Следовательно, и воплотился и пострадал Господь Иисус Христос.

A анафематизм Никейского собора на тех, которые признают Сына Божия изменяемым (τρεπτόν), Несторий распространял и на тех, которые допускают соединение Божества и человечества во Христе во одно естество, что — по мнению Нестория — без «изменения» (τροπή) Божества немыслимо.

Побочные осложнения спора и история его до третьего вселенского собора.

Но чисто догматический спор был осложнен а) отношениями константинопольской кафедры к александрийской и б) к римской.

а) Первенство на востоке, по праву исторической давности, принадлежало не Константинополю, a Александрии, Преимущества константинопольской кафедры, предоставленные ей 3 правилом второго вселенского собора, в Александрии признавали далеко не охотно — особенно тогда, когда они направлялись прямо против Александрии, как было напр., в том случае, когда Феофил был вызван на суд Златоуста.

{стр. 191}

Несторий старался показать, что его дело аналогично с делом Златоуста. И в самом деле, в данном случае примешалось нечто аналогичное: несколько александрийцев сомнительных нравственных качеств явились в Константинополь с жалобами на св. Кирилла и, по-видимому, были приняты благосклонно Несторием (хотя он и отрекался от этого). Можно было ожидать, что последует приказ императора, чтобы Кирилл александрийский явился на суд пред Нестория константинопольского, и Несторий, быть может, относился к подобной перспективе не без удовольствия. Кирилл заявил своим, что судить его Несторию не придется, а напротив, Несторий, сам ответит наперед пред вселенскою церковью за свое лжеучение. Благодаря этому осложнению Несторий, получив послание Кирилла «Τού Σωτήρος», во всеуслышание заявил в церкви 6 декабря, что началось и на него, Нестория, «египетское гонение», подобно как на Мелетия и Флавиана, на Нектария и Иоанна.

Отождествить свое дело с делом Иоанна Златоуста было, конечно, очень выгодно для Нестория и крайне невыгодно для Кирилла. Поэтому св. Исидор пилусийский и писал последнему, чтобы он действовал как можно осторожнее, так как наружное сходство положений его и Феофила бросалось всем в глаза и закрывало различие внутреннее.

б) Константинопольский епископ этого времени не мог быть persona grata в Риме, во-1-х, потому, что там никак не хотели признавать 3 правила Константинопольского собора. В этом правиле возвышение константинопольской кафедры мотивировалось тем, что Константинополь есть царственный град. Между тем Рим когда-то был царственным градом, но теперь лишился этой чести, вследствие чего там опасались, что он падет и в церковном отношении и станет даже ниже Константинополя. Bo-2-х, потому, что между Римом и Константинополем шел глухой спор из-за восточного Иллирика (фессалоникское викариатство), который в гражданском отношении зависел от Константинополя, а в церковном от Рима. В-3-х, Несторий, когда изгнанные из Италии пелагиане обратились к его посредству, ища себе церковного суда, в послании «брату» Келестину просил последнего доставить сведения, за что пелагиане отлучены от церкви, так как они считают себя невинно пострадавшими. Это намерение: — рассматривать дело, после того как Roma {стр. 192} locuta est, не понравилось Келестину. Пелагиане могли быть выгнаны только гражданской властью и явились в Константинополь к императору. А как дело церковное, их дело должно было быть рассмотрено и епископом константинопольским. Отношения между востоком и западом в это время были таковы, что то, что происходило на западе, было совершенно неизвестно на востоке. Когда явились пелагиане, то восточные епископы не знали ничего о них. И Несторий с восточными епископами вполне справедливо предположила, что если людей гонят, то не без вины. Но так как Пелагий решительно не допускает того положения, что грех непреодолим и коренится в самой природе человека, с чем восточные епископы были вполне согласны, то на востоке нашли пелагиан [в этом пункте] совершенно православными. О результате своего исследования Несторий сообщил Келестину и просил его уяснить причину отлучения. А так как Несторий видел, что поднимается дело и против него, то, чтобы предупредить своего «брата» Келестина, приложил две своих проповеди. Это послание осталось без всякого результата: Келестин, неодобрительно отнесшийся к титулу «брата», торжественно заявил, что, так как эти документы написаны на греческом языке и не приложено перевода, то он и не мог их прочесть. Они остались не прочтенными до заявления из Александрии.

Когда после этого Кирилл александрийский отправил к Келестину послание, адресованное не к «брату», а к «отцу отцов», — послание, в котором по пунктам изложил заблуждения Нестория и к которому присоединил латинский перевод его: то Келестин, будучи в догматических вопросах homo simplex, поручил составить опровержение учения Нестория ученику Иоанна Златоуста — Иоанну Кассиану, который действительно представил это опровержение в своем сочинении — De incarnatione. После этого Келестин на римском соборе 11 августа 430 г. осудил учение Нестория — с большим авторитетом и некоторою поспешностью (без вызова Нестория) — и потребовал от епископа константинопольского отречения от своих заблуждений в десятидневный срок. Несторий не придавал этой мере никакого нравственно обязывающего значения, так как не считал «простеца» Келестина компетентным судьею в богословском вопросе по существу и думал, что Келестин просто повторяет то, что написали ему из Александрии.

{стр. 193}

Привести в исполнение это постановление собора Келестин поручил Кириллу, усвояя ему значение своего наместника (συναφθείσης σοι τοίνυν τής αυθεντίας τού ήμετέρυ θρόνου καί τή ήμετέρα τού τοπου διαδοχή έπ’ εξουσία χρησάμενος, nostracue vice et loco cum potestate usus). Об этом из Рима оповестили значительнейших епископов востока. Писал и Кирилл. Иоанн антиохийский обратился к Несторию с советом оставить свою неуместную полемику против Θεοτόκος. Несторий согласился. В то же время маститый старец 110-летний епископ верийский (алеппский) Акакий от имени Иоанна антиохийского и своего собственного обратился к Кириллу с просьбою — сколько возможно мягче действовать в отношении к Несторию, выражая свое убеждение, что в данном случае они имеют дело не столько с действительною ересью, сколько с увлечением богослова и разностью в словах. Акакий указывал на слова 2 Кор. X, 8 (вольная передача Акакия): «Если данною нам Богом властию я воспользуюсь к созиданию, а не к расстройству (καθαίρεσιν), то в стыде не останусь».

Между тем осенью Кирилл созвал в Александрии собор и в послании от него к Несторию предложил ему формулу, в которой он должен отречься от своих заблуждений: он должен подписать 12 анафематизмов, направленных против него. Это послание передано Несторию 30 ноября, а 19 ноября уже последовало приглашение императора на вселенский собор в пятидесятницу следующего года (июня 7).