«Болши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя»

(Ин. 15, 13). То есть любовь есть полное отдание своей жизни, самого себя за того, кого ты любишь. Отдать себя можно по-разному: можно свои чувства, свои мысли, свою волю отдать, — это будет послушанием; может быть, какое-то время отдает Богу, может быть, отдает то самое прекрасное и лучшее, что он имеет, и мы все это делаем. Скажем, в самый красивый угол в своем доме мы ставим икону, отдаем его Богу, на самом красивом месте раньше у нас строили храм, отдавали Богу. Самые дорогие и красивые вещи тоже старались всегда отдать храму. Церкви, Богу. А в древности пастух отдавал самого лучшего своего ягненка, а пахарь отдавал какую-то часть жатвы своей. Наивно было бы думать, что первые люди считали, что, если они сожгут ягненка, то Богу это каким-то образом достанется, что Богу нужен дым от этого ягненка и т. д. Атеисты часто пытаются представить людей и, в особенности, древних людей, как таких дурачков, которые не понимают, что Богу не нужно жареное мясо. Конечно, люди всегда это понимали, и, сжигая ягненка, они просто символизировали свою жертву, показывали, что они хотят чем-то пожертвовать для Бога. Такой образ жертвоприношений известен в древности для всех народов. Он был и в избранном народе. Ветхозаветное богослужение знает множество разных жертв — это жертвы умилостивительные, очистительные, благодарственные, так что ритуальная жизнь была очень разработана и записана в законе Моисееве.

И в наше время эти жертвы существуют, только теперь они выглядят иначе, скажем, свеча, которую мы покупаем в храме, — это тоже наша жертва. Свеча ведь очень маленькая, она стоит очень дешево, а мы покупаем ее довольно дорого. Что это такое? Это есть наша жертва. И когда мы ее зажигаем, она символизирует нашу молитву. Как видите, мы тоже нуждаемся в таких символах, в таких образах, в воплощении нашего отношения.

Вы знаете, например, из Библии, как Бог сказал Аврааму, чтобы он принес Ему в жертву своего единственного сына Исаака, того самого, которым Бог обещал Аврааму семя, обещал, что от него произойдет целый народ, избранный народ Божий, а Аврааму было уже более ста лет. И Авраам идет в гору с Исааком, но он уже так стар, что не может нести дрова, и Исаак сам несет на себе те дрова, на которых он должен быть сожжен. Авраам, послушный Богу, заносит уже руку с ножом для того, чтобы убить своего единственного сына…

Это происходит по воле Божией, чтобы пожертвовать Богу самым большим, самым любимым, тем, кого он любил больше своей жизни, больше себя, — своим сыном. Это есть жертва, это есть полное самоотвержение. Представьте себе, что чувствовал Авраам в это время, каким было его душевное состояние? Какая нужна была вера, чтобы решиться на такое — заклание своего сына! Когда теперь происходят те или иные события, мы сомневаемся: зачем Богу это нужно, — нам это непонятно, а Авраам не усомнился, он пошел затем, чтобы исполнить повеление Божие, и только был удержан ангелом. Мы часто даже не понимаем жестокости этого испытания, для чего было Богу так жестоко искушать Авраама? Зачем Он так надрывал его сердце, зачем Он повелел Аврааму сделать такое, совершенно непредставимое дело? Понять это можно только тогда, когда мы увидим, что это есть определенный образ Той Великой Жертвы, которую Сам Господь совершил, отдав Сына Своего Единородного на распятие. Это нужно было для того, чтобы в последующие времена люди поняли, что такое было пришествие Сына Божия на землю и Его распятие. Это показывает нам глубину и величие жертвы.

Но одновременно мы находим совсем иное понимание жертвы. Возникает язычество. Как оно возникает? Мы знаем из Библии, что первые потомки Адама жили очень долго — 800 и даже почти 1000 лет, и, таким образом они могли рассказать о Боге многим и многим поколениям. Адам мог рассказать, может быть, пятидесяти поколениям своих потомков о рае. И естественно, что живое предание о рае, о жизни с Богом, о том, как был сотворен человек, являлось достоянием многих людей. Так продолжалось довольно долго, в течение, может быть, первых тысячелетий. Память об истинном богопочитании жила в людях. Одновременно в жизни людей появляется грех. И вместе с грехом приходит сомнение, потеря контакта с Богом. Адам учил молитве своих детей и своих потомков, но молитва требует святости, праведности, а грех прерывает молитву, и вот уже то, что слышали дети от своих праотцев делается для них менее достоверным, менее понятным. Они начинают моделировать некую веру, более понятную им, и эта их вера уже не истинна, уже не та, которую возвещали праведные праотцы. Возникают искажения веры, появляется, таким образом, язычество. Люди все дальше и дальше уходят от истинной веры, от истинного богопочитания. И каждый начинает приносить жертвы по-своему и понимать общение с Богом и образ Божий по-своему.

В историческое время мы видим множество разных языческих верований. Вы знаете, как в Самарии поклонялись Ваалу. В царствование царя Ахава его жена Иезавель допустила в Израильское царство множество языческих волхвов, насаждая культ Ваала. Ваал — это был языческий бог, который изображался в виде громадного медного быка с открытой пастью. Этот бык представлял собой печь, его раскаляли докрасна, и в эту пасть бросали израильские женщины своих детей. Они тоже приносили жертву богу, жертвовали своими детьми. Что это такое было?

