Модест умер уже через несколько месяцев после своего несомненно заслуженного поставления в патриархи. Продолжая печься о вверенных ему церквах, он отправился с некоей миссией к императору, однако скончался (по слухам, от яда) в Сузусе (Созосе), на побережье Палестины, 17 декабря того же года.[1118] На назначение его преемника, по всей видимости, ушло почти три года.

Не позднее начала 633 года Софроний перебрался из Африки в Александрию, взяв с собою обширную библиотеку, что свидетельствовало о его намерении остаться там надолго. Максим в своем послании некому Петру «Знаменитому», перешедшему в том же году из Нумидии в Египет, пишет о своем «блаженном наставнике, отце и учителе, господине авве Софроний» и сообщает об изобилии книг у Софрония и об их недостатке у него самого.[1119] Софроний был потрясен тем, что Кир, папа Александрийский, в июне этого года восстановил общение с монофизитами на основе «единого действия (ενέργεια)». Убедившись, что все его попытки переубедить Кира напрасны,[1120] он отправился в Константинополь, надеясь заручиться поддержкой патриарха Сергия, не подумав о том, что Сергий (который занимал патриарший престол с 610 года) в течение долгого времени сам являлся сторонником названного компромисса.[1121] В конце концов, горячность Софрония возымела свое действие, и Сергий обратился к папе Римскому Гонорию с посланием, в котором призывал его воздерживаться от рассмотрения вопроса об одном или о двух действиях, сообщая при этом, что Софроний, не сумевший найти патристического обоснования «двух действий», согласен с этим.[1122] Софроний вернулся в Святой Город и вскоре (вероятно, в начале 8 индиктиона, в сентябре 634 г.,[1123] но, в любом случае, не позже конца 634 г.[1124]) стал Иерусалимеким патриархом. Он тут же отправил свое «Соборное послание»[1125] с полным изложением доктрины, включающим обширный раздел, посвященный «действиям» Воплощенного Слова. Доктрина «двух действий» выражается здесь совершенно явно, хотя к нашему изумлению автор умудряется обойтись без использования соответствующего словосочетания. Концепция «только одного действия» прямо отрицается, а «новое богомужнее действие», о котором говорит Дионисий Ареопагит, понимается Софронием не как единое недифференцированное действие. Имеющееся в нашем распоряжении «Соборное послание» адресовано Сергию. Оно отмечено доверием и смирением так, при необходимости адресату разрешается произвести необходимые исправления, при этом автор как будто даже не подозревает о том, что оно может чемлибо смутить Сергия. Тем не менее, документ этот сыграл вполне определенную роль и в очень скором времени был должным образом оценен обеими сторонами. Возможно, именно он позволил Максиму окончательно осознать невозможность компромисса, допускающего «одно действие» или «одну волю» (хотя о последней в «Соборном послании» речь не идет), и, тем самым, стал одной из вех на пути его многолетнего исповедничества и мученичества.[1126]

Уже в «Соборном послании» Софроний пишет о непредвиденных набегах сарацин.[1127] Изза них к Рождеству того же года путешествие в Вифлеем, находившийся на расстоянии всего в пять миль, стало уже невозможным, и потому Софроний читал свою Рождественскую проповедь в юстиниановой Новой церкви (Неа).[1128] С этих пор у него уже не было ни времени, ни возможности участвовать в догматических спорах. Тем не менее, мы читаем, что стойло Киру нарушить пакт о молчании, как Софроний собрал в двух книгах шестьсот патристических свидетельств, доказывающих верность отстаиваемой им, Софронием, позиции. Понимая, что сам он не может покинуть Иерусалим, Софроний отправил на Запад Стефана, епископа Дорского, приведя его перед этим на Голгофу и обязав его отправиться в дальние земли и добраться до Рима, защищая полноту веры. Прошло более десяти лет, и на Латеранском соборе 649 года[1129] Стефан поведал, как он несмотря на приказ властей схватить его и препроводить в кандалах в Константинополь исполнял волю своего наставника.

Тучи, тем временем, быстро сгущались. Дамаск пал. Армия Ираклия потерпела поражение в битве при Ярмуке. Иерусалим на многие месяцы оказался отрезанным от мира, помощь же так и не пришла. Софроний не мог допустить новой резни. В феврале 638 года он стал вести переговоры об условиях сдачи города, настаивая на том, что в него должен войти сам халиф Омар, а не один из его военачальников. Условия сдачи были на удивление великодушными. Императорским силам было разрешено покинуть город. Христиане сохранили свои храмы, за которые теперь они обязаны были платить налог. После двадцати четырех лет смятения на Святую землю вновь пришел мир, но мир этот принесли с собою проповедники новой религии.

