Глава 2. БРАЧНЫЙ ИДЕАЛИЗМ И НАУКА

     • Данные естествознания: антагонизм между совершенством и размножением

     • Бергсон о значении пола в растительном царстве. Данные психологии: антагонизм между размножением и половой любовью

     • Примеры и свидетельства из философии, Библии, церковной и изящной литературы

     • Ошибки Шопенгауэра

     • Неразрешимость вопроса о цели брака для науки и обращение к интуиции

     Многовековой спор между идеалистической и реалистической теориями о цели брака нужно решить в пользу первой, идеалистической теории, то есть в том смысле, что главная цель брака заключается в самих брачующихся, а не вне их и состоит в достижении «плиромы», блаженной полноты бытия, тогда как рождение имеет в нем второстепенное и подчиненное значение. К такому выводу приводит и наука, и интуиция. В частности, из научных дисциплин в особенности убедительно говорят в пользу идеалистической теории данные естествознания и психологии.

     В пользу реалистического воззрения, что главная цель брака — рождение, говорит, по-видимому, здравый разум, ежедневный опыт, даже самоочевидность. С одной стороны, рождение, насколько мы знаем, невозможно без соединения полов, с другой стороны — соединение полов в громадном большинстве случаев ведет к деторождению. Бездетный брак есть что-то ненормальное, какое-то печальное исключение.

     Но стоит лишь, отрешившись от узких рамок повседневного опыта, стать на точку зрения опыта широкого, научного, принимающего во внимание общую картину жизни и развития всего органического мира, и окажется, что взгляд этот, по существу, неверен, что между половой и родовой жизнью[54] не только нет неразрывной связи, но замечается даже антагонизм. Эту мысль, в корне подрывающую католическое учение о цели брака, блестяще развил не кто иной, как Владимир Соловьев, труды которого охотно издаются католическими пропагандистами и которого называли тайным униатом.

     В своем труде «Смысл любви»[55] он выясняет ложность модного взгляда, по которому смысл полового влечения заключается в размножении, и выясняет не на основании каких-то отвлеченных общих соображений, а на основании естественно-исторических фактов. Что размножение живых существ может обходиться без половой любви, это видно уже из того, что оно обходится без самого разделения на полы. Значительная часть организмов, как растительного, так и животного царства, размножается бесполым способом[56]: делением, почкованием, прививкой. Правда, высшие формы обоих органических царств размножаются половым способом, но, во-первых, размножающиеся таким способом организмы, как растительные, так отчасти и животные, могут также размножаться и бесполовым образом (прививка у растений, партеногенезис у высших насекомых), а во-вторых, оставляя это в стороне и принимая как общее правило, что высшие организмы размножаются при посредстве полового соединения, мы должны заключить, что этот половой фактор связан не с размножением вообще (которое может происходить и помимо этого), а с размножением высших организмов. Следовательно, смысл половой дифференциации (и полового единения) следует искать не в идее родовой жизни, не в размножении, а лишь в идее высшего организма.

     Разительным подтверждением этого является тот великий факт, что в животном мире половая любовь или, вернее, половое притяжение находятся в обратном отношении с размножением: чем сильнее одно, тем слабее другое. В низших организмах огромная сила размножения при полном отсутствии полового притяжения[57] за отсутствием самого деления на полы. Далее, у более совершенных организмов появляется половая дифференциация и соответственно ей некоторое половое притяжение — сначала крайне слабое, затем оно постепенно усиливается на дальнейших ступенях органического развития, по мере того, как убывает сила размножения (то есть в прямом отношении к совершенству организации и в обратном отношении к силе размножения), пока, наконец, на самом верху, у человека, является возможной сильнейшая половая любовь даже с полным исключением размножения. Но если, таким образом, на двух концах животной жизни мы находим, с одной стороны, размножение без всякой половой любви, а с другой стороны, половую любовь без всякого размножения, то совершенно ясно, что оба эти явления не могут быть поставлены в неразрывную связь друг с другом; ясно, что каждая из них имеет свое самостоятельное значение и что, в конце концов, даже с точки зрения естественно-научной, размножение не является основной целью половой жизни.

     Сходные мысли мы встречаем у французского философа Анри Бергсона в его «Творческой Эволюции».

     Ссылаясь на работы новейших естествоиспытателей Мебиуса[58] и Гартога[59], Бергсон высказывает мысль, что для всего растительного мира, являющегося типом роста и размножения, разделение на полы является «по меньшей мере роскошью, без которой природа могла бы обойтись». И самое стремление к возрастающей сложности, к более полному и совершенному бытию, проявлением которого служит деление организма на полы, по мысли Бергсона, существенно только для животного царства в силу потребности в действиях более широких и сильных, но не для растений, обреченных на нечувствительность и неподвижность. И стремление к совершенствованию и связанное с ним половое деление существует в растительном мире лишь в силу связи его с лучше выражающим основное направление развития жизни миром животных, в силу того, что основное первоначальное стремление, приведшее к половому размножению, существовало в органическом мире раньше разделения его на два царства [60]. Короче говоря, для растений половая жизнь — это только пережиток.

     Хотя пол и находит себе надлежащую почву для своего развития лишь в животном мире, но и здесь он не достигает своей цели. Дело в том, что основное стремление органического мира к совершенствованию не везде «выбилось» на надлежащий путь. В громадном большинстве случаев, во всех почти видах животного мира оно зашло в тупик и остановилось, не достигнув цели, и только в одном-единственном случае, только в человеке, в его сознательной жизни, оно вышло на надлежащую дорогу, почему человек и является пределом и целью развития. А если так, то и пол как частное выражение стремления к совершенству только в человеке, его сознательной и интуитивной психической жизни, находит свой смысл и свою цель. И как бы подтверждением этой мысли Бергсона является тот факт, что библейское повествование о творении не говорит о поле у животных, а только у человека, показывая, что пол у животных не имеет метафизического значения.