Великопостная триодь и недели приготовительные (προςφωνήςιμα) к Великому посту начинаются неделею о мытаре и фарисее. Так называется первая приготовительная к Четыредесятнице неделя по евангельской притче о мытаре и фарисее, которая в эту неделю читается на Литургии в Евангелии (Лк. 18, 10–14). Эта неделя посвящена Церковью назидательному для нас воспоминанию о мытаре и фарисее с древних времен. В писаниях отцов Церкви 4 и 5 века, — св. Иоанна Златоустого, Кирилла александрийского, Астерия амасийского мы находим беседы на неделю о мытаре и фарисее. В слове св. Иоанна Златоустого о мытаре и фарисее есть указание на церковный чин, по которому издревле порядок Евангельских чтений начинается притчею о мытаре и фарисее. О беседе Астерия, жившего в начале 6 века, писатели Церкви именно свидетельствуют, что она говорена была в неделю о мытаре и фарисее. [377] В 9 веке Георгий, митрополит никомидийский, написал канон на неделю мытаря и фарисея, и теперь исполняемый Церковью в эту неделю.

Фарисеи между иудеями составляли древнюю и знаменитую секту; хвалились знанием и исполнением закона устного, который, по словам их, дан был Моисею вместе с писаным; отличались тщательным исполнением внешних обрядов и особенно крайним лицемерием: вся же дела своя творили, да видими будут человеки (Мф. 23, 5); и посему от многих были почитаемы добродетельными и праведниками, и по видимой святости жизни отличными от прочих людей, что и значит имя фарисей. Напротив, мытари, сборщики царских податей, делали много притеснений и неправд, а потому все порицали их грешниками и неправедными.

Как перед началом брани обыкновенно вооружают и приготовляют воинов, возбуждая в них усердие и мужество, так Православная Церковь, приближаясь к Великому посту, приготовляет нас, своих духовных воинов, к наступающей духовной брани во дни св. Четыредесятницы. Первым условием для добродетели считая покаяние и смирение, а главным источником греха и препятствием к добродетели гордость (Быт. 3, 5), Церковь в первую приготовительную к Великому посту неделю предлагает для нашего назидания притчу о мытаре и фарисее, которые оба молились Богу, но мытарь, смиренный сборщик податей, сниде оправдан в дом свой паче фарисея — гордого законника. Примером фарисея и мытаря Церковь внушает готовящимся к подвигам поста, молитвы, покаяния и причащения, что исполнением закона и своею праведностью надмеваться и хвалиться не должно, но при исполнении закона — являть смирение перед Богом и ближними. Молитва, пост и другие добродетели святы и спасительны, но превозносящийся ими омрачает их и не приобретает оправдания ими, потому что он любуется собою, пристрастно и несправедливо похищает себе похвалу, которую произносить нашим трудам есть долг не служащих и трудящихся, но дело Бога и ближних, начальствующих над нами. Не хваляй бо себе сей искусен (достоин), но его же Бог восхваляет (2 Кор. 10, 18). Кроме пристрастия и несправедливости, в превозношении заключается неведение и заблуждение. Кто любуется и хвалится своими делами, тот не ведает или забывает, что мы своими силами без помощи Божией не можем исполнить всего закона и, следовательно, сделаться правыми пред Богом, и самое исполнение есть не заслуга, а только долг наш (Лк. 17, 10). Так гордость слагается из пристрастия к себе, неведения и заблуждения.

Но благословенным и благонадежным против гордости фарисейской орудием служит мытарево смирение, или смиренномудрие, ничего высокого не усвояющее своим силам и подвигам. Такое смирение есть основание христианского благочестия и оправдания нашего перед Богом, потому что первый грех произошел от горделивого желания быть яко бози ведяще доброе и лукавое (Быт. 3, 5). Желая возвыситься, человек пал. Чтобы восстать, надобно смириться и взяться за помощь, Богом указуемую (2 Кор. 12, 9–19). Если безгрешный и совершеннейший первенец человечества пал превозношением — сколь же опасно и несвойственно возноситься падшему! Богатый лишился превозношением — сколько же бедному надобно смиряться, чтобы закрыть свои недостатки! Почто гордится земля и пепел (Сир. 10, 9)! Для истинных подвигов христианского благочестия надо соединять с наружно добрыми делами фарисея внутреннее смирение мытарево, — дела первого со смиренномудрием второго.