А что же те, чье царство не от мира сего, те, кто строил его здесь в течение трех столетий? Сбылись ли на них елова: «И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне» ?С той поры минуло тринадцать столетий, и когда мы слышим разносящийся над ночною пустыней звон колокола MapСабы несмотря на все превратности и несовершенство человека, попрежнему взыскующего своего Спасителя, — нам явственно слышится в нем торжество Пасхи.

IX. ГОРА ВЫСОКАЯ

История монашества на Синае, начиная с IVвека. Юстинианова церковь и крепость. Григорий, игумен Синайский, ставший впоследствии патриархом Антиохийским (570). Мосх. Св. Григорий Римский. Рассказ о мучениках Синайских и Раифских. Повествование Пила. Повествование Анастасия Синаита. Лествица преп. Иоанна Лествичника. «Viae Dux» и другие труды, приписывавмые Анастасию Синаиту. Христиан, живших на полуострове, принуждают к принятию ислама. Кончина последнего христианина.

Возвышенная горная система Синая стоит как бы в стороне ото всего прочего мира и, тем не менее, она настолько близка к Египту и Палестине, что говорить о монашестве этих стран, не упоминая Синая, невозможно. Именно сюда пришел из Египта Моисей, именно здесь Бог явился ему сначала в пламени Неопалимой Купины, а затем — в облаке, осенившем вершину горы. Именно сюда после сорокадневного странствия пришел из Вирсавии пророк Илия, чтобы услышать Глас Хлада Тонка над горою Хорив, Горою Божией. Именно сюда поколение за поколением приходили чада Церкви, хранившие прежнее упование, но обретшие новое сознание. В апсидной мозаике юстиниановой церкви Неопалимой Купины Моисей и Илия показаны беседующими с Воплотившимся Господом; Господь преобразился пред тремя Своими апостолами Его Нетварный Свет сияет в чистых сердцах.

Характерная особенность Синая состоит в том, что его древнейшее ведомое нам христианское монашество пришло не из Египта и не из Палестины. Около середины четвертого столетия здесь появился великий сирский аскет Юлиан Саба, построивший на вершине Горы Моисея — ДжебельМуса церковь, ставшую с той поры целью многих паломников. И Ефрем и Феодорит свидетельствуют о своем посещении Синая;[1130] последний же говорит, по меньшей мере, еще об одном сирском паломнике, посетившем гору в четвертом столетии. Это Симеон Ветхий (Древний).[1131] Картина, нарисованная западной паломницей Этерией[1132] в конце столетия, соответствует чисто сирийскому монашеству: monasteria — суть келий отшельников, расположенные неподалеку от ДжебельМуса, на вершине которой находились небольшая церковь и пещера, где никому не дозволялось ночевать (храм и пещера пророка Илии), у подножия же горы близ Неопалимой Купины стояла церковь с примыкавшим к ней садом и с источником. Однако уже и тогда среди аскетов, конечно же, были не только сирийцы. Задолго до конца столетия, как мы с вами видели, покинувший Скит палестинец Сильван (Силуан) со своими последователями организовал здесь общежитие, в котором бывшие скитяне провели неопределенно долгое время, после чего двинулись дальше на север и перешли в район Газы.[1133] Его синайский ученик Нетрас (Нетр) стал епископом Фарана,[1134] района оазиса великой долины в тридцати милях от Синая. Находившийся на побережье Раиф, традиционно отождествляемый с небольшою пристанью Тор,[1135] являлся важным центром монашества с начала пятого столетия, когда Амун Раифский стал поддерживать отношения с Сисоем, подвизавшимся тогда на Внутренней Горе преподобного Антония и в Клисме.[1136]

Мы практически ничего не знаем о Синае и Раифе пятого столетия. Трое из первых двенадцати учеников в лавре преподобного Евфимия происходили из Раифа.[1137] Император Маркиан после Халкидона писал Макарию, епископу и архимандриту, и другим почтенным инокам горы Синай,[1138] предупреждая их о Феодосии, нарушителе спокойствия в Иерусалиме. Инок Зосима, ведший отшельническую жизнь в Раифе и на Синае, через какоето время после Халкидона пришел в Иерусалим и в Вефиль, а затем вместе с Петром Иверийцем поселился на прибрежной равнине.[1139] В константинопольских переговорах 536 года иноки Синая, Фаранской церкви и Раифской лавры имели единого апокрисиария. [1140] Мосх рассказывает[1141] о чудесном появлении в Иерусалиме на Пасху 551 (или 552?) года Георгия, игумена Синайского, умершего спустя полгода одновременно с Петром, патриархом Иерусалимским. Связанное с этим [чудом] послание Петра Фотию, епископу Фаранскому, свидетельствует как о послушании иноков Синая епископу Фарана, так и о подчинении этого диоцеза патриарху Иерусалимскому. Нам говорится, что Георгий не оставлял Синая около семидесяти лет, что возвращает нас примерно к 480 году.

