Длинные Братья а с ними еще три сотни монахов — бежали из Нитрии. Многие из них отправились в Иерусалим,[394] около восьмидесяти монахов пошли в Скифополь (БефСан) в долине Иордана, где росло множество пальм, дававших обильный материал для обычного монашеского ремесла.[395] Еще около пятидесяти монахов отправились в Константинополь (вероятно, ближе к концу 401 года), ища защиты у архиепископа Иоанна Златоуста, который ветретил их гостеприимно, хотя и не принял в церковное общение, а затем вопреки советам Иоанна у императора.[396]

Иоанн Златоуст, конечно же, не был оригенистом. Однако он прекрасно разбирался в людях. Палладия, прибывшего в том же году, но несколько ранее, из Палестины в столицу, Иоанн тут же ставит епископом Еленопольским в Вифинии.[397] Гераклид, другой монах из Нитрии и ученик Евагрия, становится епископом Эфесским; законность этого поставления признавалась не всеми, что впоследствии было использовано против Иоанна.[398] Герман и Кассиан, чье прибытие в Константинополь практически совпало с появлением там Палладия, были рукоположены: Герман — в пресвитера, Кассиан в диакона.[399]

Феофил, вознегодовавший на Иоанна за подобный оборот событий, в преддверии константинопольского собора, куда тот был вызван для ответа на ряд выдвинутых против него обвинений, начал настраивать против него участников синода.[400] Старый фанатичный Епифаний был направлен туда же с тем, чтобы дать отповедь оригенизму, однако, похоже, понял, что его пытаются использовать в качестве орудия для достижения какихто иных целей, и решил вернуться на Кипр, однако умер во время обратного плавания.[401] Феофилу удалось превратить работу синода в судилище над Иоанном, на котором сам он стал главным судией. Однако вскоре гнев его улегся. В его пасхальном послании 402 года уже чувствуется желание примирения.[402]Диоскор Даманхурский умер в Константинополе.[403] Другие Длинные Братья и их спутники, вызванные в 403 году на собор «под Дубом», покорно переправились в Халкидон, именно там и скончался Аммоний.[404] Говорят, что узнав о его кончине, Феофил заплакал и сказал, что никогда не видел монахов, равных Аммонию, пусть тот и причинял ему немало тревог. Все же остальные смиренно просили прощения и получили его.[405] В «Лавсаике» говорится о том, что вскоре (вероятно, в том же году) мирно почил и Исидор.[406] Из «Диалога», однако, остается непонятным, общался ли он после своего осуждения и возвращения в Нитрию с Длинными Братьями. Однако Созомен и Сократ пишут, что и он побывал [вместе с ними] в Конетантинополе.[407] Иеракс вернулся в пустыню.[408] То же самое сделал и Исаак, который оставался пресвитером Келлий в течение многих лет.[409] Однако былою славой Нитрия не пользовалась уже никогда. Так, Созомен считает ее не 60лее чем одной из частей Скита.

Трагедия святителя Иоанна Златоуста остается за рамками нашей темы, отметим лишь то, что Герман и Кассиан, оставившие Константинополь и прибывшие в 405 году с письменными прошениями в Рим, так и остались на Западе;[410] Палладий же, также бежавший в Рим,[411]но вернувшийся с римскими посланниками,[412] был изолирован от них,[413] взят под стражу[414] и отправлен в Асуан,[415] после чего его вернули в Антиноэ (Антинополь), где он провел четыре года.[416] Он написал свой «Диалог о жизни святого Иоанна Златоуста»'[417] (который представляет собою полемическое сочинение, написанное человеком, пострадавшим в этой трагедии) не ранее 408 года. Разумеется, Феофил изображен здесь главным злодеем. Вероятно, он (Палладий) вернулся из ссылки в год смерти Феофила в 412 году и через несколько лет был поставлен епископом вифинской Аспуны.[418] Палладий написал свою «Историю», предназначавшуюся для правителя Лавса, замечательный документ, описывающий золотой век Нитрии, в 41920 гг. на пятьдесят шестом году жизни, тридцать третьем году монашества и двенадцатом году епископства.[419] Имя Иоанна Златоуста было восстановлено в диптихах,[420] и эта безобразная страница истории была перевернута и забыта. В своей книге Палладий ни разу не упоминает имени Феофила. Он пишет о смерти Аммония в Константинополе или Халкидоне, однако не указывает причин его пребывания там.[421] Он поминает Иеронима, с горечью отмечая его βασκανία (зависть).[422] Подобным же образом и Кассиан, писавший в следующем десятилетии, в двух главах своей работы против Нестория отдает должное Иерониму и Руфину,[423] однако вообще не приводит вызывавшего споры имени своего наставника Евагрия и несколько смягчает его учение; Феофила же он поминает только в связи с его Пасхальным посланием, направленным против антропоморфизма,[424] ничего не сообщая о том, что происходило после того, как в 399 году он сам покинул Египет.

