Ты во мне, я в тебе вселюся,

Сладости той насышуся

С тобою в беседе, с тобою в совете.

Как дня заход, как утра всход

О! се златых век лет! Он находит прекрасный образ для своей неутолимой жажды.

Объяли вкруг мя раны смертоносны;

Адовы беды обошли несносны!

Наяде страх и тьма. Ах година люта!

Злая минута!

Бодет утробу терн болезни твердый,

Скорбна душа мне, скорбна даже до смерти

Ах, кто мя от сего часа избавит?

Кто мя исправит?

Так африканский страждет елень скорый:

Он птиц быстрее спешит на горы,

А жажда жжет внутрь, насыщена гадом

И всяким ядом…

Скука, которая есть как бы изжога воли, поглощающей то, что не может волю насытить и удовлетворить, хаотическая расстроенность духа, ожесточенная окаменелость сердца, — все это признаки болезненного состояния. Это — мертвенность, сковывающая жизненные силы духовного организма. Сковорода рвется из этой мертвенности, и первый порыв состоит в ее осознании. Он чувствует себя мертвым и как бы лежащим в гробу. В Страстную Субботу он пишет:

Лежишь во гробе, празднуешь субботу

По трудах тяжких, по кровавом поту…

О новый роде победы!

О сыне Давидов!

Сыне Давидов, Лазаря воззвавый…

Убий телесну и во мне работу!

Даждь новый род сей победы,

О сыне Давидов!..

Отсюда рождается новый порыв, существенный и значительный. Воскресение после Голгофы. Дабы воскреснуть, страждущий дух Сковороды добровольно ищет распятия. Мертвенность свою он хочет вознести на крест, дабы там получить исцеление.

В Пасхальные дни, в дни светлой, космической радости, вот чего просит душа Сковороды: Веди меня с Тобою в горний путь на крест.

Рад я жить над горою, брошу долню перст…

Сраспнимое тело, спригвозди на крест,

Пусть буду аз вне не целой, дабы внутрь воскрес.

Пусть внешний мой иссохнет,

Да новый внутрь цветет; се смерть животна.

О новый Адаме! О краснейший сын!

О всего светный сраме! О буйства Афин!