1982 «Scandinavian Relations with North–Western Russia during the Viking Age: Archaeological Evidence». Journal of Baltic Studies, vol. XIII, № 3.

Stender–Petersen, A.

1953 Varangica. Aarhus.

Taube, M.

1985 «On two related Slavic translations of the Song of Songs». Slavica Hierosolyrnitana, v. 7.

1987 «Povest' о Esfiri: The Ostroh Bible and Maksim Grek's Translation of the Book of Esther». Harvard Ukrainian Studies, 11 (совместно c H. Olmsted).

1991 «Un source inconnue de la Chronographie russe: le "Dialogue de Timothée et Aquila"». Revue des études slaves, 63/1.

1992 «Slavic–Hebrew Concordantial Glossary to the five Biblical Scrolls», — in: M. Altbauer. The Five Biblical Scrolls in a Sixteenth–Century Jewish Translation into Belorussian. Jerusalem.

1993 «On the Slavic Life of Moses and its Hebrew sources», — in: Jews and Slavs, 1. Jerusalem–SPb.

Trubetzkoy, N. S.

1973 Vorlesungen über die altrussische Literatur. Firenze.

Tcherikover, A.

1964 Corpus Papyrorum Judaicarum. Ed. A. Tcherikover. Vol. III. Cambridge, Mass.

Vernadsky, G.

1943 Ancient Russia. New Haven.

Weinryb, B. D.

1962 «The Beginnings of East–European Jewry in Legend and Historiography», — in: Studies and Essays in Honor of Abraham A. Newman. Leiden.

Wexler, P.

1987 «Review of Golb N., Pritsak O. Khazarian Hebrew Documents of the Tenth Century». Mediterranean Language Review, vol. 3.

Znayenko, M. T.

1980 The Gods of the Ancient Slavs. Tatischchev and the beginning of Slavic Mythology. Columbus, Ohio.

III

ИДЕЯ СВЯТОСТИ

В ДРЕВНЕЙ РУСИ:

ВОЛЬНАЯ ЖЕРТВА КАК ПОДРАЖАНИЕ ХРИСТУ «СКАЗАНИЕ О БОРИСЕ И ГЛЕБЕ»

I. ВХОЖДЕНИЕ В ОПЫТ ХРИСТИАНСКОЙ ЖИЗНИ

Представление о святости в русской религиозной традиции, составляющее преимущественную тему этой части книги, в ее, святости, христианском понимании и употреблении, могло возникнуть не ранее, чем было принято христианство на Руси и хотя бы вчерне и в общем усвоено, и не ранее, чем это понятие и выражающее его слово–термин, но и слово–символ было востребовано и применено в ситуации следующего шага на пути к вхождению в пространство христианского опыта, связанного с явлением персонифицированной святости, то есть с первыми примерами канонизации, иначе говоря, признания определенных людей носителями святости.

При всех неясностях хронологии, а отчасти даже и очередности канонизаций в Древней Руси, причисление к лику святых двух князей–братьев Бориса и Глеба, сыновей великого князя Владимира, при котором была крещена Русь и который позже тоже был канонизирован (впрочем, уже к середине XI века сложилось убеждение, что жизненный подвиг Владимира неотделим от его святости и оповещает о ней), было если даже не первым (а весьма возможно, Что именно первым, создающим прецедент, которому следовала в Дальнейшем вся без малого тысячелетняя традиция обнаружения и признания святости на Руси), то одним из первых и во всяком случае наиболее потрясших мысли, чувства и воображение русского человека событий, усвоенных и запомнившихся на целое тысячелетие, чутким сознанием переживаемых и по сей день.