30. ПРОМЫСЛЪ БОЖІЙ, СПАСАЮЩІЙ РАБОВЪ СВОИХЪ

Очень часто мы какъ бы не замѣчаемъ дивныхъ дѣлъ Божіихъ, а если и замѣчаемъ, то очень мало обращаемъ вниманія на тѣ событія, которыя нерѣдко происходятъ у насъ передъ глазами. Не такъ къ этому относятся внимательные и духовно-проницательные люди, они, видя дивныя событія, не остаются слѣпыми и безчувственными, но въ порывѣ благодарнаго чувства сердечно возсылаютъ Всеправящему Богу благодарную молитву, «творящему съ нами великая же и неизслѣдованная, славная же и ужасная, ихже нѣсть числа!» (Утренняя молитва.) Духовные люди видятъ и убѣждены въ томъ, что, какъ любящая мать охраняетъ своихъ маленькихъ дѣтей отъ всякихъ опасностей, такъ и Господь нашъ блюдетъ и хранитъ своихъ рабовъ отъ различныхъ скорбей и болѣзней. Сколько было бы нечаянныхъ смертей, сколько бы должны остаться калѣками на всю жизнь, если бы Всеблагій Промыслъ Божій не сохранилъ ихъ отъ различныхъ несчастій и опасностей!

Вотъ мы приведемъ нѣсколько примѣровъ и доказательствъ этого:

1. Въ скитѣ Преподобнаго Аврамія Ростовскаго, находящагося въ 7-ми верстахъ отъ монастыря, на островкѣ, память поминаемаго выше святаго празднуется Святою Церковію 29-го Октября. Наканунѣ помянутаго дня въ 1890 году отправился по Ладожскому озеру небольшой монастырскій пароходикъ «Валаамъ», нынѣ переименованный въ «Сергій». Въ то время этотъ пароходикъ былъ ещё безъ палубы, только на кормѣ была небольшая каютка. День былъ воскресный. Погода тихая, а потому желающихъ прокатиться по озеру нашлось немало, набралось пассажировъ человѣкъ 40; въ числѣ которыхъ былъ и пишущій сіи строки. Когда пароходъ выѣхалъ въ озеро, то немного спустя на озерѣ образовался густой туманъ, такъ что берегъ совершенно скрылся изъ нашихъ глазъ. Не доѣзжая верстъ двухъ до скита, неожиданно пароходъ налетѣлъ на подводную скалу и, взобравшись съ разбѣга по ея отлогой плоскости, онъ съ шумомъ упалъ на одинъ бортъ и остановился. Братія въ ужасѣ бросились и ухватились за одинъ высокій край парохода, и когда всѣ они повисли на высокомъ борту, то пароходъ всей своей тяжестію перевѣсился на другой бортъ и упалъ вторично. Толькомилость Божія и Его благое промышленіе сохранили насъ отъ неминуемой смерти. Всего на одинъ вершокъ отъ воды находился бортъ парохода. Къ счастію нашему, на озере было тихо — не было волнъ. Рядомъ-то со скалой была страшная глубина, и одно бы движеніе и пароходикъ нашъ, какъ безпалубный и желѣзный, какъ ковшикъ ушелъ бы на дно озера. Часа два висѣли мы на борту пароходика, пока пріѣхавшія изъ скита лодки не сняли насъ и не увезли на берегъ. По пріѣздѣ же въ монастырь во главѣ съ О. Намѣстникомъ Гаріиломъ, ѣхавшимъ съ нами на пароходикѣ, отслужили молебенъ у раки Преподобныхъ Отцевъ нашихъ Сергія и Германа съ благодареніемъ Всеблагому Господу, спасшему рабовъ Своихъ отъ нечаянныхъ смертей.

