Петром в разрешении вопроса о христианах из язычников, то необходимо придти к заключению, что церкви, к которым обращается ап. Петр в своем первом послании, были смешанного, преимущественно языко–христианского характера [114]. Но здесь возникают вопросы, в каком смысле писатель послания употребляет имя Понт, и каким путем христианство проникло в столь раннее время в северные области Малой Азии.

Что касается смысла названия Понт, то в этом отношении предлагаются противоположные суждения: можно разуметь провинцию Понт, составлявшую часть провинции „Вифиния–Понт“, на том основании, что простое имя Понт, без каких-нибудь квалифицирующих эпитетов, обычно употреблялось для обозначения римской провинции, соединенной с Вифинией, за исключением, конечно, тех случаев, когда контекст требует иного понимания и когда в то же время нет нужды в отличительном эпитете: напр., Κοινόν Πόντου на монетах Неокесарии, столицы Полемонова Понта, разумеет эту последнюю страну, — то же и на монетах Зилы του πόντου; в Πρώτη Πόντου на монетах Амасии нужно видеть Галатийский Понт [115]. С другой стороны, казалось бы совершенно естественным стать и на ту точку зрения, что Новый Завет вообще придерживается популярного употребления географических имен, тем более, что в данном случае Понт и Вифиния, две части одной провинции, разделены: Понт поставлен на первом месте, а Вифиния — на пятом [116]. Между прочим, порядок в наименовании провинций (Понт, Галатия, Каппадокия, Асия и Вифиния) привлекает внимание исследователей первого соборного послания св. ап. Петра и в том отношении, что в нем хотят найти подкрепление для доказательства в пользу происхождения этого послания из Вавилона (а не из Рима): первое место в списке занимает Понт — самая восточная из поименованных здесь областей и ближайшая к Вавилону, а на последнем месте названы западные области — Асия и Вифиния. В решении этого вопроса справедливо признать самым естественным то объяснение, какое дано Ф. Хортом [117]. По его мнению, распределение провинций — Понт, Галатия, Каппадокия, Асия и Вифиния — представляет такой порядок, который необходимо считать невероятным с точки зрения писателя, мысленно проходящего эти провинции из Вавилона. Не может быть обосновано и утверждение, что в послании разумеются не римские провинции, а страны в их популярном обозначении. Наконец, представляется твердо обоснованным мнение, что порядок названия провинций в послании определяется не их взаимным географическим расположением, а совершенно особыми условиями распространения послания в этих провинциях. Послание было написано чрез „верного брата“Силуана; можно думать, что Силуану поручено было лично распространить его в тех областях, к которым апостол хотел обратить слово назидания, и дать христианам еще и устные разъяснения от имени апостола. Силуан должен был вступить на малоазийскую почву в одной из гаваней провинции Понта, пройти чрез Галатию, побывать в Каппадокии, перейти в Асию и завершить свое путешествие Вифинией. Мы не можем сказать, почему это путешествие Силуана должно было начаться Понтом, — может быть, Силуан был уроженец Понта, а может быть какие-нибудь частные дела, его собственные или же других, побуждали его высадиться в Понте; личные побуждения Силуана к этому путешествию могли быть удобно соединены с поручением св. ап. Петра посетить образовавшиеся уже христианские общины в этих малоазийских областях. При таком объяснении становится понятным, почему в послании Вифиния и Понт, составлявшие одну провинцию, оказались разделенными и поставленными на противоположных концах списка: путешествие Силуана, начавшись на берегу Черного моря от одного из портов Понта, закончилось на том же берегу в соседней провинции Вифинии.

