При таком государе советникам открылось широкое поприще, все дела попали к ним в руки. Из советников Пселл оказался едва ли не более других в убытке. Правда, Михаил его любил, глубоко уважал его ученость и желал иметь его постоянно при себе.[885] Но так как император тяготел лишь к наукам, от управления отстранялся, то и Пселлу пришлось значительно сократиться, ограничить себя областью науки и проститься с политическим влиянием, которое доныне он в такой сильной степени обнаруживал. Не обладавший ученостью Пселла дядя императора, кесарь Иоанн, выиграл гораздо более. Он пользовался большим значением, пока не был вытеснен человеком, возвышению которого сам же содействовал, евнухом Никифорицей.[886]

Евнух Никифор, называемый уменьшительным именем Никифорица,[887] служил в канцелярии императора Константина Дуки и был тогда уже известен как интриган. В Антиохии, которой он затем управлял при Константине Дуке, а также в Элладе и Пелопоннесе, управление которыми он получил с помощью подкупа при Диогене, хорошо знали его жестокость, несправедливость и взяточничество. Этот интриган при посредстве кесаря Иоанна был вызван ко двору вскоре[888] после вступления на престол Михаила Парапинака и сделан логофетом дрома. Скрытный и своекорыстный, он обладал замечательно ясным умом и твердым характером, поэтому совершенно подчинил себе слабохарактерного и не обладавшего государственным размахом Михаила и захватил в свои руки управление. Прежде всего, он с помощью интриг, через преданных себе людей, возбудил в императоре подозрение против своих соперников по влиянию на государственные дела. Был таким образом оклеветан евнух Иоанн, митрополит Сидский, человек достойный, которого на первых порах Михаил сделал своим первым министром и который теперь был удален; был очернен перед императором кесарь Иоанн, который вследствие того, под благовидным предлогом, отправлен в Азию во главе войска; были также оговорены братья царя, Андроник и Константин, пользовавшиеся при Михаиле царской обстановкой, — на них Никифорица донес, что они недоброжелательны к брату–царю и стремятся сами царствовать. Убедив Михаила, что он один вполне ему предан, Никифорица получил громадную силу, сделался первым министром, вместо Иоанна Сидского, и стал распоряжаться делами,[889] все внимание устремляя на то, чтобы отовсюду извлекать выгоды для фиска и для собственного своего кармана; последовал ряд финансовых мероприятий, тяжелым бременем легших на благосостоянии народа и Церкви, возбудивших недовольство против правительства во всех слоях общества — ив духовенстве, огорченном отнятием у церквей в пользу казны драгоценных сосудов и других предметов, и в аристократах, имущество которых конфисковалось, и в простом народе, земледелие и торговля которого были подорваны казенной монополией.[890] На почве народного недовольства выросли восстания против Парапинака, кончившиеся его низложением.