2. Монахъ О., будучи ещё послушникомъ, живя на послушаніи въ скиту Всѣхъ Святыхъ, какъ-то при рубкѣ лѣса въ присутствіи хозяина скита О. Ѳеофила и другихъ скитскихъ братій, подпиливъ одну большую сосну и не успѣвъ отбѣжать отъ нея при ея паденіи, попалъ подъ таковую, и сосна придавила голову его къ землѣ. Только чудомъ спасся послушникъ отъ смерти. Оказалось, что голова его была цѣла, но волосы и колпачокъ его (скуфейка) были подъ деревомъ. Кое-какъ, но всё-таки, хотя съ большимъ трудомъ, удалось отнять его отъ дерева; конечно, при этомъ не мало волосъ его осталось подъ сосной; а колпачокъ никакъ не могли достать, только спустя дня два, перепиливъ дерево, достали его оттуда. Такъ онъ, по милости Божіей, ничѣмъ не пострадавъ, отдѣлался одними волосами.

3. Монахъ О. разсказывалъ, что когда ещё онъ жилъ въ новоначаліи, то проходилъ послушаніе помойщика: возилъ изъ монастырской братской кухни на лошади на коровникъ помои. «Однажды, сидя на телѣгѣ впереди большой 40-ведерной бочки, наполненной помоями для коровушекъ, подъѣзжая къ лѣтнему коровнику, спускаясь подъ гору, незамѣтно, — разсказывалъ онъ, — я сползъ съ передка и упалъ между лошадью и телегой; голова моя очутилась въ сторонѣ, а чрезъ мои ноги переѣхала вся тяжесть большой телеги съ наполненной бочкой. Когда я упалъ, то почув-ствовалъ, какъ чрезъ мои ноги проѣхали колеса телѣги, и увидавъ, что моя лошадь быстро отъ меня удаляется, въ это время у меня въ умѣ была только одна мысль: чтобы лошадь-то не ушла отъ меня. А потому, быстро вскочивъ на ноги, я сталъ её догонять, и когда уже догналъ её, то снова сѣлъ на передокъ, и только тогда я пришелъ въ себя, какъ бы опомнился и сообразилъ, что же это такое произошло со мною. Послѣ сего событія я долго дивился: почему же мои ноги не только не поломаны и совершенно цѣлы, но даже не болятъ? Прославилъ я тогда и благодарилъ милосердіе Божіе и Всеблагій Промыслъ, сохранившій меня на дѣлѣ святаго послушанія неврежденнымъ и безболѣзненнымъ».

Очевидно, что Господь Своихъ рабовъ хранитъ, какъ сказано въ Священномъ Писании, «яко зѣницу ока».

