Ничего определенного относительно времени и места написания нельзя также сказать и про другое письмо к Марину, четвертое по счету. Содержание его составляют два трактата: один — о действованиях и волях во Христе (col. 39 — 45) и другой — относительно учения отцов Церкви о двух природных волях во Христе. К нему примыкает рассуждение по поводу воспоминания о пребывании на о. Крите и о происходившем там собеседовании Максима с лже–епископами северианами (col. 45 — 49).

Впрочем, относительно времени написания третьего и четвертого писем к Марину можно, пожалуй, признать за достоверное то, что они написаны до времени диспута с Пирром, так как ни в том, ни в другом нет даже намека на него. Едва ли бы это было возможно, если бы они были написаны после этого, бесспорно, весьма крупного события из истории полемической деятельности св. Максима.

Пятое по счету письмо к Марину (col. 228 — 245) представляет апологию, писанную в защиту Анастасия Синаита, Григория Богослова и папы Гонория. В сочинении Анастасия, архиепископа Антиохийского, «Κατά του Διαιτητού» (т. е. против Нестория, «разделителя») встречается выражение «διό μίαν μέν την ένέργειαν επί Χριστού και ημείς φάμεν» [поэтому и мы говорим об одном дейс–твовании у Христа], которое монофелиты приводили в качестве оправдания для своего собственного учения. Восстанавливая целостный образ учения Анастасия о действовании во Христе, Максим разъясняет, что Анастасий признает как одно, в силу общения природ, так и два действования во Христе, в силу существенного различия природных свойств (col. 232 — 233). Из Григория Богослова трактуется известное его изречение о противлении человеческой воли воле Божественной в сопоставлении с другим его изречением, говорящим об отсутствии такого противления (col. 233 — 237). Особенно пространна апология в защиту Гонория: довольно подробно разбирается известное послание Гонория к Сергию. Суждение об отношении Максима к Гонорию и к его ответному посланию мы будем иметь впереди.

К определению времени написания апологии может служить указанное в самом послании следующее обстоятельство: аббат Иоанн, впоследствии папа Иоанн IV, принимавший участие, по словам Максима[167], в составлении и написании ответного послания Гонория к Сергию, во время написания апологии не был еще папой. Следовательно, апология написана, с одной стороны, прежде вступления Иоанна IV на римскую епископскую кафедру, т. е. до 641 года, с другой, бесспорно — после смерти Гонория, т. е. после 638 года. Значит, апология написана в 639 или в 640 году.

d) «Копия с письма от св. Максима к святейшему епископу господину Никандру, о двух во Христе действованиях (Ίσον επιστολής γενομένης προς τον άγιώτατου έπίσκοπον κύριον Νίκανδρον, παρά τοΰ έν άγίοις Μαξίμου, περί των δύο έν Χριστώ ένεργειών). Такое надписание носит одно из писем, среди догма–тико–полемических трудов Максима занимающее не последнее место. Имя «Никандр» (Νίκαηδρος), стоящее в надписании письма, правдоподобнее принимать в нарицательном смысле: в значении «победителя» (врагов Церкви), храброго защитника (интересов православия). Некоторые черты в содержании письма (тяжесть собственного положения, обусловливающаяся лишением свободы, проживание в чужой, далекой стороне под покровом «тихого пристанища» — католической[168] Церкви и т. п.) заставляют видеть в этом епископе иерарха именно Римской церкви, между тем в Римской церкви во времена Максима не было епископа с таким именем. Несомненно, значит, что епископ, к которому адресовано настоящее письмо — римский папа и именно, как можно догадываться на основании начальных слов письма, Мартин. В начальных словах: «Αύτός,… φερωνύμως έχων μετά τής ανδρείας, τήν κατά πάντων… πολεμούντων έχθρων ίερωτάτην νίκην» [Он, вместе с мужеством имея (себе) знаменательным именованием священнейшую победу против всех воюющих врагов] (col. 89) — с одинаковым правом позволительно видеть указание на имя «Мартин», как и на имя «Никандр». Весьма возможное явление, что первоначальный издатель настоящего письма на основании только что приведенных слов поставил в надписании письма вместо первого имени второе. В характеристике личности адресата, заключающейся в приведенных словах, можно видеть указание на осуждение монофелитизма на латеранском соборе 649 года. В молитве Максима о том, чтобы Бог явил правый исход дела[169], можно видеть намек на императорский приказ о свержении Мартина. Одним словом, все говорит за то, что настоящее письмо написано папе Мартину. Согласно с таким заключением, написание письма должно отнести к периоду времени от 649 до 653 года.

