Много раз Новый Завет упоминает о необходимости бодрствования в ожидании неожиданного наступления конца мира и страшного суда (напр., Мт., XXIV, 42). Значение конца мира всеобъемлюще, но средоточие его в явлении Господа… В этом мире присутствие Бога не очевидно для большинства людей. Иные отрицают бытие Божие, иные изредка вспоминают о Боге, имея часто самые превратные о Нем представления; иные сетуют (может быть не без лицемерия) на то, что Бог скрывается от нас. Даже верующие привыкли к мысли, что Бог далеко и что считаться с Богом не к спеху. Присутствие Божие для нас скорее символично… Все эти переживания совершенно ложны: Бог близок и неотлучен от нас; верно только то, что мы сами далеки от Него… Но вот, наступит время, когда Христос явится воочию во всей Славе Своей, окруженный всеми святыми; Он явится запечатленный знаками Своего страдания, но как Победитель и Судия… Если каждый из нас волнуется при встрече с великим или просто любимым нами человеком, которого мы давно не видели, то что сказать о встрече с Богом?.. Для ап. Павла мысль о встрече с Господом — великое утешение для всех христиан. Все древние христиане молились о скорейшем возвращении Христа на землю. Но ап. Иоанн пишет: «и узрит Его всякое око и те, которые пронзили Его, и возрыдают перед Ним все племена земные» (Ап., I, 7). Для большинства людей, следовательно, встреча с Богом будет полна ужаса. В свое время они убили или убивали Его или жили как бы Его вообще не было. Но Он — некогда убитый ими, забытый и вмененный в ничто — идет к ним, одновременно и как всемогущий Владыка и как Агнец закланный… Такая встреча ждет каждого из нас и после нашей смерти. Кто готов к ней? Кто готовится к ней?.. Если Христос и апостолы так часто напоминают нам об этой последней встрече, то, вероятно, именно потому, что мы не склонны помнить о ней. «Благоразумный» человек бодрствует в ожидании ее, но можно думать, что явление Христа по–настоящему ждет только тот, кто уже сейчас жаждет богообщения. Бодрствование перед Богом нераздельно: оно не может относиться только к будущему. Бодрствование есть постоянная память о Боге, сознание нашей ненарушимой связи со Христом и приготовление нашей души, как храма для Бога или как невесты для Жениха.

Любовь к Богу, Великая заповедь о совершенной и всецелой любви к Богу, данная во Второзаконии, провозглашена и Христом, как первая и большая заповедь. В этой заповеди заключается, по словам Господа, весь смысл Писания (Мт., XXII, 34–40). Величайшее значение и назначение любви в том, что она соединяет любящих, так что у них становится одна общая жизнь, они живут друг в друге, обладая всем сообща. Конечно, между Богом и человеком не может быть полного равенства даже в любви. Человек становится причастником Божественной жизни, но не настолько, чтобы всецело обладать Богом и Его совершенствами. Впрочем, если мы всецело исполнены любви Божьей и имеем возможность бесконечно возрастать в Боге, мы не можем и желать большего: мера нашего существа и доступного нам единения с Богом исполнена.

Новый Завет открывает нам глубочайшее учение о любви Божьей. Бог есть любовь, Лица Преев. Троицы соединены абсолютным единством любви. Любовь есть также основа всех отношений Бога к твари… Вся Св. Троица любит людей. Бог Отец так возлюбил нас, что «послал в мир Сына Своего единородного, чтобы мы получили жизнь через Него…, чтобы нам называться и быть детьми Божиими» (I Но., IV, 9, III, 1). Любовь Божия и творит и рождает и возрождает: из любви мы сотворены Богом, из любви усыновлены Им и стали новой тварью в Сыне Его. Все совершенное для нас Христом восходит к любви Отчей к нам, ибо Отец послал Сына Своего ради нашего искупления и спасения. «Бог Свою любовь к нам доказывает тем, что Христос умер за нас» (Рим., V, 8). «Бог богатый милостью, по великой любви, которою возлюбил нас, и нас, мертвых в преступлениях, оживотворил со Христом» (Еф., II, 4–5). Любовь Бога Отца к Своему Сыну преизливается через Сына и на людей (Ио., XVII, 26). Единство Отца и Сына должно стать нашим единством в Боге (Ио., XVII, 21).

