Поэтому мы коснемся въ своемъ повѣствованіи главнымъ образомъ сѣвернаго округа и попутно тЬхъ лицъ, которыя входили въ соприкосновеніе съ его главными деятелями.

Вотъ краткая біографія митрополита Гавріила: онъ былъ сыномъ сѵнодальнаго ѵподіакона (въ мірѣ Петръ Летровъ). Родился въ Москвѣ 18 мая 1730 г. Обучался въ московской славяно–греко–латинской академіи. Кончилъ курсъ въ 1750 г. Въ слѣдуюгцемъ поступилъ справгцикомъ въ московскую синодальную типографскую контору. Въ 1758 г. принялъ монашество и назначенъ учителемъ въ Лаврскую семинарію. ЗатЬмъ, послѣдовательно проходить должности: ректора этой семинаріи, намѣстника Лавры и ректора славяногреколатинской Академіи. Въ 1763 г. назначенъ на Тверскую каѳедру, гдѣ и оставался до 1770 г., когда онъ былъ переведенъ архіепископъ въ Петербургъ. 1–го января 1775 г. его вѣдѣнію была подчинена и новгородская епархія. Въ 1783 г. ему данъ былъ титулъ митрополита. Обѣими епархіями управлялъ до 1799 года, когда назначенъ былъ митрополитомъ Новгородскимъ и Олонецкимъ съ уволненіемъ отъ управленія петербургской епархіи. 19 декабря 1800 г. уволенъ на покой по болѣзни. Скончался 26–го января 1801 года въ Новгородѣ.

Личность митрополита Гавріила носила, въ силу обстоятельствъ, двойственный характеръ. Великій аскетъ и подвижникъ, онъ для внѣшнихъ былъ пышный сановникъ екатериненскаго времени, кавалеръ ордена Андрея Первозваннаго. Однажды, сопровождая крестный ходъ изъ Казанскаго Собора въ Александро–Невскую Лавру (около 3–хъ верстъ), Екатерина всю дорогу провела въ разговорѣ съ митрополитомъ и нашла, что онъ «мужъ острый и резонабельный». Она ему посвящаетъ переводъ Мармонтелева Велизарія и заказываетъ его портретный мраморный барельефъ для лаврскаго собора, котораго онъ былъ строителемъ. Митрополитъ несетъ еще на себѣ и чисто свѣтское почетное званіе: онъ состоитъ вицепрезидентомъ Академіи Наукъ, гдѣ часто предсѣдательствуетъ въ отсутствіи Дашковой. Онъ много потрудился и при изданіи словаря, куда вложилъ и свой личный трудъ. Онъ охраняетъ церковныя древности и археологическія цѣнности. Спасаетъ древнія книги. Но съ другой стороны — въ своей келейной жизни — этотъ пышный вельможа и ученый мужъ — является смиреннымъ подвижникомъ «все молится въ землю», питается грѣтыми щами, говоря, что, быть можетъ, скоро и этого не будетъ. Онъ не вступаетъ въ открытую борьбу съ правительствомъ, не пытается переубѣждать власть имущихъ и внушать имъ свою точку зрѣнія, но онъ твердо ведетъ свою линію: созидаетъ, возрождаетъ и обновляетъ церковную жизнь. Мы здѣсь не будемъ входить во всѣ детали его широкой деятельности, его заботъ по созданію Невской Академіи, которую онъ поставилъ на должную высоту, его заботу о семинаріяхъ и нисшихъ школахъ. Скажемъ только, что онъ не только занимался учебной программой, но входилъ самъ во всѣ мельчайшія подробности быта подвѣдомственныхъ ему учебныхъ заведеній. Церковная проповѣдь, расколъ, богослуженіе, духовенство — все было предметомъ его величайшихъ заботъ.

Келейникъ митрополита Гавріила, арх. Ѳеофанъ, приводить случай обращенія въ Православіе ожесточеннаго раскольника. Случай этотъ даетъ понятіе о духоносности и силѣ молитвы преосвященнаго Гавріила.