Раньше других выступил претендентом на престол дядя императора, кесарь Иоанн Дука, но выступление его было полуневольное. В царство–вание Парапинака усилили враждебные действия турки, раздраженные нарушением договора, заключенного с Диогеном. Парапинак, который, освободившись от Диогена, примирился с родом Комнинов,[891] дотоле благоприятствовавших Диогену, и мог рассчитывать на их услуги, отправил против турок войско под начальством Исаака Комнина и с ним отряд норманнов под предводительством Урселя, который прежде находился под командой Криспина, а после его смерти сам командовал отрядом. Между Комнином и Урселем произошел спор по вопросу о подсудности рыцарей Урселя главнокомандующему греческого войска. Раздраженный Урсель снялся со своим отрядом и ушел, а Исаак Комнин в произошедшем затем сражении с турками был разбит и взят в плен, из которого скоро был выкуплен. Это и дало предлог удалить кесаря Иоанна от двора. Весной 1073 г.[892] он был отправлен против взбунтовавшегося Урселя. Попытка Иоанна войти в соглашение с Урселем не удалась, не удалась также и битва: на границе двух фем — Анатолика и Каппадокии — они сразились, греки были разбиты и Иоанн взят в плен Урселем; попали также в плен Андроник, старший сын[893] Иоанна, вест Василий Малесис, имущество которого было конфисковано царем, и др. Урсель решил воспользоваться Иоанном как орудием для покорения своей власти земель Империи. Он облек его в царские одежды и провозгласил императором. Иоанн стал тайно сноситься с жителями столицы, недовольными мерами Ники–форицы, и нашел в них сочувствие. Михаил Парапинак знал, что в столице есть сочувствующие претенденту, и старался примирить их с собой. Атталиот[894] передает покаянную речь, которую он держал перед собранием сената и граждан, уподоблял себя Ионе и предлагал бросить себя, для спасения государственного корабля, в море, но, прибавляет историк, раскаяние было на словах, а не на деле, потому что он не вышел из порабощения злым, т. е. Никифорице и его клевретам. Император предложил Урселю мир, богатые подарки и достоинство куропалата, но Урсель отверг предложения, главным образом по советам, как говорили, Василия Малесиса. Тогда императорское правительство отправило послов к туркам и склонило их выступить против Урселя. Урсель, в своем движении :на Византию, пришел уже в Никомидию, когда узнал, что против него Идут турки. Он перешел гору Софон и, недалеко от крепости Метаволы, столкнулся с турецким авангардом. Авангард обратил тыл, а Урсель вместе с Иоанном, увлекшись преследованием, наскочил на главную турецкую армию и оба, Урсель и Иоанн, были взяты в плен турками. Когда весть об этом дошла до царя, он поспешил отправить послов с деньгами для выкупа своих пленных врагов. Но прежде чем послы прибыли, жена Урселя, сидевшая в крепости Метаволы, успела выкупить мужа. Послы выкупили только Иоанна и повели в столицу. Когда они дошли до Пропонтиды, Иоанн из предосторожности постригся в монашество и явился перед лицом своего племянника–царя уже в монашеском платье. Тем его узурпаторство и кончилось. Что же касается Урселя, то он, отправившись с норманнами в фему Армениак, имел удачные дела с турками, потом заключил с ними мир, между тем высланный против него Алексей Комнин подкупил турок, с помощью их овладел Урселем и привез в цепях в Византию, где он был нещадно бит плетьми и в оковах посажен в одну мрачную башню.[895]

Одновременно с тем, как Алексей Комнин добывал Урселя с помощью турок, стали проявляться вспышки неудовольствия против политики Никифорицы в западных областях Империи. Ненависть ко всемогущему министру с каждым днем возрастала[896] и наконец, в 1077 г., нашла себе исход в восстании проедра Никифора Вриенния. Вриенний состоял ду–кой Диррахия, но был смещен, на место его послан Василакий. Недовольный отставкой и подстрекаемый своим братом, Иоанном Вриеннием, который жил в Адрианополе и видел раздражение против правительства в тамошнем войске, он решился выступить претендентом и двинулся к Адрианополю, где брат его усердно подготовлял ему приверженцев. Одновременно с агитацией в пользу Вриенния в Адрианополе, шла агитация и в других городах. В Редесто агитировала смелая женщина, Ватацина, по мужу родственница Вриенниев. Что агитация велась