В настоящее время наблюдается следующий факт. Во время многодневных постов, особенно Великого, во многих храмах, если не во всех, совершается таинство Елеосвящения над людьми здоровыми, и эта практика вызывает смущение как у клириков, так и у мирян, ибо идет вразрез с распространенными догматическими определениями таинства Св. Елея.

Совершение таинства Елеосвящения над болящими — очевидный факт. Но наряду с елеопомазанием больных особым явлением в древнехристианской Церкви было совершение таинства над здоровыми. В первую очередь это были кающиеся, завершающие свои покаянные подвиги и готовящиеся воссоединиться с Церковью. Их и помазывали сакраментальным елеем во отпущение грехов. Основанием этого служили известные слова апостола Иакова об отпущении грехов в Елеосвящении. Указание на такое применение елея впервые встречается у Оригена. Во 2-й беседе, посвященной толкованию книги Левит, он указывает способы отпущения грехов. Наряду с Крещением, мученичеством, милостыней, прощением грехов ближним, обращением людей от заблуждений, любовью и исповедью перед священником, Ориген упоминает и отпущение грехов в таинстве Елеосвящения: «Есть еще и седьмое отпущение грехов через покаяние, очень трудное и тяжелое, когда грешник омывает слезами ложе свое, и слезы делаются ему хлебом днем и ночью, и когда он не стыдится открыть свой грех священнику, и испросить у него врачевства согласно сказанному: я сказал: “исповедаю Господу неправду мою, и Ты отпустил нечестие серлца моего” (Пс 31. 5). В этом исполняется и то, что и апостол говорит: “болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров церковных и возложат на него руки, помазав его елеем во имя Господне, и, если он соделал грехи, простятся ему”»[473]. В другом месте он замечает: «Всякая душа нуждается в елее божественного милосердия, и никто не может оставить эту жизнь, если не будет присущ ему елей небесного помилования»[474]. Примечательно, что Ориген считает сакраментальную исповедь и Елеосвящение одним способом прощения грехов. И то, и другое суть богослужебные действия, а потому более сходны между собой, чем с другими вышеперечисленными способами отпущения грехов. Они совершаются пресвитерами и имеют видимые знаки сообщения благодати Божией.

Подобную связь между Покаянием и Елеосвящением видит и свт. Иоанн Златоуст. В 3-м слове «О священстве» он пишет: «Бог дал священникам больше силы, нежели плотским родителям, не только для наказаний, но и для благодеяний; те и другие столько различаются между собою, сколько жизнь настоящая от будущей. Одни рождают для настоящей жизни, другие для будущей; те не могут избавить детей своих от телесной смерти и даже защитить от вторгшейся болезни, а эти часто спасали страждущую и готовую погибнуть душу, то употребляя кроткое наказание, то удерживая от падения при самом начале, не только учением и внушением, но и помощью молитв. Они не только возрождают нас [Крещением], но имеют власть разрешать и от последующих грехов: “болит ли кто в вас, говорится [в Писании], да призовет пресвитеры церковныя, и да молитву сотворят над ним, помазавше его елеем, во имя Господне. И молитва веры спасет болящаго, и воздвигнет его Господь: и аще грехи сотворил есть, отпустятся ему” (Иак 5. 14-15)»[475].

Свидетельства обоих учителей дают понять, что елей использовался и для отпущения грехов. Однако из слов и Оригена, и Златоуста видно, что упоминаемый им способ отпущения грехов — трудный и, следовательно, употреблявшийся в редких случаях, а именно, при опасности смерти. Вывод таков: таинство Елея предназначалось проходящим подвиги покаяния, когда они находились в опасности смерти раньше срока окончания епитимии. Подтвержденим тому является ответ Папы Иннокения I. Он строго запрещает применять таинство Елея по отношению к отлученным от церковного собрания: «На кающихся он (елей) не может быть возливаем, так как есть род таинства. Каким образом думают, что один род таинств может быть доступен тем, которым отказывают в остальных таинствах?»[476].

