Теэт. Но действительно я так думаю.

Сокр. К какому же из двух этих разрядов отнесешь ты бытие? Потому что оно преимущественно связывает ся со всем.

Теэт. Я отношу его к тому, что душа познает сама по себе.

ощущениях. Впрочем, сделаю и еще пояснение того, о чем говорим мы. Если бы возможно было исследовать оба эти ощущения относительно того, солоны ли они или нет, то ты сумел бы сказать, чем именно ты исследовал это и что такой орган, очевидно, не есть ни зрение, ни слух, но что‑то другое.

Теэт. Как же не сказать. Это была бы способность вкуса.

Сокр. Ты дал прекрасный отпет. Какая же способность открывает тебе как по псе χ ощущениях, так и в этих то общее, но силе которою ты говоришь об них: есть, нет и все то, о чем мы сейчас спрашивали? Для всех этих познаний какие укажешь ты телесные органы, посредством которых то, что и нас ощущает, ощущало бы все это?

. Теэт. Ты говоришь о бытии и небытии, сходстве и несходстве, о том же самом и отличном, об одном и о прочих числах в этих вещах. Явно, что также о равном и неравном и обо всем, что с ним связывается, ты мог бы спросить, посредством какой из частей тела душа ощущает все это?

Сокр. Превосходно, Теэтет, выводишь ты; именно, я спрашиваю обо всем этом.

Теэт. Однако, Сократ, клянусь Зевсом, что я не могу сказать ничего, разве то, что, как мне кажется, нет никакого особенного телесного органа для этих вещей, как есть органы для тонов и красок; но очевидно, что душа сама по себе усматривает общее во всех вещах.

Сокр. О мой прекрасный Теэтет, а не безобразный, как сказал Феодор: потому что кто говорит прекрасно, тот прекрасен и хорош. Но мало того, что ты красавец, ты еще сделал мне услугу, избавив меня от обширных объяснений, если только для тебя очевидно, что душа нечто познает сама по себе, а другое — посредством спо собностей тела. Это именно и было мое мнение, и я хотел, чтобы Оно было и твое.

Теэт. Но действительно я так думаю.

Сокр. К какому же из двух этих разрядов отнесёшь ты бытие? Потому что оно преимущественно связывается со всем.

Теэт. Я отношу его к тому, что душа познает сама по себе.

Сокр. И подобное и неподобное, и то же самое Ή другоеТеэт. Да.

Сокр Но бытие того н другого, также то, что'©н» такое, еще их противоположность друг с другом и сущность этой противоположности душа усиливается опрем лить сама по. себе, передумывая все это и сравнивая одно с другим. '

Те эт."Без сомнения» Хотя приведенное здесь учение Платона 0 том, что душа сама по себе знает многое, было направлено напротив современного сенсуализма, однако его непосред «т'аеткН содержание касается вопроса о возможности–опыта н ой основах здравого человеческого смысла. Многие ощущения, совершенно несоизмеримые по своему действительному качеству, делаются соизмеримы дл разума, потому что Они соединяются в идеях бытия, того же и"другого, — в идеях, которые душа знает сама по себе; и только вследствие этого единства или вследствие того, что душа сама по себе находит в них общее, возможен тот ежедневный опыт, в котором мы различаем вешя и изменения, находим Их существующими, сходными, раз-' личными, тожественными'и т. д. Единство сознания, ко-' шрре, обнимает все свои состояния и. которое, мы должны предположить во всяком чувствующем существе, далеко не- изъясняет возможности здравого человеческого смысла которого основание заключается только в истцнещ непосредственно знакомой духу и применяемой им к ера в-, нению ощущений. Встреча представлений в одном нераздельном сознании была бы достаточна, чтобы образоввать безразличную к истине мехаяическу юассоциацию, в силу которой эти представления могли бы только вызывать, безразличную к истине механическую ассоциацию, себя из сознания; но всякое различие, полагаемое здравым» смыслом между есть к не есть, между тем же я другим, всякая форма предметности и истины есть собтвенное дело души, руководящейся знанием сверхопыт–пых. идей. Только тогда, когда протекающие ощущения соединяются не просто в существующем сознании о бытии ил"и небытии словом, в сознании общего, тогда происходит здравый'смысл и о/шт,"как две соответствующие стороны одного и того же процесса или как свет и его отражение на мутных волнах ощущений.

,/Длатон не отказывает здравому смыслу в истине. и не ставит науки и философии в отрицательное отношение к нему, как это делал Парменид, по мнению которого общий смысл) совершенно противоположен разуму и который называл людей вообще дв'уголовыми существами, то есть существами, обреченными на противоречащие и ложные взгляды. Когда души, по изъяснению Платона «причастная смыслу и ги р мои и и», обращается своим сознанием к чувственному и когда правильность движения всего изменяемого проникает всю душу, то в ней происходят достоверные и истинные мнения и убеждения (происходит здравый смысл). Когда же она обращается к мыслимому н когда она познает его в правильном круговороте неизменяемого, тогда происходят в ней разум и знание (Т\щ. 37Ьс). Здравый смысл и разум так же относятся между собою, как мир подлунный н мир звездный. Предположение правильности изменений чувственно данного космоса есть первоначальная форма здравого смысла. Предположение неизменяемости сверхчувственного космоса -т- первоначальная форма разума.

«Если, как думают некоторые, здравый смысл ничем не отличается от разума то мы, — — говорит Платон, — были бы вынуждены признать, что все, что мы замечаем посредством тела, есть первобытная н достовериейшая истина. Но мы должны считать их за два рода, потому что они произошли отдельно и имеют неодинаковое свойство. В самом деле, один нз них"про исходит чрез ученье, другой — чрез непосредственную уверенность; одни всегда опирается на отчетливые основания, другой — безотчетен; один не изменяется от непосредственной уверенности, другой — послушен ей; одно- му надобно почитать причастными всех людей, а разуму причйстны боги, человеческий же род что‑то мало (Тт. 5с). Принадлежащие здравому смыслу «истинные мнения, пока они остаются па месте, — суть прекраеттч.?

дело, и они производят все доброе; но они не хотят оста–нлтьсн долгое время на месте, онн убегают из человеческой души, и вот почему онн имеют не много цены, пока кто не свяжет их знанием основания… Когда они так бывают связаны, то сперва онн обращаются в познания, а потом делаются неизменяемы» (Меп. &7е).

Таким образом, хотя здравый смысл и соответствующий ему опыт возможны вследствие истины идей, которую душа знает сама по себе, однако истина, приобретаемая здравым смыслом, непрочна и изменчива, как чувственные явления, с которыми он находится в связи: она не свободна от неверности самой себе и не защищена от софистики, которой мнения не любят оставаться долго на месте.

Человеческое слово и идеи. Так же мы не оставляем почвы здравого смысла, имеющего свое основание в идеях, когда спрашиваем о возможности и сущности человеческою слова. Возможность слова основывается, по Пла-»ну. им предположении неизменяемого содержания знания. Защитники учения о безусловном изменении всего существующего встречают первое опровержение со стороны сущности человеческого слова.