на почве народного раздражения по поводу экономических мероприятий Никифорицы, видно из того, что первым делом мятежников в Редесто было разрушение до основания казенного магазина, в котором сосредоточивались операции государственной монополии. Никифор Вриенний по пути из Диррахия в Адрианополь встретился в Фессалонике со своим преемником по званию дуки Диррахия, Василакием, и поспорил с ним. Спор, однако же, не кончился серьезными результатами. Вриенний пошел дальше и у города Трая–нополя был встречен братом Иоанном, приведшим войско из норманнов и македонян. Здесь Никифор провозглашен был императором, оделся в императорские одежды, с императорской пышностью проехал через города и селения, лежавшие по пути, и в начале ноября 1077 года торжественно въехал в Адрианополь. Никифор Вриенний остался в Адрианополе, а брата своего Иоанна, которого возвел в чин куропалата и сделал доместиком схол, отправил с войском на Византию. Иоанн двинулся, по пути встречая добровольную покорность городов, а непокорных (город Ираклия, древний Перинф) принуждая к повиновению силой; он подошел к Константинополю со стороны влахернского укрепления и приготовился к осаде. Город защищаем был немногими воинами и вооруженными гражданами, под начальством Алексея Комнина и царского брата Константина. Может быть, Иоанн имел бы успех, если бы граждане не были раздражены против него за поджоги домов в городском предместье (Стеносе), произведенные, по одним (Атталиот), с ведома и по приказанию Иоанна, по другим (Вриенний), помимо его воли, некоторыми из слуг или воинов. Не видя доброго расположения к себе византийцев и находя неудобным в зимнее время продолжать осаду, он отступил с войском к юго–западу и сам с двумя отрядами расположился в городке Афире. Со стороны царя стали приниматься меры для усмирения восставших. Вспомнили о сидевшем в башне Урселе: его оттуда вывели, взяли присягу на верность Михаилу VII и, вместе с Алексеем Комнином, отправили против Иоанна, к Афиру. Иоанн, потерпев некоторый урон, переправился в Редесто. Комнин возвратился в столицу, а Урсель, идя по следам Иоанна, дошел без боя до Ираклии и занял город своим войском; отсюда он удачно действовал против Иоанна. Вместе с тем из Византии был отправлен флот[897] против Кизического полуострова, куда успело прибыть войско Иоанна Вриенния и подчинить жителей; флот имел успех, и посадив на корабли виновных, повез в столицу. Не оставлен был также без внимания претендент, сидевший в Адрианополе. Город осажден был печенегами, которые, надо полагать, двинулись по интригам из Византии, и Никифор Вриенний отделался от них, внеся лишь значительный выкуп деньгами, тканями и серебряными сосудами.[898] Но в то самое время, когда правительство Парапинака боролось с восстанием на Западе и могло утешить себя надеждой на счастливый исход, поднялось восстание на Востоке, справиться с которым ему не удалось.

Во главе восстания на Востоке встал Никифор Вотаниат, известный уже нам соперник Романа Диогена по соисканию руки Евдокии, принадлежавший к партии, враждебной Диогену. Он производил свой род от Фокидов, но производство основано было на смутном фамильном предании.[899] История знает только его деда, Никифора Вотаниата, погибшего во время похода Василия II в Болгарию, и отца, Михаила Вотаниата, участвовавшего в защите Фессалоники от болгар и в походе Василия II против абасгов.[900] Родиной Вотаниатов была фема Анатолик. Имя выступившего при Парапинаке претендента на престол, Никифора, несколько раз попадается в военной истории Византии: при Мономахе он действовал против печенегов, помогал Исааку Комнину в его восстании против Стратиотика, сопутствовал Диогену в походе на Восток, участвовал в неудачном походе кесаря Иоанна против Урселя, причем спасся бегством от участи, постигшей Иоанна, и др.[901] При вступлении на престол Диогена он управлял Антиохией; когда обнаружилась его враждебность к Диогену, он был отправлен в ссылку, но после того как враждебная Диогену партия восторжествовала и Михаил Парапинак вступил на престол, был возвращен[902] и назначен стратигом на родину, в фему Анатолик.[903]