Подобно тому, как Отец любит Сына, так Сын Божий возлюбил нас (Ио., XV, 9). «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих. Вы друзья Мои…» (Ио., XV, 13–14). Жертва Христова не только плод Его любви к Отцу, но прежде всего Его любви к нам. Соединяя нас всех в Себе Своей всемогущей любовью, Он всех нас приносит в Себе Отцу. Во Христе мы посвящены Богу. Отец любит людей, как любит Своего Сына, ибо все мы соединены со Христом Его любовью к нам (Ио., XVII, 20–26). Любовь Христова к нам превосходит всякое понимание, но мы можем все же постичь ее, когда Христос верою вселяется в наше сердце и мы утверждаемся во «внутреннем человеке» Духом Святым (Еф., III, 14–21).

Бог Отец есть Любовь (I Но., IV, 8), потому что Он есть Тот, Кто из любви ко всему сущему дал всем и всему бытие. Но «дыхание» или «дух» Любви есть Дух Св. «Любовь Божия изливается в сердца наши Духом Св.» (Рим., V, 5)… Любовь Божия может быть понята также, как основная форма или сила бытия Божия, которая открывается нам во всех Божественных проявлениях. В Новом Завете есть множество текстов, говорящих о любви Божьей и ее действии… Любовь Божия есть и любовь Бога Отца и любовь Христова (напр., Ио., XV, 9; Фил., I, 8), и любовь Духа (Рим., XV, 30). Она может принадлежать и человеку, ибо, любя, мы пребываем в любви Божией. Истинная любовь как бы срастворяется с Божественной любовью. Любовь есть сила единения и вместе с тем сила, дарующая бытие и все благое, сила, творящая добро. Это единение может быть чисто личным; любящие друг друга становятся единым «мы», живущим общей жизнью. Единение может осуществляться во всех формах духовного бытия или жизнедеятельности: можно любить друг друга в духе, в истине, в вере, в смирении, в творчестве, в добре, в деятельности и. т. д. Любовь соединяет все, ибо все благое достойно любви; любовь соединяет во всем благом. Людей могут объединять и кровные, плотские узы, хотя они и недостаточны для истинной любви. Дарование нового бытия потому связано с любовью, что всякая новая личность или новое благо есть новая возможность любви. По той же причине любовь побуждает делать добро: мы стремимся, чтобы любимое нами было как можно лучше, как можно более достойно любви. Любовь есть совершенное выражение стремления к полноте бытия. Главное же, если любящий живет тем, кого он любит, он делает ему добро, как самому себе, и если он любит его больше себя, видя в нем большую ценность, чем в себе, то он будет больше заботиться о нем, чем о себе, и больше жить им, чем собой. Любовь по существу бескорыстна; она «не ищет своего» (I Кор., XIII, 5). Полнота бытия заключается не в самоутверждении и не в наслаждениях, но в единении с подлинно совершенным: живя им, мы действительно имеем новое богатство бытия, с которым нас соединяет любовь… Таким образом, любовь есть стремление жить другим и в другом; ради этого любовь сама стремится созидать достойное любви, делать всякое добро и быть в единении со всем благим… Когда человек любит, он живет так же, как Бог, и делает то же, что делает Бог, т. е. живет и действует вместе с Богом. В самом деле, наша любовь к Богу есть ответная любовь: Бог возлюбил нас еще прежде чем сотворил нас; после нашего падения Он первый проявляет к нам свою любовь, призывая нас вернуться к Нему (I ИоIV, 9, 19)[27]). И наша любовь к Богу возбуждается в нас благодатью. Наша любовь к людям повторяет любовь Бога к ним, ибо Бог любит всех, и духовное единство людей возможно только в Боге. Вся деятельность человека, одушевленная любовью, старается осуществлять то, что делает Сам Бог: спасать и просвещать людей, делать им добро, сохранять их от зла и т. д… Даже брак человеческий соединяется Богом и рождение детей дар Божий. Поэтому истинная человеческая любовь нераздельна от Божественной любви… Замечательно, что Новый Завет учит как бы о течении или круговращении любви между любящими: любовь Бога Отца через Сына Божия достигает нас и наша любовь к Сыну Божию есть и любовь к Отцу, равно и любовь к Богу Отцу приводит нас к любви к Сыну. Так же нераздельна любовь людей между собой от любви к Богу. Можно сказать, что Христос есть средоточие любви, связующей во едино Божественную любовь Преев. Троицы с любовью людей (lo., VIII, 42, XV, 9, 10, 12, 23, XVII, 20–26; Еф., V, 1–2).

«Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога и всякий любящий рожден от Бога… Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает и любовь Его совершенна в нас… И мы познали любовь, которую имеет к нам Бог и уверовали в нее. Бог есть Любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге и Бог в нем» (I Ио., IV, 7, 12, 16)… Любящий рожден от Бога, потому что Бог пребывает в нем в Своей любви и любовь делает его подобным Богу… Вера в любовь Божию означает, вероятно, веру в ее спасающую и всеобъемлющую силу.

Любовь Божия описывается Новым Заветом почти как среда нашей жизни. Ап. Иуда (не Искариот) советует наставлять себя в вере и «сохранять себя в любви Божьей», ожидая вечную жизнь от Господа Иисуса Христа (20–21). Вера и любовь всегда неразлучны в христианстве!.. Ап. Павел исповедует свое твердое убеждение, что ничто в мире «не может отлучить нас от любви Божьей во Христе Иисусе». «Любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу» (Рим., VIII, 28–39). «Господь да расположит сердце ваше к любви Божьей» (II Фес., III, 5)… «Кто соблюдает слово Его, в том истинно любовь Божия совершилась: из сего узнаем, что мы в Нем. Кто говорит, что пребывает в Нем, тот должен поступать, как Он поступал» (I Ио., II, 5–6)… Кто любит гордость и похоть мира, «в том нет любви Отчей» (I Ио., II, 15–16). Христианин принадлежит Царству Божиему, Царству любви; он не может одновременно быть преданным «миру сему», который живет не законом любви, а духовным и плотским себялюбием. Христос упрекал фарисеев, что они предаются внешнему благочестию и оставили любовь Божию (Лк., XI,42).

Если Христос есть средоточие любви для всего сущего, любовь к Нему имеет особое значение. Для ап. Петра и Павла любовь ко Христу была основой всей жизни. Когда Господь после отречения Петра повторно спрашивал его, любит ли он Его, Апостол «опечалился… и сказал: Господи, Ты все знаешь; Ты знаешь, что я люблю тебя» (Ио., XXI, 17). Ап. Павел считает себя навсегда соединенным со Христом. «Все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа!» говорит он (Фил., III, 8). «Кто не любит Господа Иисуса Хри–сти, — анафема!» заключает он послание Коринфянам (XVI, 22). Нелюбовь ко Христу есть отлучение от Его Царства. Только любящий Христа, может быть связан любовью с Отцом (Ио., XIV, 15–24, XVI, 27)… Ап. Иоанн считает лицемерной любовь ко Христу у тех, кто не следует Христу в жизни. Напротив, «если мы поступаем в мире сем, как Он», наша любовь достигает такого совершенства, что делает нас бесстрашными и дерзновенными перед Богом (I Ио., IV, 17–18, V, 1–3). Искренняя любовь открывает нам Бога, как истинную Благость. Страх перед Богом есть плод удаления от Бога.

Любовь есть самоотдание, но не всякое самоот–дание есть жертва в точном смысле. Жертвуя, мы лишаемся чего–то; отдавая себя в любви, мы не лишаемся себя, ибо взаимная любовь есть не взаимо–уничтожение, но великое обогащение и приобретение друг друга. Жертвенная любовь есть путь искупления, борьбы со злом и претерпения его. Жертва простирается на все земное и на самую нашу земную жизнь. Но отдавая душу нашу Богу, мы приобретаем ее в Боге преображенной и просветленной… Христос принес Себя в жертву ради людей и любви к Отцу (Ио., XIV, 30); Он «до конца возлюбил людей (XIII, 1). За это Он был возлюблен Отцом (X, 17) и прославлен всей вселенной (Фил., 5–11). Но и мы должны «полагать душу за братьев» (I Ио., III, 16). Наша жертва входит в жертву Христову.

Любовь к Богу и Христу должна превосходить всякую иную любовь. Любящий Христа меньше родных недостоин Его (Мт., X, 37). Дело здесь не в ревности Бога к твари, хотя Бог и называет Себя «Ревнителем», но в том, что любящий Бога меньше твари, любит не Бога, но тусклый образ Его в нашем духе. Тот, кто понял, что такое Бог и Христос, может отвернуть Их, но не может любить Их меньше твари, потому что постиг Их бесконечное совершенство. Большинство людей, говоря, что любят Бога, лицемерят или обманывают себя, именно потому, что фактически любят Бога меньше многого другого на свете. На самом деле они не знают Бога.

