Поэтому нам представляется научным и очень плодотворным культурологический, то есть сущностный, смысложизненный подход к исследованию мемуаристики. Мы отнюдь не претендуем на исчерпывающую полноту подобного исследования. Мы лишь попытались выделить культурологическую парадигму мемуарного источника, которая, на наш взгляд, состоит в следующем:

- мемуаристика включена в культурную коммуникацию современности, то есть в актуальную культуру, что позволяет ей оставаться ценностью культуры для настоящего времени вне зависимости от времени создания;

- произведения мемуаристики несут в себе социальную память различных культурных эпох, составляя обширный пласт "умопостроений" для прикладной философии;

- мемуаристика органично вплетена в социокультурный хронотоп, выполняя функции культуры;

- мемуаристика полифонична, представляя многоуровневый диалог, в том числе ее диалог с современным сознанием;

- обилие портретных характеристик и углубленный психологический анализ позволяют мемуаристике отражать время через человеческую личность, ее социальный статус;

- тщательный отбор жизненного материала приводит к концентрации в мемуаристике таких фактов, лиц, событий, идей, которые составляют "квинтэссенцию" своего времени, то есть несут сущностный потенциал;

- мемуаристика по сути своей репрезентативна, что расширяет возможности извлечения из нее ментального материала;

- мемуаристы осознанно или подсознательно постоянно выходят на "вечные проблемы" культуры и рассматривают с различных точек зрения смысложизненные категории.

Таким образом, мы логично подошли к выводу, что при осмыслении ментальности той или иной эпохи или страны, менталитета той или иной группы людей, отдельной личности мемуаристика представляет собой совершенно особенный, богатый эмпирический и отчасти теоретический источник, несущий в себе сущностный культурологический материал, который в таком виде и объеме трудно найти в других видах источников.

Ю.П. Зарецкий. Автобиография в средние века? (Об авторстве некоторых "житий" XII-XVI вв.)

Название этой работы, если не считать подзаголовка, дословно повторяет название опубликованной более двадцати лет назад статьи Пауля Цумтора [8] Однако и сама проблема в ней формулируется иначе, и итоговый ответ получается противоположным - если у Цумтора скорее "нет", чем "да", то здесь скорее "да", чем "нет".

Речь в ней пойдёт не о средневековой литературе вообще, а лишь об одной её не слишком хорошо известной разновидности, родившейся из практики составления биографических сочинений при жизни их героев, о том типе "житий", которые писались со слов самих протагонистов их учениками и почитателями. На пяти примерах - "Жития" Ансельма Кентерберийского (1059 - ок.1130), "Деяний" Геральда Камбрийского (1146?-1220?), "Жития" Беатрис из Назарета (ок.1200 - 1268), "Жития" Пьетро дель Мурроне (1215 - 1296) (папы Целестина V) и "Книги" Маргариты Кемпийской (ок.1373 - после 1438)[9] - показывается, какая зыбкая грань могла отделять в позднем средневековье автобиографию и биографию.

Самое простое и понятное определение автобиографии - "рассказ о жизни человека, написанный им самим". Но оно более или менее успешно "работает", лишь когда речь идёт о литературе нового времени. В отношении средневековых сочинений дело обстоит сложнее, в частности потому, что вопрос, кто является создателем того или иного из них, нередко оказывается довольно запутанным. Средневековые представления об авторстве сильно отличались от современных. Авторское "Я" не было отчётливо обособленно от текста и от остального мира. Какой-нибудь монах вполне мог, например, написать книгу, будучи твёрдо убеждён, что создал её не сам, а по воле Божьей. Понятие "автор" не имело отчётливых смысловых отличий от понятия "переписчик", а сам процесс создания литературного произведения преимущественно заключался в репродуцировании готовых моделей и совсем не предполагал индивидуально-неповторимых проявлений со стороны его творца.[10]

Одно из самых известных средневековых жизнеописаний - "Житие Св. Ансельма" Эдмера - по сути своей в значительной степени автобиографично, поскольку в основном написано непосредственно со слов самого Ансельма. Больше того, на завершающем этапе работы, как свидетельствует Эдмер, старец сам взялся его править.

Автобиографизм "Деяний" Геральда Камбрийского выражен ещё более отчётливо - не случайно издатели сочинения традиционно называют его "автобиографией, написанной от третьего лица". Однако вполне возможно существование ещё одного творца этого произведения, "соавтора" Геральда, - ведь он нигде прямо не ссылается на "Деяния" как на его собственный труд и, кроме того, в тексте ясно звучит голос этого неизвестного "соавтора".

Цистерцианская монахиня Беатрис, как полагают, сама вела автобиографические записи, значительную долю которых составляли её мистические видения. Эти записи после её смерти и были положены анонимным "автором" (переписчиком?) в основу произведения, получившего название "Житие Беатрис".

В тексте одноимённого автобиографического сочинения Пьетро дель Мурроне прямо утверждается, что оно было написано старцем собственноручно и оставлено им в его келье (quam ipse propria manu scripsit et in cella sua reliquid). В это однако трудно поверить, поскольку монах-пустынник едва ли умел писать на латыни. Скорее всего, слова, указывающие на непосредственное участие будущего папы в создании "Жития", являются позднейшей интерполяцией, призванной подчеркнуть достоверность сообщаемых в нём сведений. Само же сочинение представляет собою, как и в случае с Ансельмом, запись рассказа святого, сделанную кем-то из его окружения (но, в отличие от Эдмера, пожелавшим остаться анонимным).

Пожалуй, наиболее ярко и полно картина создания подобного рода авто/биографических произведений представлена в "Книге" Маргариты Кемпийской. Здесь от имени безымянного священника передается шаг за шагом весь процесс её написания и обозначаются роли двух "соавторов" Маргариты - писца, которому она диктовала свой рассказ, и позднейшего переписчика. Можно заметить, что роли эти мало отличаются от роли самой Маргариты, поскольку главным "автором" "Книги" всё же является сам Господь. Именно Он чудесным образом повелел предать гласности откровения своей избранницы, вложил в ее уста нужные слова, содействовал успешному ходу работы над сочинением и в конце концов привёл его к благополучному завершению.