Управляя в чине куропалата фемой Анатоликом и замыслив восстание, Никифор Вотаниат наперед рассчитал все благоприятствовавшие ему шансы и сумел ими воспользоваться лучше, чем воспользовался Никифор Вриенний. Азиатские владения Империи, кроме поводов к недовольству правительством, обусловливавшихся мерами Никифорицы, общих с владениями европейскими, имели еще особый повод в том, что правительство оказалось бессильным защитить население от турецкого разорения. Вотаниат сделался выразителем народных нужд в этом отношении и подал надежду на их удовлетворение, чем привлек к себе симпатии местных жителей.[904] Вместе с тем Вотаниат обратил серьезное внимание на столичное население и постарался заручиться сочувствием всех недовольных, тайно сносился сними, отправлял к ним хрисовулы, наполненные обещаниями,[905] и таким образом составил себе сильную партию приверженцев. В состав этой партии вошло духовенство, недовольное насильственным отнятием церковных сокровищ, много сенаторов и высокопоставленных лиц, а также более почетные горожане, игравшие потом в решительную минуту важную роль. Словом, объединились самые разнородные элементы — и аристократический, и народно–городской — в одном общем чувстве недовольства существующим правительством и в желании найти лучшее. Даже царская родня, относительно которой Ни–кифорица позаботился поселить недоверие в Парапинаке и которая поэтому имела поводы быть недовольной, не оставлена была Вотаниатом без внимания: он внушил к себе сочувствие и в ближайших родственниках царя, в его матери Евдокии, брате Константине, даже, может быть, в жене Марии.[906] Вотаниат гарантировал себя и со стороны турок: он основательно предполагал, что правительство Парапинака, пользовавшегося уже услугами турок для борьбы с Урселем и кесарем Иоанном, повторит свой опыт по отношению к нему. Он постарался предупредить своих противников и заключил с турками договор,[907] при посредничестве турка Хри–зоскула,[908] который еще при Диогене перешел на сторону греков, предварительно разбив их войско и взяв их предводителя, Мануила Комнина, в плен. Турки с начала восстания Вотаниата стали стекаться к нему,[909] благоприятствовали всем желавшим войти в сношения с Вотаниатом, и когда правительство Парапинака попыталось подкупить их, оказалось поздно: турки, бывшие на стороне Вотаниата, помогли ему так или иначе восторжествовать над теми из своих соплеменников, которые были податливы на подарки и обещания из Византии.[910]

2 октября 1077 г. Вотаниат был провозглашен своими приверженцами императором.[911] В числе первых его приверженцев было несколько власте–лей фемы Анатолика, родственников Вотаниата, а именно: Александр и Кавасила Синадины, Гудел, Стравороман и некоторые другие.[912] На следу, ющий день, 3 октября, Вотаниат предполагал двинуться к столице, но был чем–то задержан, так что даже 7 января 1078 г. оставался в феме Анато–лике.[913] Задержать его могло известие о затеваемом восстании на Западе, которое стало организовываться тоже в октябре; в Вотаниате, естествен–но, могло зародиться желание выждать, какое направление примет это восстание, чтобы сообразовать с тем свои действия. Но еще более должно было задержать Вотаниата обнаруженное со стороны некоторых влас–телей Востока противодействие ему. Против него выступили Никифор Мелиссин и Георгий Палеолог,[914] желавшие остаться верными Парапина–ку и, может быть, завидовавшие Вотаниату, считавшие и себя достойными того места, которое предвосхищал Вотаниат, — относительно Мелис–сина позднейшие события оправдывают эту догадку. Таким образом, прежде чем идти на Византию, Вотаниату предстояло завладеть некоторыми крепостями и подчинить своей власти тех, кто оказывал сопротивление. Это и было им сделано.[915] Вотаниат обходил и покорял себе города, в сопровождении Хризоскула, который служил ему посредником для переговоров с турками, помогавшими Вотаниату. Начаты были также тайные переговоры с жителями Византии. В то самое время как Иоанн Вриенний осаждал столицу, всего вероятнее в декабре 1077 г., здесь происходила усиленная агитация в пользу Вотаниата. Коснулась она и Урселя; Урсель сделал попытку бежать к Вотаниату, в город Лампу (в Ана–толике), но правительство Парапинака вовремя успело заручиться им и отправить против Вриенния. Когда осада Вриеннием была снята, агитация не переставала действовать — она находила адептов главным образом в церковной сфере, среди высокопоставленных духовных лиц. На другой день после Богоявления, 7 января 1078 г., вокруг патриарха Косьмы собралась в храме Св. Софии партия недовольных правлением Парапинака и Никифорицы, смело высказывая свое недовольство и приверженность к Вотаниату; многие из членов сената приняли участие в этом собрании. Громче и смелее других говорил Иконийский митрополит. Митрополит Иконийский был за это арестован в самом храме, но никаких дальнейших мер относительно его не было принято, что доказывает силу партии, с которой правительство принуждено было считаться и поступать крайне осторожно.