В конце XVIII века свт. Тихон Задонский писал: «Всяк ли может тайну сию приимати? Не всяк, но точию немощный тяжким недугом, и близ смерти сущий, по глаголу святаго апостола Иакова: “болит ли кто в вас. и проч.”»[395]. В то же время в творениях свт. Тихона нет мысли о том, что Елеосвящение — это лишь «напутствие» умирающему, но свт. Тихон считает, что оно необходимо больному для выздоровления: «Елеосвящение есть тайна, в ней же через помазание елеем освещенным через молитву иерейскую дается больным оставление грехов, спасение души и здравие тела»[396].

Полное изменение отношения в Русской Церкви к Таинству Елеосвящения связывают с именем свт. Филарета Московского. Именно в Катехизисе его редакции ничего не говорится о том, что таинство совершается лишь над людьми, находящимися при смерти: «Елеосвящение есть Таинство, в котором при помазании тела елеем призывается на больного благодать Божия, исцеляющая немощи душевные и телесные»[397].

И именно с именем свт. Филарета связывают возрождения понимания этого таинства в апостольском смысле, в духе древней православной традиции. Особенно ярко свт. Филарет говорит об этом Таинстве в своих письмах. В частности, в письме к архим. Иоанникию он пишет: «Чтобы не вмешиваться в чужое дело — в подавание врачебных советов, для которых есть особая наука, — я обращу внимание Ваше на врачевство, которое собственно нам вверено, которого употребление всегда благотворно и едва ли когда может быть погрешительно. Я говорю о Елеосвящении. Обыкновенно ныне употребляется оно в тяжких болезнях и в приметной близости к смерти. Но сего ограничения нет в Христовом и апостольском учреждении. А мне кажется, для тонкой болезни особенно прилично врачевство, от Духа и молитвы приемлющее свою силу. И сие говорю не без известного опыта. Только, если Вы решитесь употребить сие средство, надобно, чтобы сие было в тишине, между немногими, довольно искренне соединенными в вере»[398]. В письме Головиной Г. Е. свт. Филарет говорит: «Мысль принять святое Елеопомазание — мысль добрая. Но лучше Вам исполнить ее без всякого Вашего мудрования, по точному слову апостола Иакова: “да болящий призовет пресвитеры церковные и да совершится таинство с молитвою веры” в Господа, Врача душ и телес, и в силу благодати Духа Святого, действующей в таинстве. Господь да дарует совершиться сему, ко благу души Вашей и к облегчению жизни временной»[399]. Как видно из писем, свт. Филарет особо обращает внимание больных на то, что в таинстве Елеосвящения главным является молитва, призывающая благодать Святого Духа. Поэтому приступающему к Таинству необходима, главным образом, внутренняя расположенность и искренняя вера. Знаменательно, что свт. Филарет рекомендует приступить к таинству архим. Иоанникию, который, как видно из контекста письма страдает не телесной, но некоей душевной болезнью, сопровождавшейся болезненными припадками.

Возвращение к традиции совершения таинства Елеосвящения не только над умирающими связано и с возрождением традиций монастырской жизни. Скорее всего, восстановление этой практики в русском монашестве связано с принятием обычаев монастырей Святой горы Афон. Так, оптинские старцы в письмах к духовным детям советуют в болезнях без сомнения и суеверия прибегать к таинству Елеосвящения. В частности, прп. Амвросий отмечает, что суеверия о том, что таинство Елеосвящения применительно лишь к безнадежным больным коснулось и докторов: «Слышу, что вы больны серьезно, а по совету докторов отлагаете таинство Елеосвящения, — тогда как таинство это необходимо в тяжких болезнях. Таинством Елеосвящения прощаются забвенные и недоуменные грехи». В другом письме прп. Амвросий отмечает, что таинство это исцеляет многих больных: «Таинство соборования многих безнадежно больных воздвигало от одра; кроме того, оно очищает забытые и недоуменные грехи; и после положись на волю Божию. О соборовании суеверия не принимай или людские мнения»[400].