Древнехристианскую практику применения Таинства елея к кающимся подтверждает блж. Симеон Солунский. Указывая, что таинство Елеосвящения нужно, в первую очередь для больных, он, тем не менее, говорит, что оно потребно «для всякого верного, хотящего приступить к страшным Тайнам, особенно для всякого, впавшего в грехи и исполнившего правило покаяния, готовящегося к приобщению и получившего прощение от отца; через этот священный обряд и помазание св. елеем оставляются грехи, как пишет брат Господень; этому содействуют и молитвы иереев». В другом месте: «Когда же и молитва исполняется и елей освящается, помазуемые елеем получают отпущение грехов, подобно блуднице, помазавшей ноги Спасителя и от них принявшей помазание на себя»[477]. Таким образом, блж. Симеон указывает на установившийся к XV в. обычай совершения елеопомазания над здоровыми кающимися для отпущения грехов и достойного приобщения Святых Таин. Этот освященный древностью обычай не только не исчез, но и находил оправдание своего существования в писаниях древних отцов Церкви.

Самые ранние рукописи византийского чина Елеосвящения, дошедшие до нас, весьма твердо указывают на обычай помазания св. елеем всех присутствующих при совершении таинства. В это время греческим оригиналам следуют славянские переводы, которые, вместе с первыми, указывают «всех, требующих благословения сего», которых следовало помазывать. Вместе с молящимися должны были помазываться и священнослужители. Этот обычай прекратился в Русской Церкви в XVII в. с появлением печатных Требников.

Но в литургической практике Русской Церкви сохранилась практика совершения общего маслоосвящения в Великий четверток. Этот обычай имел большую распространенность на Руси. О нем упоминалось в Требниках, а общие уставы помещались обычно в кафедральных Чиновниках и монастырских Обиходниках. Так, мы встречаем его в Чиновниках соборов: московского Успенского, новгородского Софийского и др., а также в Обиходниках монастырей Троице-Сергиева, Кирилло- Белозерского, Волоколамского, Соловецкого и др. [478] В Требниках, Чиновниках и Обиходниках содержались и уставные указания об особенностях Елеосвящения в Великий четверток. В силу каких обстоятельств стало совершаться общее маслоосвящение именно в этот день? Ведь он и так, если можно так выразиться, «перегружен» особыми богослужебными чинопоследованиями: чинами умовения ног, освящения Св. мира, омовения св. престола.

Как было сказано выше, таинство Св. Елея было некогда совершаемо над кающимися для отпущения грехов и воссоединения с Церковью. К X в. особый разряд кающихся прекратил свое существование, и поэтому вполне уместно стало совершать таинство Св. Елея с целью отпущения грехов над всеми членами Церкви. Естественнее и целесообразнее было применить общее Елеосвящение ко всем сразу, вместо совершения того же над каждым в отдельности. Как связанное с очищением от грехов и достойным Причащением общее маслоосвящение и должно было совершаться в те дни, которые преимущественно предназначены для сугубых подвигов покаяния.

Таким образом, таинство Елеосвящения в древности имело более широкую область применения в церковном быту, нежели сейчас. Совершение общего Елеосвящения над здоровыми — не новшество, а древняя практика, укорененная в церковной традиции. Сопоставление древних чинов Елеосвящения и текста современного Требника остается за рамками нашего доклада. Однако, по нашему мнению, желательно было бы возвращение к совершению общего маслоосвящения по древнему уставу, несколько отличному от чина Елеосвящения болящих.

Священник Димитрий Кирьянов (ТобДС). Таинство «Помазания больных» в Римо-католической Церкви: история и современность

