В рассказе о 3–ем чуде «О беснующемся муже» автор ориентируется на изложение чуда «О иступившемь ума» Жития митрополита Алексия, а фрагмент «Сему же ума изступившю да толико, яко не ведати ему, камо идет … и абие в себе быв» (Нижегор., № 39, л. 35 об.) переписывает из творения Пахомия Логофета[532]. В дальнейшем тексте встречаются выражения из статьи «О беснующимся велмужи» Жития Сергия Радонежского (Троиц., № 116, л. 368—369), а именно: «бывшю же ему на пути», «и наложиша ему железа», «визите мя, иде же мя взясте, а тамо не хощю ити», «и водим бяше шестию человекъ», архимандрит «благослови его крестом», и др.

В рассказе о 4–ом чуде «О мужи сухорукомъ» начальная фраза «Ни же се да умолчанно будет съдеянное святым: некоему юноши» (Нижегор., № 39, л. 37) выписана из 4–го чуда Жития митрополита Алексия[533]. Весь дальнейший текст описания основан на чуде «О имущим сухую руку» Жития Сергия Радонежского (Троиц., № 116, л. 395 об. — 396).

Пятое чудо «О болящем трясовицею» (Нижегор., № 39, л. 38) изложено в соответствии с имеющим тождественный заголовок рассказом Жития митрополита Алексия, причем начальный фрагмент «Инъ же пакы человѣкъ Тимофѣи именем, трясовицею одержим . и скоро исцѣление получив» почти полностью переписан из названного источника[534].

Чудо 6 «О разслабленом мужи» изложено на основе рассказа «О клирицѣ о Михаилѣ» Жития митрополита Алексия[535].

Наиболее оригинальным выглядит повествование о чуде 7 «О князе Романе», в нем лишь начальная фраза «Ни же се да умолчим съдѣянное святым» — выписана из 4–го чуда Жития митрополита Алексия, а последующие слова «не токмо стяжавше дар от Бога еже немощныа исцѣляти» (Нижегор., № 39, л. 39) заимствованы из 2–го чуда Жития митрополита Алексия[536].

Чудо 8 «О женѣ слѣпои» почти целиком выписано из рассказа «О женѣ слѣпои» Жития митрополита Алексия (заменены только имена)[537].

Литературным образцом для чуда 9 «О отроковицѣ Анастасие» послужил рассказ «О отроковици» Жития Сергия Радонежского (Троиц., № 116, л. 395).

В чуде 10 «О Леонтие» только первые слова «Инъ же пакы нѣкыи человѣкъ именем» (Нижегор., № 39, л. 42 об.) выписаны из 6 чуда Жития митрополита Алексия[538], весь остальной текст заимствован из чуда «О Захарии» Жития Сергия Радонежского (Троиц., № 116, л. 391 об. — 392).

Описание чуда 11 «О Даниилѣ» в значительной мере основано на тексте «О корчете» Жития Димитрия Прилуцкого[539].

Тот же источник использован в чуде 12 «О женѣ»: здесь использован рассказ «О жене раслаблене» Жития Димитрия Прилуцкого[540]. При этом несколько необдуманно выписана фраза «никогда же можаше видѣти лица преподобнаго, яко же преди рекохом» (Нижегор., № 39, л. 44). Но о сокрытии лица игумена «преди» говорилось именно в Житии Димитрия Прилуцкого, поэтому упомянутое замечание, механически занесенное в Антониевскую редакцию, лишено смысла.

Чудо 13 «О Софоние иноцѣ», как уже было сказано, основано на Слове митрополита Феодосия о чуде с монахом Наумом, следовательно, источником являлось Житие митрополита Алексия с сопровождавшим его Словом митрополита Феодосия.

Таким образом, использование во всех трех частях одних и тех же источников (и одних и тех же стилистических трафаретов) позволяет считать, что все три части рассматриваемой редакции принадлежат одному лицу, а именно, обозначенному в заголовке иеромонаху Антонию. Указанные источники свидетельствуют о времени не ранее 80–х годов XV в. (в первую очередь это касается Жития Димитрия Прилуцкого, Статьи о проявлении мощей ярославских чудотворцев, Статьи об убиении Батыя), а самые ранние списки редакции и ее переработок относятся к началу XVI в., что и определяет время создания Антониевской редакции как конец XV — начало XVI в.

Сочинение Андрея Юрьева и редакция иеромонаха Антония неожиданно обнаруживают точки соприкосновения.

Во–первых, оба автора пользовались одинаковым кругом источников: Проложной редакцией Жития Федора Ярославского, Статьей об убиении Батыя в Венгрии, Житием митрополита Алексия и Четвертой Пахомиевской редакцией Жития Сергия Радонежского.