В письмах свт. Феофана Затворника, главным образом, повторяется мысль о необходимости для христианина принять таинство Елеосвящения в болезни, а также о предубеждении в необходимости соборования лишь находящихся при смерти больных: «Для отходящего не столько потребно Елеосвящение, сколько исповедь и Причащение. Елеосвящение идет к больному, чающему выздоровления. Оно не есть напутствие на тот свет, а врачевание для сей жизни, чтоб пожил в покаянии»[401]. Важно отметить, что свт. Феофан не говорит здесь о покаянии как о единичном акте, но он говорит о том, что необходимо исцеленному «пожить в покаянии». Исцеленный в таинстве должен понимать, что его исцеление — это дар Божий, и дается он для возрастания в вере и познании Бога. В другом письме свт. Феофан пишет: «Маслом собороваться можно. Это Господне врачевание. И больше ничего не загадывайте. Все упование, конечно, Господь. В Нем и успокойтесь, вопия: “помилуй мя!”»[402]. И в этих словах свт. Феофана мы опять видим совет возложить все упование на Господа, Таинство должно помочь успокоится в Боге. Но это не покой равнодушия или отчаяния, но это истинный покой с молитвой и даже воплем к Богу: «Помилуй мя!».

Святые подвижники ХХ века — и прежде всего, новомученики Российские — в своем пастырском попечении о душах пасомых руководствовались теми святоотеческими традициями, которые благодатно были возрождены в нашем отечестве в XIX веке.

Настоящее краткое обращение к наследию святых отцов убеждает нас в необходимости дальнейшего изучения и духа, и буквы таких свидетельств. Мы должны возводить нашу веру, по заповеди святых отцов, все упование к Единому Истинному Врачу и Целителю недугов и душевных, и телесных — Христу Спасителю. Ибо, как и все таинства, таинство Елеосвящения делает верных способными, милостью Божией, преодолеть греховность естества и исцеленными предстать в Небесное Царство. Во исполнение слов благословения св. ап. Павла: «Сам же Бог мира да освятит вас во всей полноте, и ваш дух и душа и тело во всей целости да сохранится без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа» (1 Фес 5. 23).

М. С. Иванов (МДА). Историко-богословские аспекты таинства Елеосвящения

Богословие Елеосвящения в значительной мере определяется пониманием как этого, так и других таинств Православной Церковью. Причем под «другими таинствами» имеется ввиду не только и не столько остальные 6 священнодействий, которые с определенного времени вошли в седмеричное число таинств, но и другие священнодействия, а также сотериологические и экклезиологические процессы, которым на протяжении более 1000 лет усваивается мистериальный характер. В течение этого времени в Церкви не существовало не только привычного для нас сегодня понимания таинства, но «даже, — как отмечает прот. И. Мейендорф, — специального термина для обозначения «таинств» как основной категории церковных деяний: термин μυστήριον использовался. в более широком и общем смысле «тайны спасения.»[403]. Поэтому не удивительно, что слово «таинство» не употребляется даже тогда, когда ап. Иаков описывает основные особенности Елеосвящения: «Болен ли кто из вас? Пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазавши его елеем во имя Господа. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему» (Иак 5. 14-15). Известный католический богослов К. Ранер, изучавший весь библейский текст в контексте сакраментологии, сделал любопытное заключение: «Там, где [в Библии — М. И.] речь идет о реальных таинствах (как, например, в сакраментальных текстах), понятие «мистерион» не употребляется; там же, где оно встречается, речь не идет о каких-то культовых и ритуальных аспектах»[404].

Понятие μυστήριον встречается и в Ветхом, и в Новом Заветах. В ветхозаветных текстах оно обычно употребляется для описания сотериологического процесса, который осуществляется в рамках мессиологических чаяний Израиля. Бог открывает Израилю свой замысел о спасении и в этом смысле ветхозаветное Писание есть откровение Божественных тайн[405]. В евангельском тексте слово «мистерион» встречается только у ап. Марка («Вам дано знать тайны Царствия Божия, а тем внешним все бывает в притчах» (Мк 4. 11). Произнося эти слова, Иисус Христос «возвращается к центральной теме иудейских апокалипсисов. Его дело — основать Царство Божие. и раскрыть во всей полноте Божественные тайны. “сокровенные от создания мира” (Мф 13. 35). В Нем завершается откровение, потому что обетования исполняются: таинство Царства явилось на земле в Его Лице»[406]. Дальнейшее развитие эта тема получает у ап. Павла. Премудрость Божия, которую он проповедует и «которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей», есть премудрость «сокровенная», «тайная», т. е. мистериальная (1 Кор 2. 7). Поэтому в своем служении он выступает как «домостроитель Тайн Божиих» (1 Кор 4. 1). Основными среди этих Тайн для Апостола являются таинство Христа (Кол 4, 3; Еф 3. 2-5) и таинство Церкви (Еф 3. 9-10; 5. 32). Однако место для тайны у ап. Павла находится в области христианской веры (он призывает хранить «таинство веры в чистой совести» — 1 Тим 3. 9) и даже в области беззакония (2 Фес 2. 7). «Тайна беззакония», о которой он пишет Фессалоникийцам, в Откровении ап. Иоанна выступает как нечестивая жена, на челе которой «написано имя: мистерион, Вавилон великий» (Откр 17. 4-5).

