— 58

романа М. Александропулоса «Сцены из жизни Максима Грека» (Москва, 1980).

Интереснейшая личность Михаила Триволиса, его необычная судьба и обширное творческое наследие, к сожалению, пока не заинтересовали философов. Это не означает полного отсутствия попыток философского анализа, но такие попытки принадлежат историкам и филологам. В первом томе «Истории философии в СССР» есть небольшой раздел, написанный И. А. Казаковой и Я. С. Лурье (см. 61, 214 — 216); в Философской энциклопедии помещена краткая статья А. И. Клибанова (см. 121, 3, 283); А. И. Иванов попытался рассмотреть «неоплатонизм Максима Грека» (см. 56, 35, 119 — 122). Ряд соображений, касающихся мировоззрения и философских взглядов мыслителя, имеется в работах В. С. Иконникова, И. Денисова, Б. Шультце, В. Ф. Ржиги, Н. В. Синицыной, Д. М. Буланина и других авторов. Наибольшее внимание этой стороне наследия Грека уделил американский исследователь Дж. Хейни. Его книга «Из Италии в Московию», вышедшая в серии «Humanistische Bibliothek» (Мюнхен, 1973), кроме общих замечаний по всему тексту содержит специальную главу «Философское размышление» («Philosophical Speculation»), довольно значительную по объему и интересную по содержанию, хотя и не бесспорную в ряде выводов (139, 113 —160). Творческое наследие одного из наиболее философичных писателей в истории отечественной культуры несомненно заслуживает специального историко–философского монографического исследования.

— 59

Глава II. ПРОСВЕЩЕНИЕ БРАТЬЕВ СВОИХ

1. ПЕРЕВОДЧИК И КОММЕНТАТОР

Максим Грек приглашается в Россию прежде всего как знаток византийской литературы, отдельные творения которой он мог бы правильно перевести и прокомментировать. В те годы широко распространяется молва о ценнейшей библиотеке московских государей, составленной не только из средневековых, но и античных рукописей, которые были привезены Софьей Палеолог. Эта сокровищница византийских императоров якобы доставлена невестой Ивана III в качестве своеобразного приданого. Упорно ходят слухи, что в ней имеются уникальные тексты не только известных произведений Гомера, Аристотеля, Тацита, но и утраченные сочинения Цицерона, Кальвуса, Пиндара и других авторов.

Таинственно исчезнувшей библиотекой интересовались многие ученые XVIII — XIX вв. Споры о ее существовании продолжаются до сих пор. И если С. А. Белокуров в своем капитальном исследовании «О библиотеке московских государей» доказывает, что никакой библиотеки нет и не было, то не менее авторитетные его оппоненты — И. Е. Забелин, Н. П. Лихачев, А. И. Соболевский утверждают, что сокровищница была, но она либо

— 60

рассеяна по другим книжным собраниям, либо погибла в одном из бесчисленных московских пожаров, либо до сих пор хранится в кремлевских подземельях. В 30–х годах нашего века создается специальная комиссия для розыска подземного книгохранилища, поиск ведет убежденный энтузиаст И. Стеллецкий, который, еще будучи студентом, искал не менее знаменитую библиотеку Ярослава Мудрого в киевских пещерах. Работа, вскоре прерванная, не дает результатов, но в 1960 г. академик М. Н. Тихомиров вновь поднимает вопрос о поисках книжных сокровищ. После кумранских и иных находок надежда обрести утраченные рукописи внопь овладевает умами людей (см. 115, 281 — 291).

В одном из сказаний о Максиме Греке красочно и даже несколько преувеличенно повествуется о том, как великий князь вводит его в свою знаменитую библиотеку и как поражается инок ее богатству: «Егда же узре у великаго князя в царской книгохранителнице греческаго языка книг много и удивися и поведа великому князю, яко ни в Греческой земли толико множество книг не сподобихся видети…» (23, прил., VIII). Разумеется, афонцу дают для перевода не Гомера или Аристотеля, а книгу, потребность в которой была в тех условиях наибольшей. Ему поручают перевести Толковую Псалтырь.

Псалтырь, созданная в традициях древнееврейской гимнографии, стала одной из наиболее распространенных в средние века книг. После Азбуки и Часослова она была следующей обязательной для изучения книгой. Вместе с тем она является не сухим учебником, а глубоко поэтическим произведением: «Псалмы насыщены подлинным поэтическим чувством, сохраненным и в их славянском