помолися о зе/мли своеи, и о людехъ… / да сохранить я въ мире. / и благоверiи… и да славится въ немъ / правовeріе. и да кленется / всяко еретичьство. и да съ/блюдеть а Господь Богъ от всякоа / рати и плененiа. от глада. / и всякоа скорби и сътужде/ніа. паче же помолися о сыне // твоемь. благовернемь ка/гане нашемь георгіи. въ / мирe и въ съдравіи. пучи/ну житіа прeплути. и въ пристанищи небеснааго заве/тріа пристати. невредно / корабль душевны и веру съ/храньшу. и съ богатествомъ / добрыими дeлы… (194б–195а).

Просьба о молитве снова возвращает нас к сему времени — к времени проповеди, читаемой Иларионом. Вместе с тем эта просьба о молитве за то, что важнее и дороже всего, уже есть почти молитва, «предмолитва» — и по отношению к предполагаемой молитве Владимира, и по отношению к той «Молитве», которая образует часть III СЗБ, т. е. финал всего памятника.

Эта последняя часть, в принадлежности которой Илариону никто не сомневается (см. выше), представляет, однако, наименьший интерес с точки зрения темы о месте СЗБ в древнерусской литературе. Особенно это относится к второй половине этой части, представляющей собой стандартный текст «Верую» (199б–200б) и соответствующей его вариации: пятикратно повторенное «вeрую» — от первого слова всей этой части до заключительного абзаца [304]. «Тако верую. и не постыжю/ся…»; ср, также:

с веpoю покланя/юся; съ любовію и вeрою целую; съ ве/рою въхожу. съ вeрою мо/люся. съ верою) исхожду.

Первая же половина этой части (III) как целое самостоятельна и, несомненно, по своей поэтике соприродна двум предыдущим частям (I и II), хотя возможности демонстрации поэтической техники здесь сильно ограничены общим клишированным характером этой «соборной» (в плане источников) молитвы. При том, что некоторые особенности этого «подтекста» будут проиллюстрированы далее, нужно указать самый главный организующий принцип в этой первой половине части III. Им является последовательность императивов (их гораздо более 50 в сравнительно коротком отрезке 195б–199б), выступающих то поодиночке, то в парах (обычно построенных по принципу контраста), то в виде достаточно длинной и, главное, сплошной цепи. Весь этот текст «прошит» императивами, и они держат его в жесткой рамке. По сути дела, кроме этого «императивного» слоя и очень небольшого числа обращений к Богу, существует лишь «подсобная» часть причинно–объяснительного типа:

спаси ны. мы бо людіе твои. (195б); укроти гне/въ… / человеколюбче. ты бо еси Господь владыка / и творець (196а) [т. е. — так как ты.., ведь ты…]; и не въ/ниди въ судъ съ рабы свои/ми. мы людiе твои, тебе / ищемь. тобе припадаемь. / тобе ся мили деемь (196а) [т. е. — так как мы.., поскольку мы…]

и т. п. Ср. этот «императивный» контур текста:

воздая (воздаяи) — помани — спаси — не остави — не отверзи — не въз'гнушаися — но р'ци («не боися», в зависимости от «р'ци») [305] — не помяни — пріими — заглади — укроти — уложи — мимоведи — не въниди — спси ущедри. при/зри. посети, умилосерди/ся помилуи — помилуи — не сотвори — воздаи — устави — отъдаждь — помилуи — не отлучи — причасти — не наводи — ни предаи —<Н>е попущаи — малы показни. а мно/го помилуи. малы язви. а / милостивно исцели, въма/ле оскорби. а въскоре ове/сели — Но укротися умилосердися — продължи — прогоня (прогоняи) — утверди — укроти — угобзи — огрози — умудри — расили (расели) — възрасти — съблюди — спаси — помилуи — утеши — обрадуи — умилосердися — помилуи.