Что касается святоотеческих творений, то в них продолжается библейская традиция употребления понятия «таинство». Наряду с этим в патриотическую эпоху слово μυστήριον начинают использовать и применительно к священнодействиям. Поэтому «таинством» некоторые из отцов Церкви называют и Елеосвящение. Однако это название используется ими не в привычном для нас смысле, т. е. не в качестве обозначения одного из семи особо выделенных священнодействий, канонический и харизматический статус которых значительно превосходит все остальные священнодействия, называемые в современной сакраментологии всего лишь «обрядами».

Не останавливаясь на многочисленных высказываниях, в которых отцы Церкви используют слово «таинство», приведем лишь один текст из творений современного святого — схиархимандрита Иустина (Поповича), в котором подвижник благочестия подводит своего рода итог святоотеческому пониманию таинства: «Все в Церкви, — пишет он, — есть святое таинство. Всякое священнодействие есть святое таинство. И даже самое незначительное? — Да, каждое из них глубоко и спасительно, как и сама тайна Церкви, ибо и самое «незначительное» священнодействие в Богочеловеческом организме Церкви находится в органической живой связи со всей тайной Церкви и Самим Богочеловеком Господом Иисусом Христом». Для архим. Иустина вообще «нет числа святым таинствам в Церкви Христовой, в этой, объемлющей небо и землю великой и святой тайне Богочеловека. В ней и каждое «Господи, помилуй» есть святое таинство, и каждая покаянная слеза, и каждый молитвенный вздох и вопль о грехах»[407].

Руководствуясь таким пониманием таинства, в святоотеческую эпоху этим словом могли назвать не только Елеосвящение, но и другие благочестивые акты, посредством которых христианин получал благодатную помощь через помазание елеем. Сравнивая слова евангелиста Марка о том, что апостолы «многих больных мазали маслом и исцеляли» (Мк 6. 13), со словами ап. Иакова: «Болен ли кто из вас? Пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазавши его елеем во имя Господа» (Иак 5. 14-15), антиохийский пресвитер Виктор в середине V века писал: «То, о чем говорится здесь [у евангелиста Марка — М. И.], не отличается от того, что говорит ап. Иаков в своем каноническом послании. Ибо он пишет: «болен ли кто из вас?.» Елей и недуги врачует, и сообщает свет и радость. Поэтому елей, употребляемый для помазания, знаменует и милость от Бога, и исцеление болезни, и просвещение сердца. Ибо все совершает молитва, как всякому известно, а елей служит только символом того, что совершается»[408].

С введением в православное богословие учения о седмеричном числе таинств изменилось и многовековое представление Церкви о помазании елеем. Учение об этом помазании схоластически было разбито на 3 категории: 1) «сакраментальное» (или «мистериальное») помазание; 2) «церковно-обрядовое» помазание и 3) помазание «религиозно-обычное». Сакраментальное помазание имеет место при совершении таинства Елеосвящения. К «церковно-обрядовым» помазаниям относят, например, существовавшее в России в XIV-XVII веках сокращенное чинопоследование Елеосвящения или помазание елеем в храме во время всенощного бдения. Относительно последнего можно встретить такие рассуждения. Помазание на всенощном бдении «не есть только благочестивый обычай, ибо совершается в храмах при собрании верующих, но не есть и таинство, ибо не установлено Господом, а суть обряд церковный, совершаемый для блага, назидания и освящения верующих»[409]. К третьей категории «религиозно-обычных помазаний» относят елеепомазания от лампад, находящихся у св. мощей, у чудотворных икон, а также помазания подвижниками благочестия посещавших их паломников. Прп. Серафим Саровский, например, принимал у некоторых из них покаяние, читал над ними разрешительную молитву и помазывал их елеем из лампады, горевшей в его келлии перед иконами.