К концу названных двух недель Старец заповедал братии не объявлять о его успении до наступления самого этого дня и, «созвав всю братию и случившихся в общежитий, приветствовал каждого и отпустил их, отпустив же всех, предал с миром дух свой Богу».[956]

Тогда же Варсануфий полностью затворился от мира. Примерно через пятьдесят лет историк Евагрий[957] писал, что Великого Старца все еще считают живым, хотя никто не видел его и в течение всего этого времени он не получал пищи; когда же Евстохий, занимавший с 552 по 563 год Иерусалимскую кафедру, не поверил этому и приказал подкопать келью Великого Старца, огонь, вышедший оттуда, едва не попалил всех там бывших.

Ничего иного об Елиане история нам не сообщает. О том, что монастырь существовал и в седьмом веке, можно судить по упоминанию в Житии Иоанна Милостивого обители аввы Серидона (sic) в Газе.[958] Дорофей, который, возможно, и составлял Вопросы и Ответы, удалился из монастыря и основал в какомто ином месте собственную обитель.[959]

Скоре всего, тому же Дорофею мы обязаны и сохранением собрания речений аввы Зосимы,[960] инока из Финикии, проведшего какоето время в лавре святого Герасима в долине Иордана, а затем поселившегося близ Кесарии. От историка Евагрия мы узнаем,[961] что в бытность свою в Кесарии Зосима ясно видел страшное землетрясение, происходившее в тот момент в Антиохии (526).

Евагрий также сообщает нам о том, как Зосима путешествовал вместе с осликом, который нес какието его пожитки. Они встретились со львом, который тут же загрыз животное. Когда лев насытился, святой сказал ему, что он уже стар и сил на то, чтобы нести ношу осла, у него нет. Лев покорно дозволил возложить на него ношу и донес ее до ворот Кесарии.

Одно из речений Зосимы, в котором он дает взвешенную оценку человеческого тела, имеет смысл привести полностью:[962] «…Не иметь вредно, но иметь с пристрастием. Кто не знает, что из всего, что имеем, ничего нет дороже для нас тела? Итак, если когда время потребует, мы имеем повеление пренебречь даже телом, не тем ли паче тем, что есть у нас кроме него?»

Сам авва Дорофей, верный традиции своих наставников Варсануфия и Иоанна, также оставил нам труды по аскетике, которые пользуются на Западе большей известностью и входят в Патрологию Миня (P. G. LXXXV1II, 1611—1844). Как недавно было показано в посвященной [авве] Дорофею статье из Dictionnaire de Spiritualite и, более подробно, в статье отца Люсьена Рено (Dom Luden Regnault) из аббатства Солесме ( Solesmes), помещенной в Revue d'Ascetique et de Mystique (No. 130, AprilJune, 1957; pp. 141—9), причиною тому стало их открытие и использование первым поколением иезуитов, на которых труды эти оказали заметное влияние, свидетельством чего стало их включение в достаточно краткий список книг, одобренных к чтению вступающими в Общество новоначальными.

VIII. КОНЕЦ PAX ROMANA

Век ретроспекции. Иоанн Мосх и его «Луг». Даниил Скитский. Мосх и Софроний в ДейрДоси. Хозива. Жизнь преп. Георгия Хозевита. Иерусалим и св. Григорий Римский. История св. Марии Египетской. Узурпация власти и убийство императора Маврикия Фокой. Мосх и Софроний в Египте. Преп. Иоанн Милостивый. Захват персами Иерусалима. Разграбление MapСабы. Модест как Locum Tenens (местоблюститель) Иерусалима. Пандект Антиоха Савваита. Мосх и Софроний на Западе. Анастасий Персиянин. Ираклий возвращает Святой Крест в Иерусалим. Модест становится патриархом и умирает. Софроний как учитель Максима в Африке. Софроний возвращается в Иерусалим и становится патриархом (634). Его послание, как основное опровержение монофелизма. Софроний сдает Иерусалим арабам (февраль 638г.)