Содержание догматической части письма слагается из развития следующих положений. Человеческая природа Христа по соединении с Божественной не утратила своих природных свойств (col. 93). В силу двойства природ во Христе должно исповедовать две воли и два действования (col. 96). Существа разумные от природы одарены способностью вполне сознательного действования и хотения (col. 97). Несообразности при мысленном представлении одной воли во Христе. Истинный смысл святоотеческих изречений, ложно трактуемых еретиками: Дионисия Ареопагита — «ή Θεανδρική ενέργεια» [богомужное действование] (col. 100); Кирилла Александрийского — «μία (και) συγγενής δι' άμφοίν έπιδεδειγμένη ενέργεια» [одно и сродное действование, являемое посредством обоих] (смысл слова «συγγενής» по значению и по употреблению у отцов Церкви) (col. 101–105). Новизна и нелепость мнения об одном действовании во Христе (col. 108–109).

е) Небольшое письмо к Георгию[170], пресвитеру и игумену (col. 56 — 61), решительно неизвестно, когда и где написано. Каких бы то ни было данных, могущих служить к определению времени и места написания настоящего письма, нет ни в нем самом, ни в других письмах. В целом письме (собственно, в догматической его части) развивается мысль о том, насколько истинна и совершенна человеческая природа Христа. Развивается она при помощи следующих положений. Воспринятое Спасителем человечество, по самой природе во всем, кроме греха (указание на образ рождения Христа по человечеству), подобно носимому нами (αλλά ταύτόν, — т. е. τό κατά τον Σωτήρα άνθρώπινον, — τή ούσία και άπαράλλακτον..πλήν μόνης τής άμαρτίας [но оно, — т. е. Спаси–телево человечество, — то же самое (что и наше) по сущности и ничуть не отличное…, за исключением лишь греха]). Совершенное, безгрешное по самой природе человечество Христа не имело (в себе самом) ничего противного (αύτός δε πάσης κατά φύσιν ελεύθερος ών άμαρτίας,… ουδέν έναντίον είχεν [Он же, будучи по природе свободен от всякого греха,… не имел ничего противного]) тем более, что оно было всецело обожествлено (ταύτην, т. е. ούσίαν, μετ' έκείνων άπάντων έθέωσε [сию, т. е. сущность, вместе со всеми теми обожил]). Человеческая природная воля Христа также во всем была подобна нашей; отличается от последней лишь своим направлением — сверхъестественным (και τό θέλειν αύτού κυρίως μέν όν φυσικόν καθ' ή μας, τοπούμενον δέ θεϊκώς ύπέρ ή μας [и Его воление, будучи в точном смысле слова естественным, как у нас, располагается божески превыше (того, что обычно для) нас]). Col. 60. Образ рождения Христа по человечеству не должен служить препятствием к отождествлению человеческой природы Христа с нашей, подобно тому, как ипостасное отличие Сына не нарушает единосущия Его с Богом Отцом. Разбор изречения Григория Богослова о противлении человеческой воли воле Божественной (col. 60–61).

