Но и среди мира самого новоявленного и быстро расцветшего монашества не все принимали такой вид подвига, как столпничество. Нитрийские монахи в Египте в то время его не одобряли. Но сирийское население с энтузиазмом чтило Симеона. Α проходившие мимо торговые караваны из Месопотамии и Аравии разносили славу подвижника вплоть до Рима, Галлии, Парижа. В Риме продавали даже портреты-иконки Симеона Столпника. В Париже сама знаменитая современница Симеона св. Женевьева (Геновефа) [35] писала приветствие Симеону, а он посылал ей свое благословение. Проходящие караваны разносили вести о Симеоне до Эфиопии, а в восточном направлении — до Персии и Туркестана. Бедуины Сирии и Месопотамии окружали столп Симеона и боготворили его.

* * *

Несмотря на все смягчающие условия, соборно-согласительная позиция Иоанна Антиохийского вкупе с Феодоритом не устраняла того факта, что был ряд епископов «Востока», целиком отвергавших все результаты III Вселенского собора. Правительство их арестовывало и ссылало, а несокрушимого вождя их Александра Иерапольского правительство сослало даже в египетские рудники. Для добивания остатков несторианства правительство издало «гонительный» закон, воспрещающий несторианам даже называться христианами, а только полицейски приклеенным к ним прозвищем «Симониан», с запретом собираться для богослужения. Такие видные лица, как комит Ириней и пресвитер Фотий, высланы были в Петру Аравийскую с конфискацией их имущества.

* * *

Этот поворот в государственной политике «добивания» остатков несторианства не мог не ухудшить судьбы самого Нестория. Уже в 432 г. папа Целестин находил, что оставление Нестория в Антиохии мешает ликвидации церковной смуты. Хотя Несторий и ушел со своего поста сам, но теперь от окружавших его друзей шли слухи о незаконности его устранения. Сам Иоанн Антиохийский просит правительство увезти Нестория из Антиохии. Сначала его увезли в Петру Идумейскую, но оттуда вскоре переправили в Египетскую Ливийскую пустыню, в великий оазис (ныне Харгех), и eгo начали забывать.

После ухода Нестория (431 г.) ему суждено было прожить еще 20 лет — до 451 г. о последнем периоде жизни Нестория речь еще будет впереди.

* * *

Итак, подписка единой согласительной формулы, и притом компромиссной, не могла упразднить второстепенных различий в богословии двух школ. Каждая из них продолжала создавать богословскую литературу своего стиля. Кирилл по-прежнему употреблял свое выражение «μία φύσις...» Антиохийцы — свои. И друг друга упрекали. По указу властей сочинения Нестория истреблялись. Его друзья вместо них делали выписки из первоисточника, т. е. из Диодора Тарсского и Феодора Мопсуестийского, и их распространяли. Сторонники Кирилла вновь пришли в движение. История мстила за удушение богословского вопроса на Ефесском соборе 431 г. Решения «Кириллова собора», как будто дело шло об одном Нестории, неверно отражали действительность. Вскоре Диоскор Александрийский правильно скажет: «Несторий не один, Несториев много». Несторий был случайным и даже небольшим отголоском Феодора Мопсуестийского, а за его спиной и Диодора Тарсского, словом, плодом всего антиохийского прошлого, и для Востока — достославного прошлого. Надо было в споре вернуться назад, и вот не мог не возникнуть спор о Феодоре Мопсуестийском.

Феодор Мопсуестийский.

Сначала он возник в Персидской, т. е. восточной, части Армении. Западная часть часто подпадала под длительную греческую оккупацию. Армения упорно занята была переводами с греческого и сирского языков. Начало этому положил великий католикос Сахак и сотрудник его Месроб. Переводчики усердно переводили экзегетические и богословские труды Феодора Мопсуестийского. Но епископы Эдессы и Мелитипы оказались приверженцами Кирилла Александрийского в его ранней монофизитствующей фазе.

С ними сошлись во вражде к Феодору Мопсуестийскому и здешние аполлинаристы. Словом, запылал вновь неизжитой, искусственно заглушенный христологический вопрос.