Один из послов Георгия к патриарху Петру пресвитер Зосима[1142] впоследствии вместе со своим учеником провел около двух лет на Порфирной Горе к западу от Красного моря. Вернувшись на Синай, он вместе с двумя другими посланниками был отправлен в Александрию, где папа Аполлинарий (551—70) поставил всех троих в епископы. Впоследствии Зосима отказался от епископства в Вавилоне Египетском (нынешний «Старый Каир») и вернулся на Синай, где поведал Иоанну Мосху о двадцати годах своей жизни после хиротонии. Незадолго до 564 года другой отшельник, Сергий,[1143] вместе со своим ученикомармянином, также носившим имя Сергий, отправился в район Рувы близ Мертвого моря; там он вымыл ноги Григорию, игумену Фары, провидя его патриаршество.

Тем временем Юстиниан осуществил на Синае то, что Савва просил его сделать в Иудейской пустыне он окружил крепостной стеной ('Castrum') Неопалимую Купину,[1144]при этом, как сообщается, строительство было завершено в тринадцатый год его правления (5567), во время игуменства Дулы.[1145] Внутри крепостных стен находилась Церковь Божией Матери (Неопалимая Купина всегда воспринималась как ее прообраз); ее замечательная апсидная мозаика Преображения,[1146] вероятно, создана десятью годами позднее, в 14 Индиктионе (5656), когда игуменом был Лонгин, а помощником игумена Феодор (на ней изображены лики Лонгина и его диакона Иоанна). Вероятно, вскоре после этого Лонгин почил, и Юстин II, вступивший на царский престол после Юстиниана в ноябре 565 года, отозвал Григория Фарского из Палестины и назначил его игуменом Синая, где ему пришлось выдержать осаду кочевых племен; впрочем, прежде чем в 570 году Григорий был переведен на патриаршую кафедру в Антиохию,[1147] ему удалось заключить с ними мир. На антиохийской кафедре он оставался в течение двадцати двух лет, до самой своей кончины (593), сыграв очень заметную роль в истории того времени. Историк Евагрий вскоре после его смерти отзывается о нем с нескрываемым восхищением.

Юстиниан построил крепость, однако имеющиеся в нашем распоряжении документы ничего не говорят о присутствии в ней войска даже в ту пору, когда Григорий и его иноки находились в осадном положении. В другой крепости, находившейся в оазисе Фаран,[1148] войсковой гарнизон, вне всяких сомнений, существовал. Что же касается крепости (Castrum), защищавшей Неопалимую Купину, то она в самом скором времени превратилась в обычное ограждение общежительного центра горных отшельников, ставшего средоточием синаитского цикла историй, добавленного спустя полтора столетия к собранию Gerontika.

Подобно Иерусалиму Синай всегда (если только существовала такая возможность) был местом паломничества, носившего многонациональный характер. Анонимный паломник из Плацентии, посетивший Святую Гору в 570 году, говорит о трех отцах, владевших латынью, греческим, сирийским, коптским и бесским, а также о множестве переводчиков с одного языка на другой.[1149] О том же свидетельствует и монастырская библиотека, в которой хранятся греческие, сирийские (эдесские и палестинские), грузинские и арабские рукописи. От Мосха и Анастасия (жившего несколько позже), а также из целого ряда иных источников мы знаем о том, что среди синайских иноков были византийцы, каппадокийцы, исаврийцы, киликийцы, армяне и иверийцы (грузины). Идиотская (Aeliotes) лавра, в которой Мосх провел десять лет (58494?), возможно, являлась иерусалимской (Aelia) монашеской колонией на Синае.[1150] В своем послании,[1151] датированном 1 сентября 600 года и адресованном Иоанну, игумену Синайскому, святой Григорий Римский поздравляет Иоанна с мирным правлением и сообщает, что «сын наш Симплиций» известил его о недостатке необходимых вещей в больнице для престарелых, основанной на Синае неким исаврийцем, вследствие чего Григорий находит нужным отправить туда пятнадцать накидок, тридцать 'rachanae' (ράχνη, ράκανα прим. пер.) и пятнадцать коек.