7. радость вести формальную экзистенцию.

Такова таблица ценностей инквизиторского порядка. Неудивительно, что по претворении всех этих ценностей в конкретную жизнь зверь будет ползать у ног инквизитора и обрызжет их кровавыми слезами. Зверь здесь — символ окколективленного, омассовленного человечества. Инквизитор все время вел человека назад в природу. Он применял к человеку и его существованию законы животного мира. Он осуществлял в жизни человека животные требования. Поэтому зверь стал символом человеческой жизни. Инквизитором объединенное и сплоченное человечество пало к его ногам в образе зверя, а сам инквизитор воссел на этого зверя, как его владыка, как его кесарь и бог, и воздвигнул чашу, на которой было написано — «Тайна!». Да, действительно, это есть тайна человека, о которой говорит Откровение. Это тайна, в которой для человека кроется возможность -- или обожиться или превратиться в животное. Это есть тайна становления человека. Человек, будучи в своем бытии всего лишь наброском, должен стать. Он должен развиться и проявить кроющийся в нем в нем образ и подобие. Но образ, который человек носит в себе, двойственен: — это образ Бога, как первообраз и конечная цель человека и образ животного, как его материальная опора. Поэтому и становление человека может происходить в двух направлениях: человек может идти по направлению к Богу, постоянно проявляя и подчеркивая свою божественность, но он может идти и по направлению к животному, проявляя свое животное начало. От выбора этого основного направления зависят все те конкретные состояния, которые создаются на историческом пути человечества.

Христос пришел в мир, чтобы помочь человеку идти по направлению к Богу, чтобы помочь ему полностью проявить кроющийся в нем божественный первообраз. Ведомое Христом человечество развивается до той мистической Общины святых, которая объемлет весь мир и составляет Мистическое Тело Христа. Символический образ этого обоженного человечества — ЖЕНА, поправшая голову змея, питаемая в пустыне орлом, в подножье которой месяц и украшением на голове звезды. Этот образ символизирует силу Духа, победившую природу и всякую природную тварь поставившую себе на службу.

Инквизитор, как противоположность Христа, как антихрист пришел в мир за тем, чтобы соблазнить человека идти по направлению к животному; чтобы выявить в человеке его животность. Человечество, ведомое инквизитором, развивается, по его же определению, в «общий и согласный муравейник», который тоже может объять весь мир. Образом этого превращенного в животное человечества является ЗВЕРЬ, замысливший пожрать младенца Жены, борющийся против духа, преследующий Христа и Его сторонников, но в конце концов пойманный, связанный и уничтоженный. Борьба Жены и Зверя — символический образ всей мировой истории и главная тема Откровения. Историческое человечество борется за божественность или животность, ибо за это внутри себя борется всякий человек.

Как мы видели, Достоевский в легенде «Великий инквизитор» развивает эту борьбу до конечных ее результатов. Он показывает, как и почему инквизитор создает свое царство необычайно похожим на Царство Христа. Но инквизиторское царство не только чрезвычайно похоже на Царство Христа, оно и чрезвычайно от него отлично. Оно похоже на Царство Христа по своей внешней структуре, похожи формальные начала, похожа и цель. Отличается же оно своим содержанием, своим направлением и средствами. Объектом этих двух царств является историческое человечество. Но это человечество, попав под влияние двух сущностно различных начал -- Христа и духа пустыни, развивается в противоположных направлениях и достигает противоположных результатов. В Царстве Христа человек становится святым, то есть обоженным: он становится другом и братом Бога. В царстве инквизитора он становится природочеловеком, следовательно, человеком-животным. Он становится насмешкой над образом Бога, превращаясь тем самым и в насмешку над самим собой.

ОКОНЧАНИЕ. МОЛЧАЩИЙ ХРИСТОС

Это исследование могло убедить читателя в том, что его автор стоит на стороне Христа и содействует Ему. Защита Христа (( имеется в виду не только диалог Христа и инквизитора в одиночке севильской тюрьмы, но и во всей мировой истории) была основной задачей этого сочинения.

Но здесь возникает один вопрос, которого мы не коснулись в исследовании, но который, однако, напрашивается сам по себе и требует ответа -- является ли Христос легенды Достоевского истинныым Христом? Может быть, Он -- всего лишь поэтическая фантазия, правда, фантазия красивая, но далекая от истины и потому не заслуживающая хоть сколько-нибудь значительных усилий? Кого защищали в этом исследовании — Евангелиевского Христа или Христа Достоевского? Ответ на эти вопросы необходим для того, чтобы мы могли проникнуть в саму суть легенды Достоевского.