Как видите, с одной стороны — жертвоприношение Авраама, которое прообразовывало Пришествие Господа Иисуса Христа, с другой стороны — бесовские жертвы Ваалу. Если там ангел удержал руку Аврааму, то здесь, конечно, никто не удерживает руки безумных матерей, и они уничтожают своих детей, думая, что служат Богу. Как они делают это, с любовью к Ваалу? Конечно, нет. Это уже совсем другие отношения с Божеством. Вместо любви приходит страх и понятие о том, что нужно это сделать, чтобы жить благополучно, чтобы что-то получить, некий как бы способ жизни. Это не есть выражение любви, это не есть мольба Богу. Нет, это отношения какого-то договора: ты — мне, я — тебе. Я тебе сожгу своего ребенка, а ты за это дай мне некое благополучие. Отношение любви переходит в отношение договора. Такие договорные отношения всегда приходят, когда нет любви, когда нет доверия. И оказывается, что в религии тоже можно на место любви к Богу поставить договорные отношения. Божественное вдруг сразу же заменяется бесовским. Свет подменяется тьмой, вместо веры истинной приходит магия. К магии как раз принадлежат такие отношения. Все языческие верования по своему существу, по природе своей являются магизмом. А отношения истинные с Богом — это отношения любви.

С самого начала земной человеческой жизни человек стал перед искушением, и это искушение является одним из основных в течение всей человеческой истории.

Таким искушением является постоянная возможность подменить подлинную истину каким-то суррогатом, ее ложным изображением, подлинное искание истины чем-то внешним, чем-то более простым и легким. Отсюда возникает язычество, подменяется вера в истинного Бога верой более примитивной, более доступной и понятной в каких-то идолов, языческие божества. Но даже когда люди сохраняют веру в Единого истинного Бога, это искушение от них не отходит. В каждый момент своей жизни, в каждый момент истории ветхозаветные евреи, а потом христиане постоянно стоят перед искушением эту истинную веру в духе подменить. Можно оставаться верным внешне, но, тем не менее, быть неверным в духе. Потому что духовное гораздо труднее проконтролировать и принять в свое сердце, и человек часто ищет более легкого способа жизни. И эти искания легких путей очень часто приводят нас к заблуждению.

Сейчас эта проблема стоит не менее остро для всех нас вместе и для каждого в отдельности, чем когда-либо еще. Сейчас тоже можно подменить подлинное искание истины и верность духу православия чем-то внешним и более примитивным. Таких примеров сейчас очень много. Можно смешать православие с каким-то национализмом, патриотизмом, превратить православие в специальную религиозную политику. Много других возможностей ждут нас на каждом шагу, и мы далеко не всегда умеем в них разобраться. Можно, вроде бы оставаясь в лоне Православной Церкви, участвуя во всех моментах церковной жизни, оставаться совершенно чуждым православию по духу своему. Такие примеры были всегда и сейчас их тоже очень много. Мы все можем называть себя православными, но совершенно не знать, что такое Литургия, и представлять ее себе совершенно чудовищным образом. Например, в церкви бывают случаи, когда священник спрашивает желающего причаститься: «Отчего ты причащаешься?» — и причащающийся не знает, что ответить, и говорит какую-нибудь кощунственную нелепость. А когда его спрашивают, в кого он верит, он говорит, что верит во Христа, Божию Матерь и Святителя Николая — это у него такая троица. Это не смешно, а грустно. Таких, так называемых православных христиан у нас очень много. Это очень страшное и печальное явление. Большинство таких «православных» о православии не имеют никакого представления.

Православный — это тот, кто правильно славит Бога. Православие — это принятие в свое сердце истины о Боге. А это требует большого труда. Вы скажете, что бывают дети православные, которые ничего не понимают, а ходят в церковь, причащаются, молятся Богу и Господь их сподобляет благодати Своей. Да, конечно. Кроме того, в церкви сейчас много бабушек, которые, можно сказать, отстояли православие в годы страшного гонения, когда многие образованные люди испугались, отошли от веры, а эти бабушки, ничего не знающие, верящие самым примитивным образом, ходили в церковь и отстояли православие. Да, это тоже верно. Но хочу спросить: «Есть ли среди вас кто-нибудь, кого привела в церковь вот такая бабушка?» Думаю, что нет ни одного. К сожалению, такие бабушки не умеют воспитать даже собственных детей в вере, и их дети вырастают совершенными атеистами, безбожниками, очень часто пьяницами или преступниками и смеются над их верой. Потому что недостаточно иметь такую примитивную веру. Нужно любить Бога, как говорит Господь, всем сердцем своим, всеми помышлениями, всей душой своею, всей крепостью своей. Т. е. не только своим чувством, не только своей верностью нужно быть православными, но и разумом своим. От нас требуется разумная вера, разумная любовь и понимание того, что Господь дал нам понимать. Та истина, которая в течение почти двух тысяч лет проповедовалась Православной Церковью, которую защищали многие святые подвижники, та истина, за которую люди отдавали свою жизнь, эта истина достойна того, чтобы мы с вами ее знали, хранили и любили. И потому неправильно будет думать, что православный человек может ничего не знать. Мы должны обязательно знать учение Церкви по-настоящему. Должны быть православными по духу своему, по разуму, иначе мы не сможем никому передать свою веру.