31. МИРНАЯ КОНЧИНА МОНАХА НАУМА

11-го Января 1922 года скончался въ нашей обители монахъ отецъ Наумъ. Жилъ онъ на Валаамѣ почти 23 года. Послушаніе проходилъ долгое время въ рухольной, выдавая братіи одежду и обувь, причемъ всегда былъ для братій добръ и услужливъ. Очевидно, онъ имѣлъ какія-нибудь тайныя добродѣтели, а потому и призвалъ его Господь изъ сей скорбной и многомятежной жизни въ будущую вѣчную жизнь такою мирною и христіанскою кончиною. Кончина его была такова. Болѣлъ О. Наумъ всего дней пять. Самъ прйшелъ въ больницу, гдѣ его и оставили. У него оказался заворотъ кишокъ и при всемъ стараніи нашего монастырскаго доктора О. Андрея, тотъ помочь ему ничѣмъ не могъ. Тогда ему предложено было отправиться въ г. Сердоболь, въ городскую больницу, для сдѣланія операціи, чтобы спасти жизнь его. Но отецъ Наумъ рѣшительно отказался отъ послѣдней, сказавъ: «Въ Сердоболь я не желаю ѣхать, а если угодно Господу, чтобы я умеръ, то и слава Богу! Вѣдь мнѣ уже 59 лѣтъ. Будетъ. Пожилъ!.. Лучше мнѣ умерѣть во святой обители, среди своей братіи, чѣмъ въ чужомъ мѣстѣ среди иновѣрцевъ!» Такъ онъ и не поѣхалъ. Между тѣмъ болѣзнь все усиливалась, но до самой своей смерти онъ былъ спокоенъ и въ полной памяти. Причастили его Св. Христовыхъ Таинъ. Затѣмъ въ день смерти, вечеромъ, докторъ, видя его ослабѣвающимъ, предложилъ ему причаститься, на что послѣдній согласился съ любовію. По причашеніи предложили ему и пособороваться; онъ и на это охотно согласился. И вотъ, во время соборованія, держа свѣчку въ рукахъ и полагая на себѣ крестное знаменіе, онъ молился Господу. Затѣмъ отъ слабости, не имѣя уже силъ держать въ рукахъ свѣчку, онъ отдалъ её. Когда же оканчивалось соборованіе, и по чину таинства положили ему на голову Святое Евангеліе и стали читать заключительную молитву, въ которой совершитель сего таинства говоритъ: «Господи, не полагаю (я) руку свою грѣшную на главу болящаго; но Твою руку крѣпкую и сильную, яже во Св. Евангеліи семъ...». и т.д. И вотъ во время произнесенія сей главной въ семъ таинствѣ молитвы О. Наумъ тихо, мирно, почти незамѣтно для глазъ предалъ свою душу въ Святѣйшія и Всесильныя руцѣ Божіи, словно не умеръ, а заснулъ тихимъ, мирнымъ и сладкимъ сномъ. Это поистинѣ была не смерть, а мирное успеніе. Слава Богу, устрояющему такой мирный конецъ рабомъ Своимъ!

32. «КАКЪ ГУБИТЕЛЬНО МОНАШЕСКОЕ ВЫСОКОУМІЕ И СВОЕВОЛІЕ»

«Аще не Господь бы былъ въ насъ, никтоже отъ насъ противу возмоглъ бы вражіимъ бранемъ одолѣти» (Антифонъ 6-го гласа). Благій нашъ Господь, по Своему человѣколюбію не хотящій смерти грѣшника, часто милуетъ насъ, щадитъ и удерживаетъ отъ гибели, когда мы по навѣту злаго врага, неусыпную ведущаго съ нами брань, и по дѣйствію развившейся страсти, сами стремимся къ погибели, въ ослѣпленіи своего ума не сознавая, къ чему мы стремимся и что мы дѣлаемъ.

