«Они рабы, хотя и бунтовщики», —так высказался Достоевский о психологии непросвещенных масс. Ленину удалось найти выпускной клапан для бунтовщи–ческих элементов и вместе с тем стать тем вождем, которого они подсознательно жаждали. Это классический пример применения психоанализа Фрейда к социальной жизни. Благодаря ленинской демагогии и пониманию им психологии народных масс большевикам удалось захватить власть на гребне революционной волны и упорно цепляться за нее по сей день.

Несмотря на циничный реализм и максимализм политики Ленина и его последователей, несмотря на все их старания захватить и удержать власть, они все же верили в марксистскую утопию, построенную по научному чертежу. Они ввергли нацию в гражданскую войну, твердо веря, что необходимо пройти через кровавое чистилище, лежащее на пути в коммунистический рай. С этой точки зрения Ленина и его старую гвардию можно назвать «идеалистами зла».

Случай Сталина кажется совершенно иным. Можно было ожидать, что после того, как большевики захватили и упрочили свою власть они начнут строить коммунизм (сначала социализм), и в ходе этого строительства террор постепенно исчезнет. Тем не менее, как известно, сталинский террор возрастал по мере «строительства социализма в одной стране». Массовая коллективизация, индустриализация были буквально тотальным наступлением партии на народ. Большевики сами называют коллективизацию «революцией сверху», в то время как Октябрьская революция была взрывом «снизу». Коллективизация была фактически революцией партии против народа. Террор достиг неслыханных размеров. Большевики всегда были тоталитаристами, но только при Сталине СССР превратился в тоталитарное государство в буквальном смысле слова: в государство, основанное и поддерживаемое тотальным принуждением и тотальным террором.

Тем не менее партийные кадры все еще оставались под обаянием идеи построения социализма в отдельной стране любыми средствами и любой ценой.

Когда «двадцатипятитысячники» насильственным путем заставляли крестьян вступать в колхозы и ликвидировали кулаков, эта атака сверху могла и провалиться, если бы не энтузиазм партийных кадров. Но, как это хорошо известно, партии самой вскоре после этого предстояло пройти через генеральную «чистку». Она была основательно очищена и превращена в послушного робота Политбюро.

«Идеалисты зла» исчезли, а на их место пришли «реалисты зла». Поколение партийцев, выращенное Сталиным, не только не имеет принципов и совести, как их все–таки имели их предшественники, но не верит уже и в конечную цель. В настоящее время от члена партии не требуется быть сознательным и убежденным коммунистом; от него требуется лишь одно: быть проводником генеральной линии Политбюро. Власть отныне не является средством, она — цель сама по себе: не власть класса или партии, а власть Политбюро, точнее говоря, власть сталинской автократии и правящего аппарата НКВД–МВД.

Преобладание политики над экономикой, провозглашенное Лениным, привело сначала к преобладанию партии над классом, над пролетарскими массами, а в конечном счете — к преобладанию Сталина над Политбюро. Партия давно уже превратилась всего лишь в аппарат, а не живой организм. Анонимный аппарат партийного насилия поглотил саму партию.

Развитие большевизма в России привело к подмене целей. Если прежде большевики стремились удержать власть, чтобы строить социализм, то теперь социализм превратился в способ сохранения их власти. Эту трансформацию можно назвать «гетерогенией идей». Для Ленина власть была прежде всего средством реализации его идей. Для Сталина тоталитарная власть — это конечная цель. Ленин опирался на революционный энтузиазм партийных кадров и гнев народных масс. Сталин пользуется железной партийной дисциплиной и системой всеобщей слежки и запугивания народных масс. Нация живет в условиях чрезвычайного напряжения, в атмосфере страха, испытываемого перед всем и, следовательно, перед вездесущим правительством. В настоящее время большевики руководят подсознанием нации и направляют его, не обращаясь к энтузиазму (который давно уже выродился е бессмысленный партийный лозунг), а используя страх, систему слежки и доносительства, увенчанных тотальным террором.