Таким образом, на основании приветствия св. ап. Петра в его первом послании можно решительно утверждать о существовании христиан только в той части Понта, которая была соединена в одну провинцию с Вифинией, т. e. по сю сторону Галиса. Распространение христианства было здесь уже довольно значительным, так как отношения христиан к нехристианскому населению составляют уже существенное предположение для увещаний священного писателя [118], — очевидно, христиане уже возбудили нерасположение к себе со стороны язычников. Насаждение веры Христовой в провинции Вифиния–Понт могло совершаться чрез посредство Фригии и Галатии; но в гораздо большей степени оно могло происходить морским путем с западного побережья Малой Азии и даже из Рима, с которым греко–римские колонии на берегах Черного моря имели оживленные сношения. Но есть все основания полагать, что первыми благовестниками и в Понте были апостолы. Мы не говорим уже о том, что на празднике Пятидесятницы, в день сошествия Св. Духа на апостолов, были пришельцы из Понта (Деян. II, 9), которые могли быть в числе первых уверовавших во Христа, или же в числе тех спасающихся, которых Господь прилагал к Церкви по все дни (П, 41–47). Но древнее церковное предание, нашедшее отражение в апокрифических деяниях апостолов, настойчиво утверждает непосредственную благовестническую деятельность в пределах понто–воспорского царства целой „понтийской группы“, в которую входили апостолы — Петр, брат его Андрей, Варфоломей и Матфей. Если даже согласиться, что древние сказания в части, относящейся специально к ап. Петру, основываются на приветствии его первого послания, и что известное свидетельство Оригена [119] и замечание Епифания Кипрского [120] в нем же имеют свой источник, то из них во всяком случае не может быть выведено предание о совместной деятельности в Синопе апостолов Петра и Андрея. Синоп по деяниям ап. Андрея и по другим древним сказаниям был центром его деятельности, а географические пределы ее в северо–восточной части малозийского полуострова намечаются, хотя и не совсем определенно, упоминанием рек — Фазиса, Апсара, Лика и Скилакса, а также городов — Трапезунда, Неокесарии, Амасии, Амиса, Синопа [121]. Параллельно с ап. Андреем проповедывали Евангелист Матфей и Варфоломей [122], хотя район их деятельности не может быть определен сколько нибудь точно.

Древние сказания об апостоле Варфоломее ставят его в прямое отношение с династией Полемона. По одному сказанию он проповедывал в Воспоре, царстве Полемона I и от 38 до 41 г. по Р. Хр. — Полемона II, и впоследствии в Великой Армении, где он потерпел мученичество в городе Урбанополе. По другому сказанию, он проповедывал в Ликаонии, или в Верхней Фригии и Писидии. Третье сказание переносит его деятельность в Индию, но еще называет царем страны Полемия и Полимия и упоминает брата его Астрега или Астиага, — очевидно, это только искажения имен Полемона II и Артаксия [123]. Деяния Павла и Феклы указывают возможность и других путей распространения христианства в Понте, опять-таки в связи с династией Полемона. Девственница Фекла, обращенная апостолом Павлом в Иконии, пользовалась покровительством царицы Трифены, которая сделалась для нее второю матерью, спасла ее жизнь и честь и сама была обращена Феклой в христианство. В настоящее время признается, что Трифена — историческое лицо и тожественна с Трифеной,. дочерью понтийского царя Полемона I и Пифодориды и матерью Полемона II, родственницей императора Клавдия [124]. Резиденция ее при Клавдии вблизи Иконии могла быть только временной, так как в 54–55 г.г. она является с именем царицы на понтийских монетах [125]. Какое влияние оказала Трифена на распространение христианства в Понте, мы не знаем, но христианское предание сохранило память о мученице Трифене в Кизике [126], в котором одно время проживала царица Трифена, будучи замужем за царем Котисом.

Трудно допустить, чтобы столь многие звенья, связывающие династию Полемона с раннейшей историей христианства, были всецело вымышлены, и чтобы не было какой. нибудь исторической действительности, из которой сказания почерпали свой материал.