Для назиданія приведемъ слѣдующее истинное происшествіе, переданное намъ Іеросхимонахомъ О. Ефремомъ, какъ достовѣрное. Это событіе пусть вразумитъ тѣхъ изъ насъ, которые всецѣло вѣрятъ только своему мнѣнію, живутъ безъ совѣта, по своему разуму и мышленію, а посему бываютъ и уловляемы отъ «тлителя смысловъ», врага душъ нашихъ. Жилъ въ нашей обители старичокъ монахъ О. Лукіанъ, скончавшійся въ 1889 году. Отецъ Лукіанъ, хотя былъ простой и малограмотный, но трудящійся, хорошей и воздержной жизни инокъ. Проходилъ онъ послушаніе въ рухольной, въ сапожной мастерской. При всехъ своихъ добрыхъ качествахъ, онъ имѣлъ непохвальную привычку вѣрить только своему мнѣнію, подозрѣвать и любопытствовать. Если, напримѣръ, кто-нибудь придетъ къ его сосѣду по келліи въ гости, то онъ не утерпитъ, чтобы не узнать, кто это пришелъ, по какому дѣлу, что они говорятъ и т.д. Старцу же своему онъ не открывалъ этой своей грѣховной болѣзни, которая съ годами всё сильнѣе и сильнѣе росла и овладѣвала имъ и, наконецъ, до такой степени врагъ его опуталъ, что онъ уже никому не могъ вѣрить, какъ только своему разуму и догадкамъ. Такъ, было однажды, онъ отдалъ въ переплетную для переплетенія свою книгу «Псалтирь». Книгу эту скоро и хорошо переплели и отдаютъ О. Лукіану. Взглянувъ на книгу, онъ говоритъ: «Это не моя книга. Вы её мнѣ подмѣнили и дайте другую». «Что ты, что ты, О. Лукіанъ, — возразилъ ему на это помощникъ хозяина, — это та самая книга, которую ты намъ отдалъ переплести!» — «Нѣтъ! Нѣтъ! Меня не обманете. Я сразу вижу, что другая». И такъ и сякъ пробовали его уговаривать, даже свели къ мастеру, который переплеталъ книгу. Но убѣдить его не могли. Такъ онъ и ушелъ съ тѣмъ, что, дескать, книгу ему подмѣнили. Наконецъ врагъ настолько уже умственно опуталъ его своими сѣтями, что онъ даже сталъ безусловно всему вѣрить, что ему внушалось от врага. Жилъ по своему разуму: былъ ужасно мнительнымй, всегда вѣрилъ только своему разуму, размышленію и опредѣленію. Такимъ образомъ, почва у врага была уже вполнѣ подготовлена. Святые Отцы сказали: «Преуспѣяніе монаха познается при искушеніи». Слѣдовательно, и порча душевная тоже обнаруживается при скорби и искушеніи. Такъ и случилось. Пришло искушеніе такого рода на бѣднаго отца Лукіана. Во время большаго стеченія богомольцевъ на Валаамъ въ лѣтнее время его обычно назначали на гостиницу кубогрѣемъ, т.е. приготовлять для богомольцевъ кипятокъ. По искушенію вражескому, О. Игумену наклеветали совершенно ложно, якобы онъ очень привѣтливъ и излишне любезенъ къ женщинамъ. Отецъ Игуменъ Іонаѳанъ повѣрилъ клеветѣ и смѣнилъ его съ этого послушанія, пославъ его въ скитъ на Святой островъ. Вотъ тутъ-то и тряхнуло О. Лукіана. Онъ растерялся, сильно затужилъ, заскорбѣлъ, въ душѣ у него поднялась страшная буря, доводящая его до отчаянія. Хотя скоро, узнавъ о его невиновности, его снова перевели въ монастырь; но всё же онъ былъ неспокоенъ и разбитъ этмъ искушеніемъ, считая себя обиженнымъ и безъ вины пострадавшимъ. Скорби своей, по обычаю, онъ никому не открывалъ, ни съ кѣмъ про неё не говорилъ, но въ душѣ своей таилъ горечь обиды и томленіе духа. Между тѣмъ врагъ не дремалъ, но внимиалъ ему помыслы один другого мрачнѣе и губительнѣе. И вотъ однажды ему пришелъ такой нелепый и ужасный помыслъ. Ужъ лучше умерѣть, чѣмъ такъ жить и скорбѣть на этой грѣшной землѣ, столько зла и неправды. Это помышленіе докучало ему нѣсколько дней. Если бы онъ имѣлъ довѣріе къ своему старцу или къ кому-нибудь изъ отцовъ и открылъ бы имъ свою брань, то, конечно, отъ всей этой мысленной бѣсовской брани ничего бы не осталось: она вся бы какъ прахъ разлетѣлась, какъ намъ тысячекратный опытъ показываетъ. Но, къ сожалѣнію, О. Лукіанъ имѣлъ несчастную привычку никому не открывать своихъ помысловъ и ни съ кѣмъ не совѣтоваться, а самъ лично въ нихъ разбирался. А врагъ всё крѣпче и крѣпче насѣдалъ на него, и наконецъ О. Лукіанъ, всё болыие и больше склоняясь, сдался