Каменность, тяжесть и холод нездешний…

«О тяжело пожатье каменной его десницы!»

I. 186 — «Ему через несколько дней будет 80… Но ни в чем он не чувствует себя готовым и законченным: он кажется человеком вечной неразрушимой юности. Похож на Фауста, который выпил волшебного снадобья, эликсира второй юности[915].

202. — Стрельба из лука. Точно Аполлон, состарившийся телом, но одушевленный несокрушимой юностью. — «Или старость меня покидает, или снова доброй становится».

Связь с природой. «С природой одною он жизнью дышал, ручья разумел лепетанье, и говор древесный листов понимал, и чувствовал трав лепетанье; была ему звездная книга ясна и с ним говорила морская волна».

I. 63. — «Сегодня мы празднуем рождение нового солнца!». «Всякий год он чувствует слабость и уныние перед самым коротким днем».

186. Детское и божественное любопытство к природе.

326. — «Я сравниваю землю с огромным живым существом, которое постоянно вдыхает и выдыхает».

Наполеон и Гете.

I. 74—75. — Свидание в Эрфурте 1808 г. — «Вы человек вполне». Wiess 149. — «M(onsieur) Goethe, vous etes un homme»[916]. Оба — дети солнца. Рыбака Узнали[917] друг друга и обрадовались. Рыбак рыбака чует издалека. Они должны были встретиться. Они — из одного — из революции.

I — 227. — «Наполеон был кратким изображением мира».

II — 58. Наполеон был молодец: он находился постоянно в состоянии непрерывного просветления.

I — 260. — «Ein ganzer Kerl!». 403. Мертвое тело Гёте: «передо мной лежал совершенный человек». — 331. — «Наполеон был, кажется, демоническое существо? — Вполне. В такой высокой степени, что с ним нельзя сравнить никого другого… В моей натуре демонического нет, но я ему подчинен».

Гете — несчастный.

I. 84. — «Меня всегда считали за особенного счастливца. Я не стану жаловаться… Однако моя жизнь была только труд и работа… Вряд ли за свои 75 лет я провел 4 недели в свое удовольствие… Моя жизнь была вечным скатыванием камня, который надо было поднимать снова».

Каменный гость. «О тяжело пожатье каменной его десницы!». Но это обман зрения. Он — такой же человек, как мы, из плоти[918] на нем не мрамор, а тело. Также страдает, как мы.

II. 265. — «Немецкий писатель — немецкий мученик!».

II. 297. — Смерть сына. Non ignoravi me mortalem genuisse. «Вперед! Вперед по могилам». 298. — Он был вполне спокоен и ясен духом. 299. — Потерял 6 ф(унтов) крови — едва не умер. Уже думал о работе, о II части Фауста «До веселого свидания». После быстрого исцеления обратил все свое внимание на 4 а(кт) Фауста и окончание IV гл.(авы) Правды и поэзии[919]. Ср. со смертью Герцогини–матери и герцога в «Бессмертии»[920].

Gedichte I 99. — «Wer nie sein Brot mit Tranen ass». — «Кто никогда не ел хлеба своего со слезами; кто никогда не просиживал горестных ночей на постели своей, плача, — тот вас не знает, Силы Неба!».

Wiess. 100. — Во время писания Вертера, думает о самоубийстве. Никогда не ложился спать, не имея кинжала решил[921] убить себя — только не уверен в часе, не уверен в минуте: il n’est plus maitre de Tinstant quand va le soir[922].

Общественность. Непонимание революции.