Результатом деятельности этих известных нам и совершенно неизвестных проповедников в течение второй половины I века было то, что уже из начала II века мы имеем весьма определенное свидетельство о сильном распространении христианства в провинции Вифиния — Понт. Наместник этой провинции Плиний Младший в письме к императору Траяну (111–113 г.) обратился к последнему за разъяснением вопросов, связанных с процессами против христиан и возбудивших в нем недоумение. Здесь Плиний между прочим сообщает, что среди обвиняемых были мужчины и женщины всякого возраста и состояния, были и римские граждане; из привлеченных к суду (по представленному ему безымянному списку) некоторые сознавались, что действительно были христианами, но вышли из их общества — одни три года тому назад, другие несколько раньше, а иные даже двадцать лет назад. Плиния привело в смущение особенно множество христиан. „Дело это, — пишет он, — показалось мне достойным совещания (с тобою), особенно вследствие большого числа подвергшихся опасности. Ибо многие всякого возраста, всякого состояния, обоих даже полов, подвергаются и будут подвергаться опасности. Зараза этого суеверия распространилась не по городам только, но также и по селам и по деревням; она, кажется, может быть остановлена и исправлена. В самом деле достаточно известно, что почти уже покинутые храмы начали посещаться в большом числе, и священные празднества, давно прерванные, возобновляются и появляются стада жертвенных животных, на которые доселе находилось весьма мало покупателей. Из этого легко понять, какое множество людей может быть исправлено, если дано будет место раскаянию“ [127].

Таким образом, Плиний утверждает, что христианство проникло во все слои населения и распространилось не только в городах, но и в селах и деревнях, что языческие храмы в значительной степени опустели и жертвоприношения прекратились. Христианство явилось здесь не в последние дни, а задолго (diu) до управления Плиния; некоторые из привлеченных к суду успели оставить христианство лет двадцать тому назад. Допустим, что Плиний имел основание представить это распространение возможно сильнее; но существенные факты — распространение христианства даже в деревнях и проникновение его во все слои населения — не могли быть выдуманными [128].

Плиний в своем письме не называет городов и местностей распространения христианства, но есть возможность более или менее точно определить область, о которой он говорит. Плиний был правителем провинции, официально называвшейся Bithynia et Pontus; эта провинция имела весьма значительное протяжение, простираясь от реки Риндака на западе до г. Амиса на востоке. Плиний летом и осенью 112 года посещал восточную часть своей провинции, и 96 и 97 письма были написаны им во время этого путешествия, может быть, из Амиса. Следовательно, Плиний в письме к Траяну говорит о событиях, которые произошли здесь, и описание великой силы новой религии должно быть приложено к восточной части провинции Вифинии— Понта. Но нет оснований ограничивать его изображение только этою частью соединенной провинции: общее впечатление, какое производит письмо, то, что Плиний описывает положение дела провинции в целом и не ограничивается небольшим округом [129]. Таким образом, и провинции „Вифиния и Понт“уже в начале II века христианство заняло столь прочное положение, что представляло серьезную угрозу для язычества. На основании письма Плиниия можно сказать, что оно появилось здесь давно и во всяком случае не позднее, как за 20 лет до него. Впрочем, едва ли было бы справедливым случайной цифре „20“

ап. Петра и теми иудеями из Понта, которые были в Иерусалиме в день сошествия Св. Духа на апостолов, а также и с благовестническими трудами апостолов „воспорско–понтийской группы“. Очевидно, семя христианства здесь упало на благодарную почву.

Около половины II века Лукиан Самосатский случайно указывает на сильное распространение христианства в Понте, бывшем родиной прорицателя Александра Авунотейхского [130], который свидетельствовал, что вся страна наполнена атеистами (т. е. эпикурейцами) и христианами. Ko времени Марка Аврелия и Коммода в провинции „Вифиния и Понт“было несколько церквей, среди которых первенство принадлежало епископу Амастридскому. Евсевий сообщает, что Дионисий Коринфский (во второй половине II века) писал послание „к церкви Амастридской вместе с церквами, сущими в Понте“ [131]. В этом послании Дионисий, по словам Евсевия, „упоминает о Вакхилиде и Елписте, возбуждавших его к написанию послания, излагает толкование на божественные писания, называет по имени епископа их Палму, дает много наставлений касательно брака и целомудрия и повелевает принимать всех, обращающихся после отпадения и преступления, или даже еретического заблуждения“. Так как Дионисий Коринфский, несомненно, содержание своего послания согласовывал с состоянием и потребностями тех, кому писал, то можно думать, оно заключало в себе важные сведения о жизни христиан амастридской и других церквей провинции „Вифиния и Понт“. В скором времени после этого, когда еще между понтийскими церквами „первенствовал старейший из них Палма“, понтийские епископы приняли участие в пасхальном споре и написали по этому поводу послание [132], очевидно, после предварительного соборного совещания. Еретик Маркион был сын епископа Синопского в провинции Понт; Акила, переводчик Ветхого Завета на греческий язык, также был родом из Понта.