«Видя, что никакими убѣжденіями нѣтъ возможности вразумить раскольника, митрополитъ Гавріилъ обратился къ образу Божьей Матери съ такою молитвою: «не могу это жестокое сердце привести въ чувство. Ты уже, ими же вѣси судьбами, обрати его». Тотъ смягчился и сталъ просить посмотрѣть, какъ служатъ литургію. Старичекъ иіуменъ Нифонтъ служилъ. Вдругъ превеличайшее благоуханіе услышалъ Ксенофонтъ и видитъ свѣтъ, а этотъ свѣтъ явился и опустился въ потиръ. Послѣ этого обратился, а прежде и слышать не хотЬлъ, — сядетъ и шапку нахлобучить. Пошелъ на Валаамъ и тамъ постригся».

Кромѣ внѣшней деятельности, м. Гавріилъ трудился еще какъ проповѣдникъ и церковный писатель. Въ проповѣдяхъ онъ дѣйствовалъ на разумъ слушателей въ отличіе отъ м. Платона, который дѣйствовалъ на чувствительность и воображеніе. Однажды въ день тезоименитства Екатерины, м. Гавріилъ имѣлъ смѣлость говорить противъ крѣпостного права въ ея присутствіи, разумѣется, всей придворной знати. Онъ былъ плодотворнымъ писателемъ и труды его имѣли большое значеніе въ его эпоху. Но главнымъ дѣтищемъ м. Гавріила было монашество, на возстановленіе котораго онъ и положилъ всѣ свои силы.

Митрополитъ Гавріилъ безспорно является центральной фигурой въ эту эпоху возрожденія. Расцвѣтъ монашества обязанъ ему въ большой степени. Его келейникъ, старецъ Ѳеофанъ мѣтко о немъ выразился: «Монашество, даромъ, что все по школамъ учился, знаетъ лучше нашего». Это былъ святой подвижникъ и аскетъ. Путь святости былъ ему оттого не чуждъ, что этимъ путемъ шелъ онъ самъ. Изъ автобіографіи его келейника мы узнаемъ подробности его домашняго быта. — «Вотъ и преосвященный Гавріилъ мужъ былъ добродѣтельньгй, премудрый, богословъ и философъ, а больше всего то, что угоденъ Господу Богу. Я сподобился послужить ему недостойный. Господь Богъ привелъ меня послужить такому великому мужу. Десять лѣтъ жилъ я у него. Преосвященный Гавріилъ прозорливъ былъ и великій святитель былъ». И далѣе онъ говоритъ о своемъ Владьгкѣ: — «Преосвященный Гавріилъ былъ все въ слезахъ, все плакалъ. Когда служилъ, все со слезами служилъ». — «У преосв. Гавріила положено было раздавать нищимъ каждый день 50 рубл., это мѣдньгхъ только, а ассигнациями и золотомъ самъ раздавалъ, да по 300 рублей каждый мѣсяцъ на тюрьмы. Мѣдньгя деньги раздавалъ я, и по всѣмъ тюрьмамъ я же развозилъ. А какъ былъ воздержанъ преосвященный, то это видно изъ слѣдующаго: когда онъ кушалъ одинъ, то всегда было два блюда — кусокъ свѣжепросоленной осетрины и уха, а когда архимандриты обѣдали, то четыре блюда и не болѣе. Въ каждый постный день ѣлъ только однажды. Разъ пріѣхалъ къ Преосвященному Псковскій Ириней, а у Преосвященнаго рыбнаго то кушанья не было приготовлено. Подаютъ пироги съ горохомъ, тотъ говоритъ: — «Что это такое?» Преосвященный смѣется: — «Пироги съ горохомъ. Ты я думаю ѣдалъ. Что развѣ забьглъ?» — Ну перекрестился преосв. Ириней: — «Благослови, Господи, ѣсть новаго изобрѣтенія кушанье пирожки съ горошкомъ». Въ постный день столъ былъ: щи съ грибами и съ постнымъ масломъ. Я говорю Преосвященному: «У насъ есть всякія масла, даже миндальное — не угодно ли съ тЬми приготовлять кушанья?» Преосвященный изволилъ сказать: «Надобно, братъ, привыкать къ этому, можетъ быть со временемъ и этого не будетъ». Однажды говорить: «Наварика ты мнѣ щей на недѣлю, только можно было разогрѣть». А я говорю: «чтобъ заморозить — вѣдь это не такъ хорошо». — «Тото я примѣчаю, нѣтъ уже вкусу–το никакого». Послѣ ранней обѣдни никогда не кушалъ. Въ 9 часовъ уѣдетъ въ Сѵнодъ, а въ 3–мъ пріѣдетъ. Къ вечернѣ и утрени всегда ходилъ. Онъ любилъ строиться. Троицкій соборъ въ Лаврѣ при немъ украшенъ. Когда въ дворецъ ѣздилъ, то прежде всего молился Боіу, все въ землю. Однажды кладетъ поклоны земные, — я пришелъ, онъ говоритъ мнѣ: «Дай Богъ, чтобъ сегодняшній день такъ прошелъ». Передъ смертью своей въ Новгородѣ такъ говорилъ: «О, это столѣтіе–то страшное начинается». Умеръ онъ безъ меня, въ то время послалъ меня съ Лаврою разсчитаться. Умеръ сидя. Секретныя письма передъ этимъ все я писалъ: онъ не довѣрялъ никому другому. Я за недѣлю до кончины былъ у него съ о. Назаріемъ, сидѣлъ съ нами за столомъ, только уже мало кушалъ. За годъ предчувствовалъ свою кончину и, когда я былъ у него, говорилъ мнѣ:

«Близка моя кончина». Пріобщался передъ смертію почти каждый день. Передъ смертію послалъ за преосв. Антоніемъ — тогда бывшимъ викарнымъ въ Новгородѣ и за другимъ кѣмъ–то изъ консисторіи, призвалъ ихъ и говоритъ: — «Вѣдь у меня ничего спрятаннаго нѣтъ — не ищите». Отставленъ онъ былъ 24 декабря 1800 года, а 1801 г., января 28–го, скончался, а императоръ Павелъ на 12–е марта того же года скончался, толькочто 6 недѣль прошло послѣ смерти Митрополита» (Старческія совѣты ХѴПІ и XIX вѣковъ». 1913 г., стр. 208, 214, 215, 222, 223. Москва).

Надо сказать нѣсколько словъ объ архимандритѣ Ѳеофанѣ, записки котораго мы толькочто приводили. Ѳеофанъ — это талантливая и даровитая русская натура. Рѣчь его простонародная, но вмѣстЬ съ тЬмъ, крайне образная, остроумная и живописная, она даетъ намъ живые портреты и вѣрныя картины тогдатттняго быта. Мѣткими и мастерскими штрихами рисуетъ онъ свои наброски. Гдѣ онъ только не былъ и кого онъ только не встрѣчалъ. Начиная съ Святителя Тихона Задонскаго, онъ имѣлъ близкія отношенія ко всѣмъ многочисленнымъ подвижникамъ своей эпохи. Поэтому м. Гавріилъ, — человѣкъ книжный и не имѣвшій случая путешествовать и общаться съ разнообразными людьми, очень цѣнилъ его въ этомъ отношеніи и пользовался связями своего келейника съ міромъ истинныхъ подвижниковъ. При возсозданіи обителей Ѳеофанъ оказывалъ неоцѣнимыя услуги, рекомендуя въ соотвѣтственное мѣсто соотвѣтственнаго человѣка. Такимъ образомъ всѣ тайные рабы Божіе, укрывавшіеся по глухимъ захолустьямъ, были выдвинуты впередъ и поставлены на свѣщницѣ «да свѣтятъ всѣмъ въ домѣ».

Вотъ подлинный разсказъ арх. Ѳеофана о возобновленіи Тихвинскаго монастыря.

«Малороссы меня не любили — и вотъ за что: прежде монастыри ввѣрялись имъ — все малороссіянъ опредѣляли въ архимандриты, — и всѣ монастыри опустѣли. Преосвященный тужилъ о семъ и пекся о ихъ исправленіи, спрашивалъ меня о духовныхъ старцахъ, нѣтъ ли мнѣ извѣстныхъ, годныхъ для сего, а я говорилъ ему о всѣхъ своихъ знакомыхъ, съ которыми вмѣстѣ жилъ у старцевъ въ послушаніи, въ Петербургъ перетаскивалъ ихъ, напримѣръ: вотъ отца Назарія, отца Игнатія, отца Іону и прочихъ.