До Второго Ватиканского Собора таинство Елеосвящения в Римо-католической Церкви имело название Extrema unctio, т. е. «Последнее помазание». Католические богословы XIX в. объясняли происхождение этого названия тем, что «помазание рассматривалось как последнее из сакраментальных или псевдосакраментальных помазаний, которому предшествовали Крещение, Конфирмация и святое рукоположение»[479]. Однако неоспоримо также и то, что это название было связано с тем, что таинство преподавалось, как правило, умирающим. Предположительно, такое название этого таинства стало употребляться во Франкской Церкви с IX в. и постепенно распространилось на всю западную Церковь. Так, Собор 836 г. в Аахене призывает священника не пренебрегать давать исповедь и помазание больному, когда конец видится неизбежным[480]. В сер. IX в. Пруденций, епископ Труа, говорил о некой деве Мауре, которая просила его преподать ей «таинство Евхаристии и Последнее помазание»[481]. Статуты Соннация, архиепископа Реймского, датируемые XI в., указывают на то, что Последнее помазание преподается больному, и что «пастырь посещает его часто, оживляя и приготовляя его к будущей славе»[482]. До кон. XII в. на Западе название «Последнее помазание» не было общеупотребительным и совершенно не было известно на православном Востоке. И на Западе, и на Востоке помазание свободно преподавалось всем (исключая тех, кто находился под епитимией), кто страдал от какой-либо серьезной болезни, независимо от того, является ли опасность смерти неизбежной. Однако в течение XII-XIII вв. практика западной Церкви изменилась, и таинство становится помазанием in extremis, т. е. предназначаемым только для умирающих, и получает название sacramentum exeuntium (таинство умирающих). Католический богослов Тонер указывает следующие причины, послужившие изменению отношения к таинству: «А) грабительские требования духовенства в отношении совершения помазания, что препятствовало бедным и людям среднего достатка просить о принятии этого таинства за исключением последнего напутствия; Б) влияние распространенных предрассудков, что помазанный человек, в случае исцеления, не мог вступать в брак, есть мясо, ходить босыми ногами и т. п.; и В) учение об этом таинстве скотистской школы, заключавшееся в том, что главнейшим следствием помазания является окончательное прощение простительных грехов, которое не должно было даваться никому за исключением тех, кто уже не мог вновь впасть в простительные грехи»[483]. Если Бонавентура считал, что в таинстве прощаются повседневные грехи, то Фома Аквинский добавил к этому учение о прощении в таинстве «Последнего помазания» «забытых грехов, вместе с духовными немощами, а также от последствий (reliquiae peccati) первородного греха и личных грехов»[484]. Некоторые из богословов- схоластов, такие как Гуго Сен-Викторский, Роланд Бандинелли (Папа Александр III) и др., продолжали акцентировать внимание на том, что главная цель таинства — исцеление больных, однако этот взгляд практически ушел в прошлое[485]. Первым, кто высказал мысль о том, что помазание является приготовлением к Блаженному видению был магистр Симон, автор «De septem sacramentis» (XII в.)[486]. Это мнение было развито Уильямом Овернским и принято главнейшими католическими богословами эпохи схоластики Альбертом Великим, Фомой Аквинатом, Бонавентурой и Иоанном Дунсом Скотом.

В конечном итоге таинство «Последнего помазания» было включено в покаянный обряд для умирающих и стало рассматриваться как необходимое для принятия только в случае опасности смерти. Уже на Флорентийском Соборе Папа Евгений IV в декрете армянам постановляет преподавать таинство только тем, кто находится «в близкой опасности смерти (in exitu vitx)»[487]. При этом формула таинства не содержит какого-либо слова, выражающего смысл послания ап. Иакова: «Через это святое помазание по благостному милосердию Своему да простит тебе Господь все грехи, которые ты совершил в жизни зрением.»[488]. Здесь явно выражена мысль о разрешении больного от всех грехов перед уходом в жизнь вечную. Подобная мысль была закреплена позднее на XIV сессии Тридентского Собора: «Это помазание совершается над больными, но особенно для тех, кто находится на пороге смерти»[489]. «Последнее помазание» было настолько тесно связано с уходом человека из жизни, что каждому благочестивому католику вменялось в обязанность всегда иметь в своем распоряжении особый набор для совершения таинства, предметы из которого не использовались ни в каких других случаях[490]. Кроме того, завершающими молитвами таинства были молитвы об упокоении души умершего[491].

Тридентский Собор объясняет следствия помазания следующим образом: «Это действие есть благодать Святого Духа, чье помазание очищает от вины, если она еще не искуплена, а также от последствий греха, и облегчает и укрепляет душу больного человека, посредством сообщения ему уверенности в Божественном милосердии, благодаря которой он более легко переносит трудности и страдания болезни, и более легко сопротивляется искушениям демона, который жалит в пяту, и иногда, когда целесообразно для его душевного спасения, восстанавливает его телесное здоровье»[492]. Таким образом, исцеление тела стоит на последнем месте и не рассматривается как необходимое следствие совершения таинства Последнего помазания.