* * *

Скит лишился и невинности, которая была присуща первому поколению. Старые монахи это чувствовали. Когда варвары мазики в 4078 гг. опустошили долину,[425] иноки сочли это испытание карой. Авва Моисей Мурин говорил: «Если мы будем хранить заповеди, данные нам отцами, уверяю вас пред Богом, варвары здесь не появятся. Если же мы их нарушим, все здесь придет в запустение».[426]В один из дней он сказал сидевшим рядом с ним братьям: «Сегодня в Скит придут варвары; бегите же от них». Они отвечали ему: «Авва, неужто ты останешься здесь?» Он отвечал им: «Много лет ждал я этого дня, когда исполнятся слова Господа нашего Иисуса Христа: «…Все, взявшие меч, мечом погибнут». Они сказали ему: «Тогда и мы не станем бежать от них, но умрем вместе с тобою». «Решайте сами, — сказал он семи братьям и добавил: — Варвары уже возле самой двери». Мазики ворвались в дом и умертвили иноков. Лишь один из братьев укрылся за лежавшими на земле канатами; он видел, что все семеро были венчаны спустившимися сверху чудесными венцами.[427]

Большинство отцов бежало. Даниил, ученик Арсения, прошел мимо варваров незамеченным и подумал: «Господь хранит меня, я остался жив! Значит, я должен бежать, как бежали другие отцы». [428] Сам Арсений, келья которого, как говорят, находилась в тридцати двух милях от этого места, вероятно, оставался в ней несколько дольше, если только мы правильно понимаем послание Августина, датируя разорение пустыни 407—8 гг. [429] Приписываемые ему слова, сказанные будто бы уже после бегства, ясно свидетельствуют о событиях августа 410 года: «Мир потерял Рим, а монахи Скит». [430]

IV. ЧЕРЕЗ ТРИ ПОКОЛЕНИЯ

Мелания Младшая на Елеонской горе (417439). Упадок Скита и общины Тавенниси. Apophthegmata Patrum. Возвращение в Скит и второе разорение (434). Пимен и его братия. Оставление Скита до и после его разорений. Порфирий Газский. Сисой. Сильван и его ученики. Авва Исайя и его творения. Его отношение к Халкидону.

В404 году Иероним похоронил в Вифлееме Павлу,[431] нашествие же Алариха в 410 году заставило старшую Meланию вновь отправиться в Иерусалим, где (через сорок дней после своего прибытия в Святой Город) она и умерла.[432] В 417 году внучка Мелании Старшей младшая Мелания и ее супруг Пиниан приняли монашество и поселились в двух Елеонских обителях. В эту пору Мелании Младшей было тридцать четыре года. За много лет до этого она убедила своего мужа в том, что они должны жить как брат и сестра,[433] и еще до разорения Рима успела раздать почти все свое богатое имение.[434] Эта пара провела на севере Африки семь лет, а затем через Александрию перебралась в Иерусалим.[435] Пиниан и Мелания хотели стать рядовыми членами здешней Церкви.[436] Тем не менее, в течение длительного времени Мелания продолжала заниматься строительством храмов и раздачей средств на иные церковные нужды. В 418 году она смогла побывать и в египетс ких пустынях.[437] В 437 году Мелания, воспользовавшись cursus publicus (государственной почтой), отправилась в Константинополь, где в роли западного посла появился все еще остававшийся язычником ее родной дядя Волусиан, которого незадолго до его кончины она успела обратить в христианскую веру.[438]

Ко времени ее первого появления в Палестине умерли уже и Иоанн, епископ Иерусалимский, и Евстохия.[439] Однако Иероним все еще жил в Вифлееме. Его неприятие Оригена нисколько не уменьшилось, а отношения с окружающими ничуть не улучшились. За год до этого монастыри подверглись нападению, во время которого был убит диакон.[440] Иероним считал повинными в этом пелагиан, искавших случая отомстить за изгнание Пелагия из Палестины после того, как синод в Диосполе осудил его ересь, не признав виновным его самого. [441] Впрочем, сведения о названном нападении и преступниках достаточно смутны.

Мелания Младшая была внучкой Мелании Старшей, знатной римлянки, которую Иероним заклеймил как «черную именем и душою»,[442] и которая покровительствовала Руфину в последние годы его жизни.[443] Очень отрадным представляется то, что Иероним принял Меланию Младшую и ее супруга, совершенно не вспоминая о былой вражде;[444] сам же он умер, вероятно, спустя два года после этого.[445] Самые близкие отношения сложились у Мелании с младшей Павлой, тогда еще совсем девочкой, с раннего детства призванной к монашеству.[446] Считается, что Мелания привела ее к великому смирению από πολλοΰ τύφου και «Ρωμαϊκού φρονήματος — «от великого надмения и римской заносчивости».[447] Мелания умерла в 439 году, и в последние дни ее жизни Павла находилась рядом с нею.[448]

Это последняя известная мне запись о Вифлеемской общине Иеронима.

* * *