[916] Правительство Парапинака, вместо того чтобы принять меры к упрочению своего положения в столице, решилось тем или другим способом освободиться от Вотаниата. К нему была послана льстивая грамота, в которой намекалось на высокое происхождение Вотаниата из рода Фокидов, указывалось на благодеяния, полученные им от царствующего государя, и предлагалось прекратить восстание.[917] Ожидать большой пользы от этой грамоты было нельзя; но она давала благовидный предлог уполномоченным византийского правительства войти в сношения с приверженцами Вотаниата и попытаться перетянуть их на сторону законного государя. Маневр не остался бесплодным: в то время как Вотаниат поднимался из Лампы, чтобы идти к столице, два подстратига изменили ему и тайно его покинули. Правительство Парапинака отправило также посольство к туркам, к их султану Солиману, предлагая большие дары с тем, чтобы турки по дороге подстерегли Вотаниата и захватили его. Турки, действительно, стали делать по дороге засады, но Вотаниат искусным движением спутал их расчеты, оставил их позади себя и направился к Никее, к которой и подступил в первых числах марта. Когда он был уже вблизи этого города, турки стали его настигать и начались стычки. Но тогда Вотаниат отправил к ним с богатыми дарами Хризо–скула и тот без труда уладил дело — турки повернули назад. Наемное войско, поставленное охранять Никею, еще за три дня покинуло город, встретило Вотаниата у Котиаея и присоединилось к нему. Мирным гражданам Никеи оставалось лишь радушно, с царскими почестями принять претендента.[918]

В Никее Вотаниат на некоторое время остановился в ожидании, пока не приведено будет к концу соглашение с турками, занимавшими пространство от Никеи до Пропонтиды, и пока его приверженцы в столице не приготовят ему беспрепятственного въезда. В Никею явились турки, во главе их сыновья Кутулмиша,[919] и заключили дружественный союз с Вотаниатом. После этого отряды претендента отправились к Халкидону и Хрисополю и заняли несколько укрепленных мест у пролива, где еще держались греки, как–то: Пилы, Пренет, Никомидию и Руфинианы. С жителями столицы начались усиленные сношения, благодаря тому, что турки не препятствовали византийцам свободно являться в лагерь Вотаниата. По прошествии некоторого времени, проведенного в таком занятии, с наступлением праздника Благовещения, 25 марта, в храме Св. Софии собрались многие из духовенства, сенаторов и простых граждан и провозгласили Вотаниата императором; заправителем дела был патриарх Антиохийский Эмилиан.[920] Парапинак находился в нерешительности, как ему поступать среди таких обстоятельств. Алексей Комнин предлагал ударить с помощью вооруженных царских телохранителей на взбунтовавшихся горожан, но мягкосердечный Парапинак не согласился. Между тем значительнейшие горожане, разделившись на товарищества, образовали своего рода дружины, подкреплены были отрядом, присланным Вотаниатом, под начальством Борилла, одолели наемную стражу и заняли дворец, после чего поставили собственных людей стеречь дворец и назначили лиц для наблюдения за порядком в городе. Это совершилось в Лазареву субботу, 31 марта. Парапинак бежал во Влахернский храм, откуда был взят, пострижен и отправлен в Студийский монастырь. Никифорица, вместе с великим этериархом Давидом, бежал в Ираклию, к Урселю. Жена Парапинака, Мария, с малолетним сыном, Константином Порфирородным, тоже вышла из дворца и поселилась на жительство в монастыре Петрии.[921] Граждане Византии отправили после того просительное послание к Вотаниату, призывая его на царство. Вотаниат продвинулся из Никеи к проливу, прибыл в Пренет, оттуда в Руфинианский дворец, но со въездом в столицу не торопился — Византия целых три дня оставалась без царя. В эти дни лагерь Вотаниата представлял оживленное зрелище: высокопоставленные и властные лица спешили из столицы к Вотаниату, чтобы заручиться его расположением; прибыли в том числе Алексей Комнин и брат низложенного императора, Константин, и приняты были весьма милостиво. Наконец, в Великий вторник, 3 апреля, Вотаниат торжественно вступил в столицу и был коронован патриархом.[922] Предшественник его занимал престол в течении 6 лет и 6 месяцев.[923]