К половине II века уже была епископская кафедра в Амасии, главном городе Галатийского Понта. Однако Понтийские Команы еще не имели епископа, хотя почва для возникновения здесь организованной церкви уже была готова. Если верно предположение, что письмо Плиния к Траяну написано из Амиса и что здесь именно оказались такие отступники, которые заявили на допросе о своем выходе из христианской церкви лет двадцать тому назад, то распространение христианства в прибрежной полосе Галатийского Понта необходимо отнести уже к первому веку. И по положению, и по торговому значению Амиса естественно предположить, что в нем и его окрестностях христианство распространилось очень рано, а Амасия указывает на проникновение его и внутрь этой страны.

К сожалению, нет сведений о распространении христианства дальше по берегу Черного моря в пределах Понта Полемонова и Понта Каппадокийского до половины III века. Конечно, распространение его здесь в торговых портах вполне возможно, — даже более того: можно высказать уверенность в существовании здесь христианства; но определенных данных нет. Если принять во внимание, что в Понтийских Команах христианская церковь получила первого епископа из Неокесарии, и что в самой Неокесарии первым епископом был св. Григорий Чудотворец, то для нас станет ясным, что распространение христианства, направляясь с запада на восток, внутри страны еще не дошло до Полемонова Понта и остановилось даже в пределах Галатийского Понта. И вообще должно сказать, что от прибрежной полосы провинции внутрь страны христианство распространялось очень медленно, и нельзя удивляться тому контрасту, какой замечается в древних известиях относительно быстрого и широкого распространения христианства в провинции „Вифиния и Понт“и медленного и слабого проникновения его в центр Полемонова Понта, который лежал не на пути культурного движения.

Проповедь христианства приближалась к пределам Полемонова Понта и с юга — из Каппадокии. В этой области христианство появилось очень рано, о чем свидетельствует первое послание св. ап. Петра (I, 1). Христиане из Каппадокии со второго века часто встречаются в других провинциях: ученик св. Иустина Философа Евелпист происходил из Каппадокии от христианских родителей; из Каппадокии же происходили мученики Селевк и Юлиан, пострадавшие в Кесарии Палестинской. Между 180 и 196 г. в Каппадокии было такое гонение на христиан, что о нем знает даже Тертуллиан в далеком Карфагене [133]. Церковь в Кесарии, главном городе Каппадокии, процветала с начала III века, находясь под руководством таких просвещенных епископов, как Александр и Фирмилиан. Здесь в самом начале III в. развивал свою миссионерскую деятельность и Климент Александрийский. Кесария в это время уже сделалась центром богословского образования [134]. Правда, мы не знаем, как успешно распространялось христианство на севере и северо-востоке Каппадокии по направлению к пределам Полемонова Понта. Однако остается несомненным, что Полемонов Понт, удаленный от главных путей тогдашней цивилизации и политической жизни, несколько отсталый по сравнению с Галатийским Понтом и Каппадокией, еще не был просвещен светом Христовой веры, если даже и не был совершенно незнаком с новым учением и считал среди своих жителей, по крайней мере, отдельные единицы христиан. Христианство стало уже понемногу проникать и в главный город Полемонова Понта — Неокесарию. Но утверждение христианства во внутренних областях Полемонова Понта на значительном пространстве относится уже к половине III века и стоит в связи с плодотворною миссионерскою деятельностью просветителя этой страны в собственном смысле слова, ее апостола и первого епископа ее главного города Неокесарии и организатора в ней церквей св. Григория Чудотворца.

ГЛABA II