа Божия в нас, действительность нашего врастания во Христа, нашей жизни во Христе, действительность благодатного сыновства: "Ибо все, водимые Духом Божиим, суть дети Божий".

Есть в новозаветных писаниях - у Павла и Иоанна — и ряд других не менее сжатых выражений, выявляющих центральную сущность благовестия: "Имеющий Сына (Божия) имеет жизнь" (1 Ин 5. 12). "Если будешь исповедовать устами твоими, Иисуса Господом, и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься" (Рим 10. 9). И с особой силой все содержание новозаветного благовестия сконцентрировано в этих словах: "Так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, чтобы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную" (Ин 3. 11). "Духа Божия (и духа заблуждения) узнавайте так: всякий дух, исповедующий Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть, от Бога" (1 Ин 4. 2).

Такая же лаконичная, лапидарная краткость в этих словах (миссионерских, "огласительных" формулах?) Павла к Тимофею: "Верно слово и всякого доверия достойно, что Христос Иисус пришел в мир грешных спасти, из которых первый есмь я" (1 Тим 1. 15), или: "Верно слово: если мы умерли вместе с Ним, то и жить будем вместе с Ним" (2 Тим 2. 11). "Помни Иисуса Христа, воскресшего из мертвых, из семени Давида, согласно благовествованию моему", (2 Тим 2. 9 срв. 1. 10), эти слова написаны, вероятно, в последние месяцы жизни ап. Павла. "Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым (1 Кор 12. 3). "Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же" Евр 13. 8).

И вот мы, вступившие на этот путь, захваченные этой жизнью, являемся членами благодатного Тела, растущими в новую, божественную действительность. Врастая в единение со своим Божественным Главой, мы врастаем и во все большее единение друг с другом. Это — закон новой действительности, благодатной. Мы призваны к активности и подвигу, но дар Божий, но благодать еще активнее нас, и наша активность сама есть дар благодати. Не может быть, чтобы навеки, невозвратно было нарушено то единство, о котором молился. Сын Божий перед Своими добровольными страданиями: "Да будут все едино: как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино" (Ин 17. 21). Это единство отчасти уже осуществляется и не может быть окончательно нарушено между теми, кто пребывает во Отце, Сыне и Духе.