f) Последнее по времени написания письмо — к сицилийцам (col. 112 — 132). По предмету и цели написания оно имеет близкое сродство с письмами Максима к Анастасию монаху (t. I, col. 132–133) и Анастасия к каларийским (в Сардинии) монахам (t. I, col. 133 — 136). Предмет и цель написания всех трех совершенно одинаковы: отвержение и опровержение нового монофелитского мнения, предложенного Максиму на втором допросе в качестве согласительной формулы, о двух и об одной волях и действованиях во Христе. Столь тесная связь рассматриваемого письма с двумя названными письмами дает неоспоримое право на сопоставление их относительно времени написания. Письмо Максима к Анастасию написано после известного второго допроса Максиму, происходившего в 655 году, 22 апреля. И письмо к сицилийцам написано, должно полагать, также после второго допроса: предмет и цель написания письма, как таковые, уместны были именно в это время или вообще во время судебного процесса над Максимом, когда он вынужден был защищаться от взведенных на него обвинений. А в письме к сицилийцам он оправдывается от вымышленных обвинений в солидарности с монофелитами относительно новой униальной формулы[171] и в приязненном отношении к Пирру[172]. Максим не оправдывается здесь в других многочисленных обвинениях, нужно полагать, просто потому, что обвинениям чисто политического характера он не придавал ровно никакого значения, заботясь лишь об ограждении православного исповедания, проповедуемого и защищаемого им, от произвольных искажений со стороны еретичествующих. Письмо Анастасия к каларийцам написано, как об этом прямо сказано в предисловии Анастасия к своему письму[173], по просьбе Максима, переданной в письме к Анастасию. Следовательно, письмо к каларийцам написано также после времени второго допроса. Между тем предмет и цель написания его совершенно тождественны с предметом и целью написания письма к сицилийцам: о чем Максим писал через посредство Анастасия каларийцам, о том и, нужно думать, в то же самое время он лично писал к сицилийцам. Итак, связь письма к сицилийцам с двумя другими письмами дает основание думать, что оно написано не раньше второй четверти 655 года. С другой стороны, оно написано не позже 661 года, так как со времени последнего вызова в Константинополь Максим не имел физической возможности ни говорить, ни писать. Согласно времени написания, местом написания должно считать или Константинополь, или места ссылки во Фракии, а не самый остров Сицилию, как полагает Комбефи на основании самого надписания письма[174].

Содержание письма таково. Невозможно приписать Христу три воли и три действования, т. е. две и вместе одну волю, два и вместе одно действование (col. ИЗ). Признание во Христе одного действования приводит к отрицанию единосущия Сына с Отцом и с Матерью и к превращению тварного человеческого существа в творческое, чудодейственное (col. 116, 117). Возражение монофелитов, основанное на признании личного единства двух природ Христа, разрешение этого возражения с точки зрения монофелитизма (одно действование Христа, как целого) и с точки зрения православия: общение свойств и обожествление человеческой природы Христа (col. 117, 120). Разъяснение смысла выражения св. Кирилла относительно «средних» или «общих» изречений Св. Писания в приложении ко Христу (col. 121–124). Истинный смысл выражения Кирилла «μιαν τε και συγγενή δι'άμφοίν έπιδεικνύς τήν ενέργεια ν» [одно и сродное показав посредством обеих действование] и значение слова «συγγενής» (col. 124 — 125). Неопределенность и голословность монофелитского мнения об одном действовании Христа, как целого, и о двух природных действованиях (col. 125 — 128). Смысл одобрительного отношения Максима к Пирру, сказавшегося в ответном письме первого к последнему (col. 129–132).

Заканчивая обзор догматико–полемических писем[175] Максима, отметим одну общую всем им формальную особенность, характеризующую отношение его к лицам–адресатам. Во всех письмах отношение к лицам, к которым адресованы они, обрисовывается следующими чертами: повсюду, во всех письмах св. Максим восхваляет высокие качества (преимущественно благочестие и умственную зрелость) лиц, к которым он обращается (чем, обыкновенно, и начинаются письма), и смиренно исповедует свое ничтожество[176]. Обычный на языке Максима образ такого отношения к этим лицам — отношение ученика и слуги (раба) к учителю и господину[177]. Письма заканчиваются (обычно) просьбой помолиться за него и славословием Пресвятой Троицы[178].

Рассмотренными письмами не исчерпывается весь круг письменных догматико–полемических трудов св. Максима по разъяснению догматического учения о двух волях во Христе. Кроме писем есть немало отдельных, по большей части довольно небольших по своему объему трактатов, посвященных раскрытию того или другого из догматических положений (большинство из них носит полемический характер) или уяснению и определению того или другого из философско–психологических понятий, затрагиваемых христологическим учением о двух волях во Христе. Таковы трактаты догматико–полемического характера: а) против настаивающих на признании одной энергии во Христе «κατ' έπικράτειαν» [по превосходству]; б) против признающих одно действование Божества и человечества Христа по аналогии с одним действованием производителя и орудия действия; в) против утверждающих одно сложное действование во Христе (col. 64); г) толкование 39 ст. XXVI гл. Евангелия от Матфея (col. 65 — 69); д) 10 глав «о двух природах Христа», против Ария, Нестория, Савеллия и Евтихия (col. 145 — 149); е) трактат о том, «οτι αδύνατον εν θέλημα Λέγειν επί Χριστού» [что невозможно говорить об одной воле применительно ко Христу] (col. 268 — 269); ж) 10 глав о двух волях Христа — трактат, написанный к православным (col. 269 — 273).

Философско–психологического характера: а) «Όροι διάφοροι» [различные определения] (определение понятий «ούσία» [сущность] и «φύσις τό ένυπόστατον» [природа (это есть) воипостас–ное] — «όμοούσιον» [единосущное] — «ένούσιον» [всущественное, то–что–в–сущности] — «όμοϋπόστατον» [единоипостасное, тождественное по ипостаси], «ουσιώδης ένωσις» [сущностное единство] и др. (col. 149 — 153); b) «Περί όρων διαστολών» [О пределах различий] (col. 212); с) «Όροι ενώσεων» [Пределы соединений] (col. 216), «Κεφάλαια περ' ουσίας και φύσεως, υποστάσεως τε και προσώπου» [Главы о сущности и природе, ипостаси и лице] (col. 260 — 264) и d) трактат «περί ψυχής» [о душе]: о бытии, сущности, природе и бессмертии души (col. 351 — 361). Сюда же, ко второй группе трактатов, может быть отнесено и одно из писем, родственное с ними по содержанию. Это письмо, неизвестно, когда и откуда написанное, к Феодору, пресвитеру Мацары (приморский город в Сицилии), «Περί ποιότητος, ιδιότητος, και διαφοράς» [О качестве, особенности и различии] (col. 245 — 257).

Относительно времени и места написания, а также назначения этих трактатов мы остаемся в совершенном неведении: назначались ли они для кого–нибудь или же на них должно смотреть, как на заметки св. Максима, составленные им лично для себя — произнести об этом какой–либо окончательный приговор мы воздерживаемся. Судя по надписанию одного из трактатов («έγράφη δέ προς ορθοδόξους» [написано для православных], col. 269), позволительно догадываться, что и другие трактаты имели подобное же назначение. Но подобная догадка не дает решительного права на такое обобщение, произвол которого обнаруживается, между прочим, из того обстоятельства, что в трактате, носящем приведенное надписание, не раз встречается обращение («εύλογη μέvol» [благословенные], col. 272, 273), положим — безличное, но, тем не менее, оправдывающее надписание. Между тем, во всех прочих трактатах даже и такого общего или вообще какого бы то ни было обращения нигде не встречается.

«Диспут Максима с Пирром» по содержанию и характеру заключающихся в нем рассуждений Максима — так же, а по полноте и всесторонности захватываемого им христологического учения — еще и с большим правом, чем любое из рассмотренных писем, должен быть отнесен к догматико–полемическим трудам Максима Исповедника. Но, в силу той же полноты и всесторонности, он не может быть отнесен ни к той, ни к другой группе дог–матико–полемических трудов: полнее, чем каждое из писем, взятое в отдельности, он захватывает содержание той и другой группы, удерживая и направление полемики писем обеих групп. Вследствие особенной важности его содержания, а также в виду того обстоятельства, что при систематическом обзоре учения Максима нам придется обращаться к нему особенно часто, мы позволим себе представить более подробный, чем это мы делали по отношению к рассмотренным письмам, анализ содержания его, чтобы наши читатели имели возможность, специально не знакомясь с творениями св. Максима, убедиться в непроизвольности наших суждении и выводов при систематическом обзоре христологического учения Максима Исповедника.