Это новое состояние прежде всего проявилось в личности Богоматери. «Стоящая между сотворенной и несотворенной природой» и первая из людей достигшая в Своей жизни обожения, Она являет Собой путь и прообраз человека, устремленного к Богу[75]. Если святитель Григорий Нисский в сочинении «Жизнь Моисея» изображал Моисея образцом совершенства для верующих, то Григорий Палама в гомилии на Введение Пресвятой Богородицы во храм представляет таким образом Божию Матерь[76].

Из сказанного следует, что умаление божественной или человеческой природы Христа — не абстрактный богословский вопрос. Непосредственно связанный с антропологией, он всегда был в центре внимания святых отцов. Святитель Афанасий Великий давал отпор арианам, которые, подвергая сомнению божественность Христа, разрушали и основание для обожения человека. Если бы Христос был сотворенным существом, Он не мог бы соединить с Богом другие сотворенные существа, ибо Он Сам нуждался бы в таком соединении[77]. Отцы–кап- падокийцы выступали против сторонников Аполлинария, отрицавших наличие у Христа разумной души. Если бы Христос не был совершенным Человеком, не произошло бы обожения всего человека: «То, что не воспринято, не уврачевано, но что соединилось с Богом, то спасено»[78]. Конечно, противники Паламы не выступали открыто против божественности Христа; однако они считали обожи- вающую благодать тварной. Верный святоотеческому преданию, святитель Григорий понимал, что новое учение опять ставит под угрозу истину обожения человека. Как сотворенные существа могут обожиться тварными средствами? Другими словами, если тварна благодать Сына Божия, то тварно и Его божество[79]. Не колеблясь, святитель Григорий называл своих противников арианами, евномиана- ми, евтихианами и в целом считал, что они возрождают старые ереси[80].

По учению Паламы, человеческая природа Христа была обожена за счет ее ипостасного соединения с Божественным Словом. Только она могла вместить всю полноту нетварной обоживающей энергии, благодаря чему стала неиссякаемым источником, передающим эту энергию людям и сообщающим им обожение.

Причастие человека Богу в Святом Духе

Апостол Павел пишет, что любовь Божия излилась в сердца верующих Духом Святым (Рим. 5, 5). Святитель Василий Великий отмечает, что творение не получает никаких даров без Святого Духа[81]. Палама учит в том же ключе: «Не посредством мысли, а посредством Его Духа, пребывающего в нас, мы познаем дарованное нам от Бога (1 Кор. 2, 12)»'. Святой Дух говорил через израильских пророков и подготовил путь для пришествия Христа. Высшая и конечная форма божественного откровения — воплощение Слова Божия, обожившего человеческую природу, — осуществилась посредством Святого Духа. И, наконец, Святым Духом вошел Христос после вознесения в Церковь, чтобы пребывать в ней вечно.

В Церкви Святой Дух не от Себя говорит, но, принимая от Христа, возвещает человеку услышанное (Ин. 16, 13—14). Дух Божий, пребывая в духе человека, делает его причастным Божией благодати: «Ибо как свет очей, соединившись с солнечными лучами, становится совершенным светом и таким образом начинает видеть чувственные предметы, так и ум, став единым духом с Господом, ясно видит благодаря этому духовные предметы»[82].

Таким образом становится возможным истинное поклонение и служение Богу. Провозглашенное Христом поклонение в духе и истине (Ин. 4, 24) — не абстрактное понятие в области духовной жизни. Согласно учению Паламы и православному преданию, Дух и Истина, в которых воздается поклонение Богу, являются Ипостасями Троичного Бога: Истина — единородный Сын Отца, а Дух — Третье Лицо Пресвятой Троицы[83]. Славословие и богословие ведут в Святом Духе через Сына к Отцу. В свете Святого Духа человек созерцает истинный свет Божий (Пс. 35,10)[84].

Обращение человека к Отцу, как и обожение человека, — единое дело Святой Троицы, осуществляемое через любовь Отца Сыном в Святом Духе. Обожение человека было бы невозможно, если бы Сын и Святой Дух были тварны. Святитель Григорий Нисский спрашивает, как бы мы соединились со Христом, если бы Дух не связал нас, и как бы Он мог связать нас со Христом, если бы был тварным?[85] «Я не убежден, что равное мне может спасти меня, — говорит святитель Григорий Богослов и дерзновенно продолжает: — Если Дух Святой не Бог, пусть сначала станет Богом, а потом обожит меня, равного Ему»[86].