Чтением Апостола в неделю о мытаре и фарисее Церковь поучает нас терпению, какое особенно прилично подвижникам (2 Тим. 3, 10–15).

Сообразно цели приготовления нашего к смиренным подвигам поста и покаяния, Церковь в неделю о мытаре и фарисее начинает петь трогательные: поучительные песни:«покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче», и проч.«На спасения стези настави мя, Богородице, студными бо окалях душу грехми и в лености все житие мое иждих»и проч.«Множества содеянных мною лютых, помышляя, окаянный, трепещу страшного дне судного»и проч.

Неделя о блудном сыне.

Блудный аще кто есть яко аз, дерзай, гряди:

Божьих бо щедрот всем отверзеся дверь.

Обличив гордость и возвысив смирение, Церковь в следующую приготовительную к св. Четыредесятнице неделю призывает нас к покаянию изображением неизреченного милосердия Божия ко всем грешникам, которые с искренним раскаянием обращаются к Богу. Это беспредельное милосердие Божие Церковь представляет чтением на Литургии евангельской притчи о блудном сыне (Лк. 15, 11–32), по имени которого называет и самую неделю.

Установление недели о блудном сыне относится к древним временам христианства. Кроме Церковного Устава о ее древности свидетельствуют отцы и писатели Церкви 4 и 5 века, говорившие беседы в эту неделю, как‑то: св. Златоуст, Августин, Астерий, епископ амасийский и другие. В 8 веке Иосиф Студит написал канон на неделю о блудном, ныне исполняемый Церковью в эту неделю.

Притчею о блудном сыне Церковь изображает призывание грешных, образ покаяния и величие милосердия Божия. В этой притче Господь по своей благости и милосердию, для предохранения нас от зла и неразлучных с ним бедствий, ясно открыл нам, что источник жизни святой, достойной и блаженной заключается только в благодатном союзе с Богом. Блудный сын, получивший от отца должную часть имения и в стране дальней расточивши свое наследство, изображает грешников (Лк. 15, 1–2), которые, удаляясь от Отца небесного, тратят дары природы, общества и благодати, и с этой тратой неминуемо истощают и теряют все блага жизни мирной, достойной и полезной. Сын, удалившись от отца, безбоязненно начинает жить блудно; блага и радости жизни в удалении от Бога постепенно оскудевают; за обилием последовали обнищание, голод, унижение и духовная смерть. Изжившу ему все, бысть глад крепок на стране той, и той начать лишатися. И шед прилипися единому от жителя тоя страны: и посла его на села своя пасти свиния. И желаете насытити чрево свое от рожей, яже ядяху свиния: и никто же даяше ему. Нищета, голод и унижение — эти лишения и меры небесного правосудия и милосердия, наказывающего и исправляющего нас (Евр. 12, 5–20), сокрушили и смирили блудного, нищего, голодного, униженного и погибавшего; он пришел в себя, почувствовал крайнюю степень своего заблуждения; решился возвратится из страны далекой и греховной.

При первой мысли заблудшего и духовно мертвого — обратиться к отцу с раскаянием — надежда и радость загораются в сердце его. Он идет к отцу и с приближением к дому отеческому — к Церкви, надежда и радость его — эти первые блага жизни — становятся обильнее и ощутительнее. Благодать Божия предваряет кающегося, умиряет и обогащает новыми дарами. Еще далече ему сущу, узре его отец его и мил ему бысть, и тек нападе на выю его и облобыза его. Кающийся и оживающий облекается в одежду первую, дается перстень на руку его и сапоги на нозе. Полнота благодатного умиления и радости, по совершенном обращении грешника к Богу, запечатлевается вечным блаженным единением с Господом. И приведши телец упитанный заколите, и ядихе веселимся, яко сын мой сей мертв бе и оживе: изгибл бе и обретеся. и начата веселитися. Были слышны пение и лики. Тако радость бывает на небеси и о едином грешнице кающемся (Лк. 15, 10).

Но тому, кто, подобно старшему сыну милосердого отца, действительно николиже заповеди Божий преступих, внутренне не превозносится постоянством своего служения Богу и не считает ближних своих недостойными помилования Божия, когда они с раскаянием обращаются к Богу, — тому Отец небесный, по своему неизреченному милосердию, обещает еще высшую всегдашнюю радость в неизреченном единении с Собою: чадо, ты всегда со мною ecu, и вся моя твоя суть.