В личности святого Поликарпа было что–то особенно привлекательное. Мы уже знаем, как полюбилего святой Игнатий. Идя на смерть, он писал ему: «Я преисполнен благодарности к Богу, что удостоился видеть непорочное лицо твое, которым желал бы всегда наслаждаться в Боге».

Даже враги, впервые увидевшие святого Поликарпа, покорялись святостью и простотой его благодатной личности. Понятно, как его любили и берегли близкие ему по вере. Эта любовь сказывалась и в мелких подробностях его жизни. Так, ему никогда не давали самомуразуться, спеша прикоснуться к нему, чтобы хоть чем–нибудь выразить свою любовь и благоговение.

Его берегли и прятали до последней возможности от преследовавших язычников, пока он сам по воле Божией не счел более ненужным скрываться и не отдал себя в их руки.

Не только слова святого Поликарпа, но и походку, внешний облик, весь образ его жизни, обычные его выражения много лет спустя с любовью вспоминали его ученики.

Среди этих учеников были знатные и простые, рабы и придворные. Он хорошо был известен язычникам, которые считали его «отцом христиан, учителем Азии», и они долго помнили его после кончины, «Не было места, где бы о нем не говорили», — свидетельствует описание его кончины.

Сам внешний вид святого Поликарпа, почтенный и важный, особенно под старость, внушал уважение, но беседа его была простая и веселая. Он оставался таким и в минуту смертельной опасности. Он был ласков и к врагам, приветливо угощая отряд, который повел его на смерть. По Посланию к Филиппийцам видна его жалость и снисходительность к грешникам: он полон жалости к филиппийскому пресвитеру Валентину и его жене, обокравшим церковь.

«Я сильно опечалился из–за Валентина… я весьма скорблю, братия, о Валентине и его жене, — дай Бог им истинно покаяться». Тому же он учит и филиппийцев: «Не почитайте их за врагов, но старайтесь исправить их». Одно вызывало его негодование — когда он видел и слышал извратителей Христова учения, этих самоуверенных «исправителей Апостолов» и Церкви. Святой Ириней, его ученик, касаясь одной из гностических ересей, пишет о нем: «Если бы этот блаженный и апостольский старец услышал что–нибудь подобное, то воскликнул бы, заградив свой слух, и по привычке сказал бы: «Благий Боже, до какого времени сохранил Ты меня, что я должен перенести это». — Потом ушел бы с того места, где сидя или стоя слышал эти речи»[74].

Уже глубоким 85–летним старцем перед самой своей кончиной он предпринял далекое путешествие в Рим (в 154 году). Можно думать, что к этому побудила его свойственная ему ревность об истине, которая особенно тогда подвергалась нападению в этом мировом центре. Как будто все еретики сговорились прислать сюда своих выдающихся представителей. В середине II столетия, при папе Аниките, здесь, например, проповедовали не без успеха два наиболее видных еретика этого времени: Валентин и Маркион, которые нашли немало последователей. Некоторые из их учеников (например, Апеллес, ученик Маркиона), в свою очередь, образовали свои новые школы. Сюда в это же время прибыла и Маркеллина, видная проповедница гностицизма школы Карпократа, увлекшая многих своим учением.

Несколько раньше вербовал себе последователей Кердон, сирийский гностик; потом Татиан, основатель ереси энкратидов, и другие.

Но, как это ни странно, Рим, этот крупный центр христианства, не имел сколько–нибудь выдающегося защитника православия, который мог бы противостать этим даровитым извратителям Истины. Малая Азия пришла на помощь. Из Ефеса прибыл сюдасвятой Иустин, который горячо боролся против всех видов ересей, и особенно против Маркиона (от которого грозила наибольшая опасность). Несколько позднее, а может быть, и в одно время с ним, изобличал римских гностиков другой выходец из Малой Азии — святой Ириней (см. его Писания против Флорина, а также о проповеди в Риме, если верить известной приписке к московской рукописи «Мученичества святого Поликарпа»[75]).

Но особенно сильное впечатление произвел в Риме приезд знаменитого Смирнского епископа, ученика самого Апостола Иоанна Богослова, славного старца — святого Поликарпа. Всем было ясно, что «такой человек, — говоря словами святого Иринея, — гораздо достовернейший и подлиннейший свидетель истины, чем Валентин, Маркион и прочие еретики. Он, прибыв в Рим при епископе Аниките, многих обратил из вышеупомянутых еретиков к Церкви Божией, возвещая, что он принял от Апостолов одну только ту истину, которая передана Церковью» (Против ересей. III. 3).

Маркион, самый влиятельный из еретиков, действовавших в Риме, пытался завязать со святым Поликарпом отношения. Он, видимо, был знаком с ним по Малой Азии (Маркион был родом из Понта, сын Понтийского епископа). Он долго старался не терять своего влияния в Церкви. Ему особенно важно было показать свое знакомство со знаменитым епископом. Но святой Поликарп не обманулся. При встрече Маркион спросил его: «Узнаешь ли меня?» — Не терпевший этих волков в овечьей шкуре, которые, как говорил святой Игнатий, злым учением растлевали веру Божию, за которую Иисус Христос был распят, святой Поликарп ответил резким обличением: «Узнаю первенца сатаны».

Легко понять, какое значение имело для римских христиан такое решительное осуждение в устах апостольского ученика и любвеобильного старца. Многие обратились к Церкви Божией.

Епископ Римский Аникита принял святого Поликарпа с почетом. Он уступил свое место за богослужением, предоставляя ему первенство в своей Церкви при совершении Евхаристии (во II веке ее обычно совершал епископ), несмотря на некоторые разногласия в вопросе о праздновании Пасхи, в котором ни тот, ни другой не сочли возможным отступить от своего обычая. В остальных вопросах они легко сговорились и в мире расстались. К этому же приезду относят и другой вид помощи, которую получил Запад от Малой Азии.