«Всякий любящий рожден от Бога и знает Бога», хотя «Бога никто никогда не видел» (I Ио., IV, 7, 12). Бог видим в явлениях Его Славы, но бытие Божие лишь частично открывается в Славе Божией. Опыт благодатной любви дает нам знание Божественной жизни, ибо она есть любовь. Однако, любовь к Богу по мере своего возрастания дает нам и многостороннее знание Бога, так как любовь есть единение, следовательно, в любви мы соединяется с Богом и познаем Его всего, сколько это возможно для нас. До тех пор, пока возможно любить Бога, можно и знать Его. Без любви богопознание, даже созерцательное, остается внешним. Только любовь может проникнуть в бытие Божие, делая нас причастниками этого бытия… Когда сердца наши соединены в любви, мы можем познать «тайны Бога и Отца и Христа, в Котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол., II, 2–3). Тут Апостол провозглашает одно из главнейших начал Православия: — познание Бога и Его откровения возможно только в единстве Церкви. Любовь необходима для богопознания, а любовь нераздельна: равнодушие или ненависть к людям несовместимы с любовью к Богу (I Ио., IV, 20–V, 3). Без любви нет духовного единения, а без единства христиан возможно только индивидуальное познание, поневоле бедное и ненадежное. Единый Бог познается только в единстве.

Новый Завет воспевает любовь, как высочайшее совершенство (Кол., III, 14). Она есть источник бытия, единение сущего, начало всякого добра; она «никогда не перестанет» (I Кор., XIII, 8). Любовь обнимает все положительные формы жизни: знание, смирение, доброту, мир, святость, творчество. «Все у вас да будет с любовью» (I Кор., XVI, 14)… Любовь исключает зло (Рим., XIII, 10)… «Не видел того глаз, не слышало ухо и не приходило на сердце человека, что приготовил Бог любящим Его!» (I Кор., II, 9). Не есть ли «венец жизни», уготованный любящим Господа (Иак., I, 12), — Сам Бог?

Молитва. В Новом Завете нет особого сборника молитв, подобного книге Псалмов. Число молитв, приведенных в Новом Завете, невелико и они большей частью кратки. Вместе с тем о молитве говорится постоянно. Самое поразительное, что говорится даже о молитве Св. Духа и Сына Божия. Ап. Павел говорит, что мы не знаем, как должно, о чем молиться, и Св. Дух по воле Божией (очевидно, Бога Отца) поддерживает нас в нашей слабости и «ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим., VIII, 26–27). Молитва наша немощна; мы не знаем, что главное в молитве. И Богу угодно, чтобы Дух Св. молился с нами и вместо нас. Не в том ли главное, чтобы быть усыновленными Богу и воскреснуть духом и плотью? (Рим., VIII, 5–23)… Если бы молитва была рабским делом, Бог не мог бы молиться. Но молитва есть личное общение, обращение к Другому. Всё и все происходят от Отца; к Нему же обращается все живое, потому что жизнь от Него. Потому и Дух Жизни «воздыхает» перед Ним по Его благоволению. Дух Св. и Сын Божий не «упрашивают» Отца против Его воли: Они как бы совещаются с Ним, подобно тому, как «совещались» перед творением человека (ср. Ио., XVI, 26–27). Если нам дано молиться вместе с Сыном Божиим и Духом Святым, не восходит ли и наша молитва силою Духа к Отцу, не как рабская просьба, но как голос сердца детей Божиих, как радость о том, что Богу угодно быть нашим Отцом?

Христос молился постоянно. Его молитва была, конечно, и человеческой молитвой. Молитва Христа всемогуща перед Отцом, но в то же время она проникнута абсолютным послушанием Ему. У Сына нет другой воли, кроме воли Отца. Христос есть Сын Божий и по Божеству и по человечеству[28]). И крест не останавливает Христа в Его послушании, хотя Он и открывает Отцу весь переживаемый Им смертельный ужас зла. Человеческая природа хотела бы, чтобы спасение совершилось без чаши смертных мук. Но Спаситель должен испить «чашу сию», претерпеть даже богооставленность.