В жизни и в учении Христа столько полноты и столько света, что ничье перо не в состоянии передать и раскрыть их тайны. Даже св. Иоанн, который глубже других понял Личность Христа, заканчивая свое Евангелие, замечает, что «многое и другое сотворил Иисус» и что «если бы описать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг» (Иоанн, 21, 25). Следовательно, и Евангелия тоже всего лишь крупицы, всего лишь отблески той богочеловеческой полноты, которая прошла по нашей земле и которая до самых последних дней не перестает привлекать к себе наши взоры. Мы постоянно обращаемся к ней, хотя и не в состоянии ее исчерпать и до конца осознать. Мы постоянно решаем этот Великий Вопрос. Нескончаемая череда произведений от «Раidagogos» Клемента Александрийского1, где он изображает Христа как Учителя и Руководителя человечества, до «Истории Христа» Д. Папини2 и «Жизни Христа» Фр. Мориака3, где дух заблудшего и уставшего нового человека ищет утешения и покоя, вереница исследований и статей -- все они содержат в себе попытки приоткрыть хотя бы краешек Тайны, разгадать хотя бы часть Загадки, постичь хотя бы ничтожный обломок Смысла. И эта вереница будет тянуться до самого конца истории, и никто не сможет похвалиться тем, что высказал все, ничего не оставив приходящим на смену. Явление Христа на землю ведет к воле Отца Небесного, к божественной свободе, где исчезают причины, взаимосвязи и начинается тьма. Принесенное Христом Учение ведет в божественное Бытие, к постоянному присутствию и действию этого Бытия в созданных тварях, в беспредельную любовь Творца и творения и кончается тайной. Богочеловеческая личность Христа ведет не только в глубины человечности, но и в глубины божественности, во внутренние отношения св. Троицы, из них черпает окончательную разгадку и тем самым ускользает от нашего сознания. Никто нс может постичь Христа до конца. Никто не может вместе с Ним проделать путь от вечного Его рождения от Отца до Его возвращения к тому же Отцу. Человек может пройти с Ним только определенную часть Его пути, объять только какую-то часть Его личности и Его деяний. Поэтому Р. Гвардини утверждает, что тот, кто «берется говорить о личности и жизни Иисуса Христа, должен определенно знать, чего он хочет».[49]

Достоевский, избрав Христа героем своей легенды и сводя Его с инквизитором, тоже не смог объять эту абсолютную Личность во всей ее целостности и полноте. Он тоже смотрел на Христа с определенной точки зрения. У него тоже было только одно вполне конкретное желание. Но несмотря на это, никто не может упрекнуть Достоевского, ибо богочеловеческая полнота Христа не исчерпывается ни помышлением человека, ни его словом, ни его жизнью. Здесь важно только одно -- исходит ли Достоевский из полноты Христа и находится ли желание Достоевского в соответствии с главной целью жизни и деятельности Христа. Если отблеск, запечатленный Достоевским в его произведении, действительно есть отблеск Христа; если то желание, которое писатель осуществил в своем повествовании, действительно является желанием Христа, тогда и изображенный им Христос есть истинный Христос, хотя и неполный. Тогда и усилия, направленные на защиту дела такого Христа против инквизитора, оправданы и имеют смысл. Так какой же точкой зрения руководствовался Достоевский, рисуя в своей легенде образ Христа?

Христа в связи с историей человечества можно переживать трояко. Человечество, погубленное грехом и заблудившееся на предназначенном ему пути, ждало Спасителя, дабы Он высвободил его из рабства зла и раскрыл бы перед ним захлопнутые виной врата Искупления. И Спаситель пришел. Он пришел, приняв естество человека, разделил с человечеством его тяжкую экзистенцию, пережил ее в пограничных ситуациях — в страдании и смерти. Этим Он обосновал новое существование человека, сущностно преображая его. На земле Христос был говорящим и действующим Христом. Его слово и Его подвиг были двумя основными формами Его явленности.

Но Христос «вознесся на небо и воссел одесную Бога» (Марк, 16, 19), оставив смотрящим в небо апостолам и всем поколениям обещание прийти снова «на облаках небесных с силою и славою великой» (Матф., 24, 30), придти уже не учить, не делать, но «судить живых и мертвых», как говорит «Cгedo». Явившийся в конце истории Христос есть Христос-Судия. Раскрытие объективной истины и объективного блага есть основная форма Его явления в конце времен.

Но между этими двумя точками — между странствиями по Палестине и концом истории — проходят тысячелетия. Чем является все это время в соотношении с Христом? Разве человечество оставлено в одиночестве? Разве Христос в нем не действует? Напротив! Но эта Его деятельность другая, не такая, какой она была в Палестине и не такая, какой она будет тогда, когда Он «сядет на престоле славы Своей» (Матф., 25, 34). Если в начале христианской истории и в конце мира Христос действовал и будет действовать физически зримым образом, то в ходе истории Он действует незримо через свою Церковь; через ее слово, через ее таинства, через ее руководство. В ходе истории действующий Христос есть скрытый Христос. Это тот Deus absconditus, который живет не только в Евхаристии, но и в каждом меньшем нашем брате (Матф., 25,40).

Вот этого скрытого, незримого Христа и хотел показать Достоевский в своей легенде. Христос, изображенный в легенде, не учит, как Он это делал в Палестине и не вершит суд -- это он сделает в конце истории. Христос, изображенный в легенде, есть действующий в истории Христос. действующий тем физически незримым, неощущаемым, но реальным образом, который разрушает все планы Его врагов и ведет человечество к окончательному усовершению. И если Достоевский позволяет Христу показаться на площади Севильи, то делает он это только ради поэтической образности и конкретности. Но в своей сущности этот Христос есть незримый Бог. Он приходит в Севилью не для того, чтобы ее судить, но чтобы только посмотреть, как выглядят люди спустя шестнадцать столетий. Он забредает сюда словно случайно. Несколько совершенных Им чудес у врат кафедры словно припоминание тех далеких времен, когда Его Миссия только начиналась и когда Он один был руководителем человечества. Поэтому Христос Достоевского молчит. Молчание здесь является поэтически-символическим проявлением действующего в истории незримого Христа. Христос в легенде молчит не потому, что Ему нечего сказать и не потому, что Он все, как замечает ему книвизитор, возложил на папу, Он молчит потому, что Он — не в Палестине и потому, что еще — не конец света. Он здесь, в самом ходе истории. Молчащий Христос легенды есть незримый Бог истории.