Самый способ вступления Вотаниата на престол обусловил то направление, какого он должен был держаться в своей политике. Он взошел на престол по ступеням народного раздражения против политики Никифори–цы, опираясь главным образом на церковную партию, затем на массу лиц, так или иначе обиженных в прежнее царствование, и наконец на турок. Вотаниату предстояло с первых шагов своего царствования показать, что он будет действовать в духе совершенно противоположном предшествовавшему времени, он должен был также оправдать надежды своих приверженцев, помогших достигнуть престола, отблагодарить их за услуги и исполнить данные им обещания. Несочувствие прежней политике он выразил тем, что виновника ее принес в жертву народному гневу. Когда Никифори–ца был доставлен к нему товарищами Урселя (сам Урсель скоропостижно умер), он был отправлен в ссылку на один остров, подвергнут пытке и под пыткой умер.[924] Вместе с тем Вотаниат вызвал и сделал первым министром евнуха Иоанна, митрополита Сидского, вытесненного при Парапинаке Никифорицей.[925] Приверженцы Вотаниата получили видные и выгодные места, были осыпаны милостями. Особенно большую выгоду извлекли церкви и монастыри — новый император щедро отблагодарил духовных лиц за содействие его делу. Сыновья Кутулмиша, жившие в Хрисополе, турецкие эмиры и саларии вынесли из Византии богатые дары, золото и драгоценные ткани.[926] Сочувствие Евдокии и Константина Дуки, брата Парапи–нака, тоже было вознаграждено. Евдокия получила позволение жить с детьми в Византии, ей было дано роскошное содержание, дочери ее выданы замуж, сын Константин принят ко двору.[927]

Но удовлетворяя настроению общественного мнения и снискивая себе щедротами и милостями доброжелателей, Вотаниат едва ли мог считать свое положение на престоле прочным. Он был уже стар, телом слаб, мышцы его были вялы для войны,[928] но ум был еще достаточно светел,[929] чтобы понимать истинное положение вещей. Самым опасным для него обстоятельством было то, что корона досталась ему не по воле прежде царствовавшего государя и не имела того престижа, какой приобретается достоинством рода и крови. Разумеется, Вотаниат мог считать свою фамилию не хуже других, предъявлял даже притязания на родство с Никифором Фокой, некогда занимавшим престол, но все это для народного сознания было делом смутным, осязательных связей с царствовавшими в Византии фамилиями, своими предшественниками, Вотаниат в глазах современников не имел. Таким образом, его положение было менее счастливо, чем, например, положение Комнинов или Дук. В разных концах Империи процветали знатные аристократы, которые не хотели понять, для чего им следует покоряться Вотаниату, когда они нисколько не уступают ему по знатности, а по личным качествам, как они думали, даже превосходят. Вотаниат, желая восполнить этот недостаток и через то основать прочнее свой престол, решил породниться с царствовавшим до него домом. Когда первая[930] его жена, Бердина, вместе с ним провозглашенная императрицей, умерла, он решился вступить во второй брак: выбор его колебался между Евдокией, женой Константина Дуки, и Марией, женой Михаила Парапинака; брак со второй представлял более затруднений, чем с первой, потому что муж ее был еще жив, тем не менее выбор склонился на сторону Марии, и Вотаниат женился на ней, поощряемый кесарем Иоанном, который после этого сделался особенно близким к Марии человеком.[931] Расчет Вотаниата оказался не совсем верен. Его соперники, значительные властели, не убедились в его превосходстве и не отказались от намерения оспаривать престол в свою пользу; трудно указать государя, который в такое короткое время должен был, подобно Вотаниату, свести счеты со столькими претендентами.

