Мы же единако не покаяхомъся, дондеже приде на ны язык немилостивъ попустившю Богу; и землю нашу пусту створша, и грады наши плениша, и церкви святыя разориша, отца и братью нашю избиша, матери наши и сестры в поруганье быша.

И поэтому:

Ныне же, братье, се ведуще, оубоимъся прещенья сего страшьнаго и припадемъ Господеви своему исповедающесь: да не внидем в болши гневъ Господень, не наведемъ на ся казни болша первое. Еще мало ждеть нашего покаянья, ждеть нашего обращенья.

И далее — о грехах, но не прямо, в лоб, как бы непосредственно обличая, а с помощью более гибкого «условного» обращения [211], излюбленного Серапионом и свидетельствующего о его мягкости и душевной деликатности:

Аще отступимъ скверныхъ и немилостивыхъ судовъ, аще применимься криваго резоимьства и всякого грабленья, татбы, разбоя и нечистого прелюбодеиства, отлучающа от Бога, сквернословья, лже, клеветы, клятвы и поклепа, иныхъ делъ сотониныхъ, — аще сихъ пременимся, добре веде: яко благая приимуть ны не токмо в сии векъ, в будущии, потому что и сам Господь сказал, что к тому, кто вернется к нему, и Он вернется, а кто отступится от всех грехов, и Он тех покинет, казня их. Эти слова Иисуса, данные как цитата, дают Серапиону возможность поставить главный вопрос, естественно возникающий из слов Господних: Доколе не отступимъ от грехъ нашихъ?, и, подхватив его призывом Пощадим себе и чад своих, снова вернуть слушающих его к исключительности ситуации —

в кое время такы смерти напрасны видехомъ? Инии немогоша о дому своемъ ряду створити — въсхыщени быша, инии с вечера здрави легъше — на оутрия не всташа. И снова мольба–просьба — оубоитеся, молю вы, сего напраснаго разлученъя! Аще бо поидемъ в воли Господни, всемъ оутешеньемъ оутешить ны Богъ небесныи, акы сыны помилует ны, печаль земную отиметъ от нас, исходъ миренъ подастъ намъ на ону жизнь, идеже радости и веселья бесконечнаго насладимся з добре оугожьшими Богу.

И как спохватившись и осознав тщету своих увещаний, — о своих опасениях и тревогах за своих духовных детей, за порученную его попечению христианскую братию:

Многа же глаголах вы, братье и чада, но вижю: мало приемлють, пременяються наказаньемь нашимь; мнози же не внимають себе, акы бесмертны дремлють. Боюся, дабы не збылося о нихъ слово, реченное Господомъ: «Аще не быхъ глаголалъ имъ, греха не быша имели; ныне же извета не имуть о гресе своемь». И повторяя слова Иисуса — аще бо не пременитеся, извета не имате пред Богомъ! — И далее, называя себя грешным пастырем (грешный вашъ пастухъ), который только и сделал, что передал пастве Божье слово, Серапион апеллирует к тому, что она и без того знает: