Мать Мария (1891-1945). Духовная биография и творчество
И даже добрейший из всех
Про путь мой, который лишь грех,
Недобрыми скажет словами.
И будет гореть мой костер
Под песнопенье сестер,
Под сладостный звон колокольный,
На месте на Лобном в Кремле,
Иль здесь, на чужой мне земле,
Везде, где есть люд богомольный.
От хвороста тянет дымок
Огонь показался у ног,
И громче напев погребальный.
И мгла не мертва, не пуста,
И в ней начертанье креста –
Конец мой, конец огнепальный.
17 июля 1938 г. (185)
Как замечает биограф матери Марии, ее аресту гитлеровцами не в последнюю очередь"содействовало злобное отношение к ней эмиграции"[182] (на нее донесли), так что предвидение матери Марии отчасти оправдалось. Впрочем, в приведенных стихах она не обличает и не обвиняет"богомольный люд", скорее ее слова пропитаны горечью и болью, которая изживается только через переведение взора с осуждающих ее людей на предстоящий Крест. Можно лишь догадываться, какое одиночество испытывала мать Мария среди"своих", православных русских эмигрантов, казнящих ее осуждением и непониманием.
О том, насколько острым в критический момент истории Церкви становится противостояние тех, кто идет путем церковного и внутреннего благочестия, но отказывается от свидетельства, и тех, кто выбирает путь благодати и свободы, можно судить по событиям в России, где после сталинской конституции 1936 г. вся церковная жизнь была сведена к отправлению культа. Митрополит Сергий (Страгородский) ради сохранения Церкви подчинился этому требованию, а сонм Новомучеников, не желая отказываться от проповеди Слова Божия, от христианской свободы и жертвенной любви (все это было в Катакомбной Церкви), пошел путем исповедническим, не принимая навязываемые условия существования Церкви. В результате самому митр. Сергию пришлось участвовать в гонениях на Церковь мучеников. В то самое время, когда в России истинные христиане умирали за свободу Церкви и христианской совести, мать Мария находила силы для своей подвижнической жизни в том же самом Кресте Господнем, что и мученики в России, с которыми она духовно соединялась на своих"Парижских Соловках":
Повелевающий мне крест поднять,
Сама в борьбу свободу претворяя,
О, взявши плуг, не поверну я вспять,
В любой стране, в любой тюрьме опять
На дар твой кинусь, плача и рыдая.
В любые кандалы пусть закуют,
Лишь был бы лик Твой ясен и раскован.
И Соловки приму я как приют,
В котором Ангелы всегда поют, –
Мне каждый край Тобою обетован.