Когда Кирилл Скифопольский в 557 г. написал свое Житие преподобного Иоанна Исихаста (Иоанн, нахолившийся в Великой Лавре, все еще был жив), он вдохновил инока, связанного с древней обителью Старой Лаврой преподобного Харитона написать Жшгше ее основателя, пришедшего в Палестину за столетие до Евфимия. Мы вступаем в век ретроспекции, когда предания начинают играть куда более заметную роль. Автором Жития преподобного Харитона, возможно, был святой Иоанн из Старой лавры (нам известно только его имя). Единственный известный манускрипт, называющий автора Жития, отождествляет его с «Иоанном, сыном Ксенофонта и братом Аркадия».[963] Эти святые являются героями монашеской новеллы о двух братьях, отправившихся морем из Константинополя в Бейрут для изучения права, потерпевших кораблекрушение, потерявших друг друга и независимо друг от друга принявших монашество (при этом сообщается, что Иоанн отправился в лавру Сукка). В конце концов, отец и его сыновья чудесным образом встретились на Голгофе, узнали друг друга, стали после этого отшельниками и «с той поры жили счастливо». В лучших манускриптах (но не в тех, которые легли в основу печатного издания) история эта начинается словами: «Один великий старец рассказывал мне…»[964]

Начало это тут же вводит нас в мир Иоанна Мосха, великого составителя антологии Пустыни, в Лимонаре (Leimonarion) или «Луге духовном» которого истории нередко предваряются подобной начальной формулой. Иоанн Мосх оставил монастыри Иудеи и начал странствие по Палестине, Египту, Синаю, Сирии и, в конце концов, отправился на запад на Самос и в Рим. Его труд, несомненно, является именно антологией, о чем он и сам говорит в предисловии:[965] розы, лилии и фиалки собраны случайным образом и сплетены в прихотливую гирлянду; в значительной степени это «родословия», охватывающие в некоторых случаях период в сто пятьдесят лет, которые обычно вообще не имеют отношения к опыту самого автора. Так, здесь мы находим самую раннюю версию истории о льве преподобного Герасима,[966] очевидно представляющую собою еще одну монашескую новеллу, большинство деталей которой восходит к другим, более достоверным историям о львах, рассказанным Кириллом Скифопольским. По меньшей мере, еще в двух главах представлены независимые, но менее надежные версии историй, приводимых и Кириллом.[967] Шесть глав печатного издания имеют непосредственное отношение к собранию историй аввы Зосимы.[968] Есть и такие главы, которые заставляют вспомнить Анастасия Синаита.[969] С другой стороны, в критическое издание можно было бы включить целый ряд историй, которые, с полным на то основанием, мы могли бы приписать и самому Мосху.[970] Правда, восстановить по такому собранию жизнь самого Мосха весьма непросто.

Самые ранние сообщаемые им автобиографические сведения состоят в том, что к 570 году он провел в лавре Фаран около десяти лет.[971] Таким образом, после событий, описываемых Кириллом Скифопольским, прошло не так много времени. Конон все еще являлся игуменом MapСабы.[972] Евстафий, которого Мосх встретил в бытность его настоятелем киновии Пещеры преподобного Саввы, [973] вступил в эту должность за несколько дней до того, как Кирилл закончил Житие преподобного Иоанна Исихаста (Молчальника).[974] Леонтий, игумен монастыря преподобного Феодосия, говорил Мосху, что пришел в Новую лавру после изгнания оттуда оригенистов,[975] то есть, тем самым, вместе с Кириллом. В 5634 гг. Евстохий лишился патриаршества, а его соперник Макарий вернул себе престол после отречения от оригенизма.[976] Создается такое впечатление, будто далеко не все монахи Иудеи были готовы признать Макария,[977] хотя зачастую они руководствовались вовсе не доктринальными соображениями. Так, например, Юлиан (Иулиан), слепой инок обители преподобного Феодосия, перестал соблазняться о Макарий только после беседы со святым Симеоном Новым Столпником с Дивной горы, что близ Антиохии. Тем не менее, Макарий оставался патриархом в течение почти двадцати лет.

Некий Григорий, игумен лавры Фаран, в 564 году после долгих уговоров смог посетить отшельника Сергия, незадолго до этого перешедшего из Синая в пустыню Рува неподалеку от Мертвого моря.[978] Его ученика армянина Сергия смутили совершенно необычные знаки внимания, оказанного его наставником Георгию. Старец же уверил его в том, что увидел гостя в облачении патриарха, с омофором и с Евангелием в руках. Так и случилось. Примерно через шесть лет после недолгого игуменства на Синае[979]Григорий стал патриархом Антиохийским и оставался в этом сане до самой своей смерти в 593 году.[980]

В 578 году в начале правления Тиверия Мосх находился в Египте и посетил Оазис (Харга).[981] Там он встретил каппадокийского инока по имени Лев, сказавшего ему: «Я буду царем». Вскоре после этого на Оазис напали мазики, уведшие в плен трех немощных монахов. Когда власти не смогли заплатить за них выкуп, Лев предложил в качестве выкупа себя, сказав, что находится в добром здравии. Разбойники приняли его предложение и отпустили трех старых иноков. Вскоре Лев совершенно изнемог. Разбойники отрубили ему голову, он же сподобился царственного венца.