и, согласившись съ помысломъ, рѣшилъ чрезъ самоубійство покончить свою жизнь. «Но какъ же я её окончу-то?» — мысленно спрашивалъ онъ самъ себя. Врагъ тотчасъ же ему услужливо мысленно подсказалъ: «Ужъ лучше и легче всего это утопиться, время сейчасъ зимнее, прорубить на озерѣ прорубь, да и прыгнуть въ воду. Скоро и хорошо!» Согласился бѣдный инокъ съ врагомъ и, выбравъ подходящее время, взявъ въ руки пѣшню, отправился въ путь. Придя на озеро между Предтеченскимъ скитомъ и Валаамскимъ островомъ, онъ далеко отошелъ отъ берега и на большой глубинѣ началъ прорубать ледъ. Прорубь готова. Отбросивъ пѣшню въ сторону, О. Лукіанъ осмотрѣлся, нѣтъ ли кого поблизости на озерѣ? Нѣтъ, никого не видно, ни души. «Ну, теперь можно и прыгнуть», прошепталъ онъ; при этомъ рука его какъ бы невольно поднялась и онъ перекрестился, говоря: «Господи! Прости меня, грѣшнаго!» И съ этими словами моментально прыгнулъ обѣими ногами въ прорубь. Но что же это такое? О. Лукіанъ только по поясъ опустился въ воду, а дальше не могъ погрузиться, подъ ногами его оказалась скала. Между тѣмъ на этомъ мѣстѣ, извѣстно намъ, страшная глубина. Постоялъ, постоялъ онъ въ водѣ. Потомъ, какъ бы очнувшись, быстро выскочилъ изъ проруби на ледъ, вылилъ воду изъ сапоговъ и схвативъ пѣшню «да что есть силы» быстро побѣжалъ домой — въ монастырь. Прибѣжавъ вь свою келлію, обсушился, согрѣлся, но никому ни слова не проронилъ о своемъ происшествіи. Прошло ещё немного времени, врагъ вторично, съ новой силой налетѣлъ на своеумнаго инока: опять замучила его мысленно эта брань — «Что тебѣ здѣсь жить и постоянно страдать и мучиться, ужъ лучше сразу покончи свою жизнь и успокоишься!» Тогда О. Лукіанъ снова согласился съ врагомъ и снова рѣшился окончить свою жизнь. «Но какъ же мнѣ теперь покончить свою жизнь-то?» — думалъ онъ. «Да вотъ, теперь-то ужъ лучше всего, — внушалъ ему врагъ, — ножомъ прирѣзать себя. Хватилъ разъ по горлу себя, и готово дѣло! Вотъ вѣдь у васъ въ сапожной и ножикъ хорошій есть, которымъ кожи-то кроятъ, -- острый, большой, съ одного раза можно съ собой покончить». Послушался бѣдный старичокъ этого помысла и потихоньку отъ всѣхъ изъ мастерской незамѣтнымъ образомъ взялъ онъ въ свою келлію ножикъ и, выбравъ удобное время, одѣлся, запихалъ въ рукавъ остріемъ въ глубь рукава ножикъ, а ручку ножа держа въ рукахъ, отправился въ лѣсъ. Пройдя пустыньку, онъ подошелъ къ часовнѣ Псково-Печерской (нынѣ упраздненной, а на томъ же мѣстѣ поставлена часовня Преп. Сергія Радо-нежскаго). О. Лукіанъ вошелъ въ часовню, помолился, приложился ко всѣмъ св. иконамъ и, выйдя изъ часовни, пошелъ налѣво въ гору, въ густой лѣсъ. Войдя въ лѣсъ и выбравъ гладкое мѣсто, вродѣ неболыиой полянки, О. Лукіанъ остановился, оглядѣлся кругомъ себя и, прошептавъ про себя: «Ну вотъ, здѣсь и можно съ собой покончить», потихоньку вытащилъ изъ рукава ножъ, поглядѣлъ на него и, по своему доброму обычаю, не торопясь перекрестился. Потомъ размахнулся, чтобы со всей силой полоснуть себя по горлу, и ещё бы одна секунда, и прельщенный инокъ былъ бы жалкій самоубійца и вѣчная жертва ада. Но много-милостивый Господь не попустилъ врагу посмѣяться надъ послѣднимъ! Какъ вдругъ онъ почувствовалъ, что ножа въ его рукахъ нѣтъ. Посмотрѣлъ — и глазамъ своимъ не вѣритъ. Ножъ изъ его рукъ неожиданно куда-то исчезъ. «Что это за диво такое?» — прошепталъ онъ. Кругомъ осмотрѣлся: нѣтъ ли гдѣ-нибудь около него ножа? Не упалъ ли на землю? Но нигдѣ не видно. Пропалъ ножъ внѣзапно. Тогда, какъ бы очнувшись, О. Лукіанъ промолвил: «Господи! Да что же это такое со мной дѣлается! Прости меня, окаяннаго!» Тутъ вдругъ напалъ на него какой-то сильный страхъ и радость. «Охъ! Горе, горе мнѣ грѣшному!» — произнесъ онъ и съ этими словами быстро зашагалъ обратно домой, въ свою келлію. Придя въ обитель, онъ опять никому ни слова. Прошло нѣсколько дней послѣ сего, и Господь посѣтилъ его предсмертною болѣзнію. Старичокъ сталъ болѣть и угасать.