Въ Новгородской епархіи всѣ монастыри опустѣли. Клопскій монастырь упразднить хотѣли, въ Тихвинскій монастырь пріѣхалъ Преосвященный (и я былъ съ нимъ), посмотрѣлъ, увидѣлъ его въ великомъ упадкѣ и сказалъ:

«О! какъ запустѣлъ». Архимандритъ тутъ былъ старичекъ Евѳимій. Преосвященный, возвратясь изъ сего монастыря въ Петербургъ, спрашиваетъ меня: — «Кого бы сдѣлать архимандритомъ въ Тихвинъ?» — Я отвѣчалъ: — «Ежели угодно будетъ вашему преосвященству, то пѣшношскаго строителя отца Игнатія». Изволилъ спросить меня: — «Ты знаешь его?» Я сказалъ, что вмѣстѣ жили въ Санаксарской пустыни. Онъ приказалъ написать въ Сѵнодъ докладъ, взялъ его съ. собою и предложилъ Сѵноду, что нужно Тихвинъ монастырь поправить, какъ самъ лично видѣлъ, въ какомъ онъ великомъ упадкѣ, и находить способнымъ къ тому пѣшношскаго строителя Игнатія. Но какъ онъ не учился богословію и прочимъ наукамъ, хотя съ великими природными дарованіями былъ, то Сѵнодъ не соглашался неученаго въ архимандриты произвести. Такъ продолжалось это съ полгода. Напослѣдокъ, пріѣхавши изъ Сѵнода Преосвященный былъ веселъ и сказалъ мнѣ: «Ну, слава Богу! Сѵнодъ согласился». Итакъ, первый неученый, о. Игнатій произведенъ былъ въ архимандриты, и съ того времени началось производство въ архимандриты неученыхъ. Онъ завелъ порядокъ въ Тихвинѣ, при немъ началось стѣнное росписаніе живописью соборной Тихвинской церкви. Потомъ о. Игнатій переведенъ въ московскій Симоновъ монастырь, который былъ упраздненъ, и стоялъ въ немъ конный полкъ. Онъ его возобновилъ попеченіемъ именнтаго московскаго гражданина А. И. Долгова» (Тамъ же, стр. 212–213). Другой выдающейся личностью, выдвинутой архимандритомъ Ѳеофаномъ былъ о. иіуменъ Назарій — Саровскій подвижникъ. М. Гавріилъ поручилъ ему возстановленіе Валаамской обители. Изъ епархіи и Саровской пустыни, не желая его отпускать, дали отзывъ, что онъ человѣкъ малоумный. Митрополитъ отвѣтилъ: — «У меня много умниковъ, пришлите своего глупца». Въ 1782 г. онъ вступилъ въ должность строителя Валаамскаго монастыря.

Отецъ Назарій, въ міру Николай Кондратьевичъ, сынъ причетника села Аносова, Тамбовской губ., родился въ 1735 г. На 17–омъ году ушелъ въ Саровскую пустынь, въ 1760 г. постриженъ и въ 1776 посвягценъ въ іеромонахи. О. Назарій строжайшимъ образомъ соблюдалъ уставъ. Чтеніе священное было пищею его души. Его мысль настолько была проникнута божественнымъ, что для дѣлъ мірскихъ онъ не зналъ и словъ, какъ говорить о нихъ. Когда же говорилъ онъ о Богѣ, то слушатели забывали время. Всѣ свои бесѣды онъ основывалъ всегда на изрѣченіи Св. Писанія. Слово его было прямо, право и рѣзко. Свиду онъ былъ строгъ и какъ бы неприступенъ, но сила его словъ привлекала къ нему сердца. Одежда его была близка къ рубищу. Обитель Валаамская, куда былъ назначенъ строителемъ о. Назарій, расположенная на островѣ среди Ладожскаго озера, представляла особое удобство для иноческой жизни. Эта обитель на протяженіи своей исторіи дала не мало великихъ угодниковъ, какъ Германъ и Савватій, и Александръ Свирскій. Теперь она пришла въ полный упадокъ. Обитель состояла за штатомъ, средствъ къ содержанію не было, зданія рушились, немногочисленное братство состояло изъ престарѣлыхъ людей. Некому было служить, некому пѣть на клир осѣ.