При вступлении на престол Александра II — го, я, сделавшись попечителем, уже ясно замечал развитие и рост этих стремлений по мере того, как вопрос об эманципации приближался к своему окончанию.

Но кто в то время не увлекался и не волновался? По почину правительства даже и равнодушнейшие чиновные консерваторы считали обязанностью хоть немного да увлечься. Учащаяся молодежь рвалась к сближению с освобождаемым народом, а тут еще речь зашла и об эман — ципации поляков.

И вот мне живо представляется арена (со всеми аксессуарами) тайной и явной борьбы, возникшей между новыми, вызванными эманци — пациею на свет, стремлениями и государственною властью, то, по необходимости, поощряющей, то подавляющей вызванные ею на свет стремления.

Арена эта — освобожденное от крепостного права, но еще не свободное крестьянство. На ней борются, с одной стороны, самодержавная власть, по своему естественному праву стремящаяся укрепить и усилить себя освобожденною ею стихийною силою; с другой же стороны — новое, еще недозревшее поколение, с новыми, пришлыми и занесенными стремлениями, ищет в этой же самой стихийной силе почвы и материала для осуществления своих стремлений. Борьба неравная.

322

Власть располагает администрациею и новыми земскими и судебными учреждениями. Но и администрация, и учреждения оказываются уже не прежними безответно — повинующимися силами; они или ослабели, или прониклись сами новыми несподручными элементами.

У власти есть еще и обаяние, и военная сила, но первое сильно при довольстве; ко второй всякая государственная власть прибегает только в крайнем случае, когда надо нанести разом решительный удар, coup d'etat1; в хронической внутренней неурядице оно — опасное средство. Но, с другой стороны, вся сила — в увлечении, настоящем или напускном и вынужденном.

Можно вообразить себе, какую тревогу в свете причинили бы выпущенные из всех домов умалишенные, если б сумасшествие было у всех одно и то же и делало всех этих мономанов солидарными при осуществлении общей им idee fixe!

Можно ли бы было поручиться, что солидарные мономаны не достигнут, наконец, своей фантастической цели или заразят своими галлюцинациями и здоровых? Примеров было немало в истории. Мы все живем под влиянием психических поветрий, охватывающих целые общества и уклоняющих их далеко от прямого пути.

Немало способствует силе этой стороны и то, что она принуждена действовать подземно, подпольно, из — за угла и втихомолку. Никакая государственная власть одна, сама по себе, без содействия всех и каждого, не справится с подпольною крамолою, как скоро она успела хотя несколько организоваться. Дворцовая камарилья разве не такая же крамола, справься с нею, попробуй, административными и законными мерами. Итак, самодержавная государственная власть стремится по праву удержать за собою стихийную силу, и освобожденную ею для своей опоры и мощи на будущее время, а новое поколение пролетариев, авантюристов, недовольных, софтов2 стремится из увлечения, ненависти к государственной власти, корыстных целей, гоньбы за эффектом и т. п. привлечь к себе эту же самую стихию, усматривая и чуя найти в ней мощное средство, чтобы не допускать до усилия государственную власть; поставить все вверх дном и переделать весь свет по — своему, на свой лад.

На помощь скрытой крамоле является общее недовольство, отчасти ею же самой возбужденное.

Прежде всего, недовольство учащейся молодежи. С самого начала не сумели у нас успокоить возбужденную молодежь. Тогда как она в начале царствования [Александра II] была вообще не худо настроена, но постоянно подстрекаема извне пропагандою эмигрантов, наших и польских, правительство медлило с университетскою реформою.

Прежнее николаевское начальство университетов было сменено, а устав и весь студенческий и профессорский быт оставались долго прежние, потом пошли колебания и частые смены университетского начальства.

Государственный переворот (франц.).