Вот однажды въ праздничный день молодые послушники изъ сапожной мастерской отправились прогуляться по лѣсу. По Божію смотрѣнію, пришли они на ту поляну, гдѣ О. Лукіанъ хотѣлъ съ собой покончить. И что же? Вотъ видятъ они на землѣ лежит знакомый имъ сапожный ножъ. «Смотри-ка, братъ Николай, — воскликнулъ одинъ изъ нихъ, — вѣдь это, кажется, ножъ-то нашъ закройный?» —«Да! Это онъ самый и есть! — отвѣтилъ Николай. -А мы-то его искали-искали, а вотъ онъ гдѣ нашелся. Но только странно, какъ онъ могъ сюда попасть?» — «Да! Очень это удивительно! — Отвѣтилъ тотъ. — Снесемъ его въ рухольную нашему хозяину».

Придя домой, ножъ передали хозяину по принадлежности, и вотъ вся мастерская въ рухольной не могла додуматься и понять, какимъ это образомъ ножъ очутился въ лѣсу. Кто-то изъ рухольной братіи, придя навѣстить болящаго О. Лукіана, сообщилъ ему эту новость. О. Лукіанъ. глубоко вздохнувъ, сказалъ посѣтившему его иноку: «Прошу тебя, Бога ради, позови ко мнѣ сейчасъ же моего духовника и старца отца Іоасафа: мнѣ крайне нужно ему открыться и исповѣдать свой грѣхъ. Я желаю теперь же всё ему открыть, что есть у меня на душѣ». Духовникъ пришелъ, и О. Лукіанъ съ полнымъ сознаніемъ своего грѣха и сокрушеніемъ сердца, исповѣдовалъ старцу всё, что было, въ подробности, умоляя его простить ему и снять съ души его это тяжкое грѣховное бремя. Духовникъ, разрѣшивъ его и успокоивъ и умиротворивъ его душу, ушелъ. И вотъ послѣ исповѣди, точно гора съ плечъ свалилась, такъ ему стало радостно и легко на душѣ. Всё свое искушеніе онъ послѣ тоже кой-кому разсказалъ и удивлялся милосердію Божію, не попустившему ему погибнуть злою смертію. Вскорѣ послѣ сего О. Лукіанъ тихо и мирно, напутствуемый Святыми Тайнами, окончилъ свою жизнь; причислился къ своимъ отцамъ и мирно погребенъ среди подвижниковъ и Отцовъ Валаама.