XIX ВЕК

1 поколение:

1. Преподобный Серафим Саровский, Архиепископ Антоний Воронежский, Старец Лев Оптинский, Старец Зосима Верховский, Митрополиты Платон и Филарет Московские. Затворник Георгий Задонский, Старец Филарет, игумен Глинский.

2. Саров, Средняя Россия (Воронеж, Калужский край), Сибирь, Афон, Глинская пустынь.

3. Жизнеописание Преподобного Серафима Саровского, его наставления. «Летопись Саровского Дивеевского монастыря» архимандрита Леонида Чичагова; Беседы с Мотовиловым. Жизнеописание и письма Льва (Леонида) Оптинского, Старца Зосимы Верховского, Моисея Оптинского, Творения Митрополита Платона и Филарета Московских, Автобиография Митрополита Платона, «Отзывы и мнения» Филарета Московского, Жизнеописание и письма Георгия Задонского. Жизнеописание и другие сведения об Антонии Воронежском, Жизнеописание Парфения Киевского.

2 поколение:

1. Оптинские Старцы Моисей, Макарий и другие; Митрополиты: Филарет Московский и Филарет Киевский; Архимандрит Антоний (ученик Преподобного Серафима, наместник Троице–Сергиевой Лавры), Старец Парфений Киевский; Епископ Игнатий Брянчанинов; ученики Старца Филарета Глинского.

2. Оптина Пустынь, Московский край, Киев, Глинская пустынь.

3. Жизнеописание указанных лиц, их письма и творения; «Странствия инока Парфения»; «Откровенные рассказы странника»; ранние творения Епископа Феофана Затворника («Путь ко Спасению» и др.).

3 поколение:

1. Старцы Амвросий и Иосиф Оптинские, Епископ Феофан Затворник, протоиерей Иоанн Кронштадтский; иеросхимонах Александр Гефсиманский, Старец Варнава.

2. Оптина пустынь. Московский край, (Кронштадт — Петербург).

3. Жизнеописания указанных лиц и их творения; «Моя жизнь во Христе» протоиерея Иоанна Кронштадтского.

Пособия: «Жизнеописания подвижников XVIII и XIX вв».

XX ВЕК

Кто внутренне усвоит жизнь и творения предыдущих поколений, тот найдет современных им преемников.

Введение

[...]

«Царствие Божие приходит неприметным образом» — нет ли в этом некоторой вины человеческой?

Как подумают многие, разве мало написано историй Церкви, мало напечатано трудов, со всех сторон освещающих ее жизнь? Во всех частях света ученые посвящали и посвящают себя этому предмету. Как можно утверждать, что мало знают жизнь Церкви? Но, как это ни странно на первый взгляд, нет в современной науке труда, посвященного истории Церкви как благодатного целого; нет, насколько мы знаем, даже опыта, за последние два века, изобразить ее жизнь соответственно тому, как Церковь сама сознает свою жизнь и как свидетельствует о ней ее многовековая литература.

Царствие Божие на земле — Тело Христово, одушевленное Духом Святым, — так сознает себя Церковь. Вот предмет истории Церкви. История Церкви, чтобы быть истинной и научной, помня завет Евангелиста Луки, — «по тщательном исследовании всего сначала по порядку» (Лк. 1, 3), должна ли только описывать ход церковных событий, нагромождая без разбора воедино все, что носит или хочет носить имя церковного? Не принадлежит ли к истории Церкви прежде всего и по преимуществу то, что отвечает ее прямому назначению, а не то, что только украшается ее святым именем? Научно ли было бы в истории искусств давать одинаковое место безвкусной пошлости и великому творчеству: затеривать, например, Андрея Рублева и Рафаэля в толпе подражателей и ремесленников изобразительных искусств? Церковно ли и вместе научно ли отдавать одинаковое внимание и место и подвижникам — святым строителям церковной жизни, и еретикам? Внешнее и случайное — плевелы среди пшеницы — может и иногда должно иметь место в истории, но, конечно, не затемнять и не загромождать основное и существенное в истории предмета, о котором должна идти речь.

Существенное назначение церковности не соединять ли людей с Богом во внутреннее единство по закону Евангельскому? Цель основания и жизни Церкви не спасать ли человечество? Итак, первое место в истории Церкви должно принадлежать тем, кто непосредственно в жизни и в учении соответствовали этому назначению, сами к нему стремились и его достигали, себя и других соединяли со Христом и во Христе — единением благодатным, предуказанным Евангелием Христовым и учением апостольским, в единое Царство — Тело Христово.

Поэтому, говоря по существу, «Жития святых» святителя Димитрия Ростовского много научнее современных церковных историков, ибо именно они знакомят нас с тем, как осуществила в истории свое назначение Церковь. Нечего бояться, что история Церкви превратится в значительной мере в историю подвижничества или даже (horribili dictu)[1] много места будет отведено монашеству.

Серьезного историка не должны сковывать предвзятые вкусы, часто притом вырастающие под влияниями, чуждыми христианству. Нас должно занимать дело по существу; какую бы привлекательную или отталкивающую форму ни носило то или иное внешнее событие, оно должно быть оценено по существу. Внимание историка должно быть по преимуществу там, где видно достижение христианского идеала. Ибо здесь подлинная жизнь Церкви, ибо отсюда дух жизни растекается по всему телу Церкви.

Может возникнуть вопрос: при таком подходе к истории не окажутся ли вне нашего поля зрения

многие, если не большинство, существенные события из истории Церкви? — На это и должны дать ответ предлагаемые «Очерки». Но, предваряя, скажем: не только не окажутся, но получат свой надлежащий смысл. Сверх того, многое подлинно существенное, оставшееся в тени, займет должное место. Ибо не следует ли сделать кое–какие переоценки: что считать существенным событием для истории Церкви? Почему Сирийский Собор[2], например, существен и о нем пишет едва ли не каждый историк Церкви, а молитвенное вдохновение египетского пустынника Макария — дело узких специалистов? Однако о соборе забыли уже через несколько десятилетий (кроме историков), а молитвы преподобного Макария вот уже более полутора тысячелетий каждое утро и вечер повторяет неисчислимое множество верующих. Ведь не измерять же внешним положением и шумом значительность церковных событий.