Отцы Церкви считали учение духоборцев, сводящее Святой Дух до уровня тварных существ, столь же опасным для христианства, как и арианство[87]. Святитель Афанасий Великий сразу увидел тесную связь между двумя ересями и отметил, что ариане, отрицая божественность Христа, должны в силу этого отрицать и божественность Святого Духа[88].

Святые отцы, выступая против духоборцев и других еретиков, опирались не только на богословские аргументы, но и на реальность домостроительства Божия, осуществившегося во Христе. Провозгласив нетварность природы Святого Духа, они подтвердили истину о Святой Троице и истину божественного домостроительства, через которое человек был возрожден и обожен. Если бы Святой Дух был тварным, то не только разрушилась бы троичность Бога, но и исчезла бы возможность обожения верующих.

Учение противников исихазма и латинян о спасении человека тварной благодатью противоречило важнейшему святоотеческому догмату, согласно которому возрождение и обожение человека происходит нетварными средствами. Против этого и выступает Григорий Палама. Он говорит, что Дух Божий обоживает человека присущей Ему энергией и благодатью, а не тварными средствами и не Своей сущностью[89]. Энергия Святого Духа, хотя и отличается от божественной сущности, не отделена от нее; напротив, она соединяет человека с Богом[90].

Благодать Святого Духа проникает в человеческую душу, ибо благодать нетварна. Ничто же твар- ное не может соединиться с душой. Даже если удается прилепляться к душе грешника злым духам, будучи тварными, они не могут соединиться с ней. С другой стороны, Святой Дух не просто соединяет человека с Богом, но и срастворяет Свою благодать со всем человеческим существом[91]. Святой Дух присутствует всюду и сущностью, и энергией, но Его сущность остается недоступной для приобщения и неделимой, а Его энергия раздается ангелам и святым. Ангелы освящаются причастием благодати Святого Духа, но они, как говорит святитель Василий Великий, отличаются от Него тем, что «святость принадлежит Ему по природе, а они освящаются причастием Ему»[92]. Верующие, причастные благодати Святого Духа, возрождаются и становятся «духовными». Для Григория Паламы и других святых отцов термин «духовный» — не абстрактное понятие, он характеризует нового человека, родившегося через возрождающую благодать Святого Духа. Человека, обладающего разумом, называют разумным, а человека, воспринявшего благодать Святого Духа, именуют духовным[93]. Эта благодать, дарующая истинную жизнь, — главное в жизни духовного человека[94].

Исходя из того, что благодать Святого Духа является присущей Ему энергией, а в качестве среднего члена своего силлогизма используя утверждение своих оппонентов о тварности благодати, Григорий Палама приходит к заключению, что они считают Сам Дух тварным: «Естественная энергия Святого Духа могла бы быть тварной только в том случае, если бы был тварен Сам Дух»[95]. Он приходит к этому же выводу, анализируя утверждение латинян об исхождении Святого Духа и от Сына (Fi- lioque). Это учение ставит Святой Дух на один уровень с тварными существами, нарушая принцип единоначалия Святой Троицы и представляя Сына наряду с Отцом источником исхождения Святого Духа, «ибо Сын является причиной вместе с Отцом для тварных существ»[96].

Но святитель Григорий идет еще дальше, связывая доктрину исхождения Святого Духа «и от Сына» с отрицанием нетварной природы божественной благодати. На вопрос: «Зачем Варлаам положил столько стараний на то, чтобы представить обоживающую благодать Духа тварной?» — Григорий Палама отвечает: «Он всеми силами угождает своим сродникам латинянам, не принуждением, так обманом склоняя нас к их образу мысли». Ибо, продолжает он, если нетварной благодати не существует, то и посылаемый через Сына достойным нетварный, по свидетельству святых отцов, Дух не является нетварной энергией, но представляет собой саму ипостась Святого Духа. «Видите, — заключает Григорий Палама, — глубокий и прикро- венный умысел, коварство и злонамеренность его (Варлаама. — Ред.) предприятия?»[97]