Страх этот — особого рода. Это не страх перед опае ностью, грозящей извне; это тоталитарный страх, ко торым партия и партийные агенты пропитали нацик изнутри. Партия — это всемогущий и всепроникаю щий аноним, не имеющий четких границ, позволяю щих опознать в ней врага. Партия требует от свои: членов и жертв не только лояльности, но и активного хоть и рабского сотрудничества в области партийной политики. Ни один аспект культурной или повседневной жизни не остается без внимания. От семейной жизни до религии — все поставлено на службу усиления и расширения власти. Целенаправленная ложь заняла престол истины и должна носить маску истины. Пятилетние планы заменили вечность.

Даже те, у кого в руках власть, объяты страхом. Страх знаком всем — от рядовых партийцев, которые боятся случайно уклониться от генеральной линии, до тех, кто находится на верхних этажах партийного аппарата. Очевидно, что этот страх является оборотной стороной мании власти. Большевики стремятся захватить и подчинить «всего человека», весь мир. Но тот, кто захватывает все, рискует и потерять все. Жажда власти ненасытна и всегда приводила к комплексу преследования. У тех большевиков, которые не очень осведомлены об узурпаторском характере их власти, комплекс преследования достигает неслыханных масштабов. Прямым следствием этой мании является рождение мифов о врагах народа, саботажниках, шпионах и т. д., и т. п. Это напоминает порочный круг мания власти усиливает комплекс преследования, который, в свою очередь, подогревает манию власти. Perpetuum mobile страха движет всем аппаратом большевистской системы.

Люди, одержимые духом большевизма, живут в фантастическом мире, наполненном фикциями вроде тех, что мучают сумасшедших. Искаженные в результате этой мании идеи внедряются в реальность. Тем не менее в выборе средств, подходящих для реализации их целей, эти лунатики обнаруживают очень злой и реалистический цинизм.

Хорошо известно, что сумасшедшие порой обнаруживают невероятную изобретательность, остроумие и даже реализм в выборе средств для достижения своих безумных целей. Большевизм является опасной болезнью подсознания, а не сознания. Как таковое большевистское сознание сохраняет здравый смысл. Вот почему рациональные аргументы не в состоянии убедить людей, одержимых духом большевизма. И тем не менее конечная цель большевиков носит утопический характер, а мотивацию их действий определяет психоз. По этому поводу вспоминаются слова Бердяева: «Утопии, к несчастью, осуществимы. И, может быть, настанет время, когда человечество будет ломать себе голову над тем, как избавиться от утопий». Очевидно, это парадокс, и как таковой его нельзя понимать буквально. И тем не менее надо признать, что во имя утопии непрошенные спасители человечества создали режим, который подавляет, искажает душу индивидов в невообразимой степени. В свете этого факта большевизм предстает как карикатура на реализованную утопию.

Теперь мы подошли к главной проблеме: можно ли научный социализм Маркса рассматривать как утопию? Воздержимся от критики марксизма как социального и экономического учения. В этих его аспектах марксизму уже нанесены серьезные удары как современной наукой, так и самой реальностью. Классовая борьба на Западе не усиливается, совсем наоборот, социализм врос в капитализм, и пролетариат все больше и больше обуржуазивается.

Современные социалистические, в том числе и реформированные, марксистские партии пользуются заметным авторитетом среди рабочих. Необходимость полной ревизии материалистических оснований социальной философии становится все более очевидной для демократических марксистов. Органический плюрализм факторов социального бытия пришел на смену односторонней концепции материализма. Диалектический материализм с точки зрения эпистемологии есть не что иное как разновидность наивного реализма. С научной точки зрения его попытки объяснить все — ненаучны. Подлинная наука все больше приходит к осознанию своих границ. Развитие современной физики ведет к признанию нематериальной основы материи. Более того, диалектический материализм сам по себе является противоречием в определении, так как диалектика (то есть творческая эволюция) и материализм — пещи несовместные. Однако критика материализма не является темой этой статьи.