Претендентство Никифора Вриенния было унаследовано Вотаниатом от предшественника. Никифор Вриенний, сидевший в Адрианополе, узнав о перевороте в Византии, решился идти к столице и домогаться престола. В его распоряжении было довольно значительное войско из македонян, норманнов и печенегов. Вотаниат желал покончить с ним миром и снаряжал несколько посольств,[932] предлагая всеобщую амнистию, Вриен–нию звание кесаря и усыновление, а его приверженцам утверждение в тех достоинствах, какие они получили от Вриенния. Во главе последнего посольства стоял царский родственник, протопроедр и великий этериарх Стравороман. Посольства не увенчались успехом. Тогда отправлено было против претендента войско под начальством новеллисима Алексея Комнина, возведенного в сан доместика. С ним двинулся и турецкий вспомогательный отряд, присланный на помощь Вотаниату его союзниками, сыновьями Кутулмиша (Солиманом и Масуром). Противники встретились между Калабрией и Месиной. Силы Алексея Комнина по численности уступали силам Вриенния, тем не менее перевес остался на стороне первого. Сначала он был приведен в затруднительное положение, войско его обратило тыл. Но печенеги и турки выручили. Печенеги Вриенния, удачно сразившись с противниками, вздумали кроме того попользоваться за счет союзников, ворвались в их аръергард для грабежа и произвели замешательство. Между тем турки подкрепили Комнина, бой возобновился и Никифор Вриенний был взят в плен руками турок, брат его Иоанн Вриенний успел бежать. Пленник отправлен был Алексеем Комнином к Вотаниату, который выслал палачей для его ослепления. Палачи встретили Вриенния в загородном увеселительном дворце, Филопатионе, и здесь ослепили. В столицу он был привезен уже ослепленный, выслушал из уст Вотаниата упрек за^озмущение и принял позорный триумф, после чего Вотаниат постарался его утешить подарками и чинами. Его соумышленники, за исключением весьма немногих, были прощены и удостоены царских милостей. Был помилован и брат Никифора Вриенния, Иоанн, который потом сделался жертвой мести одного варяга в Византии; прежде он варягу отрезал нос, а теперь варяг убил его за это.[933] Снисходительность Вотаниата к приверженцам Вриенния, помимо его гуманности, выразившейся, между прочим, в его новелле,[934] объясняется еще тем обстоятель–ством, что Вотаниату нужно было бороться с новым претендентом и для борьбы он рассчитывал заручиться силами прежнего претендента.

Новым претендентом был протопроедр Никифор Василакий, отправленный при Парапинаке на смену Вриенния в Диррахий. Он затеял восстание еще при Парапинаке, но держал свой замысел в секрете. Положением правителя Диррахия он воспользовался для того, чтобы собрать военную силу; составил войско из греков, болгар, албанцев, призвал норманнов из Италии, нанял печенегов, делая все это под предлогом предстоящей борьбы с Никифором Вриеннием. С собранными войсками он прибыл в Фессалони–ку и здесь обнаружил свои настоящие намерения в то время, когда Пара–пинак был низвергнут и место его занял Вотаниат. В числе его деятельных приверженцев были: племянник его Мануил, стратиг Гимн, Григорий Ме–симар,Тессараконтапихис, Гемист. Когда стремления Василакия сделались ясны для Вотаниата, он сначала поступил так же, как с Вриеннием, — отправил посольство, предлагая амнистию и достоинство новеллисима. Но Василакий не поддался на предложение, и Алексею Комнину, едва только окончившему войну с Вриеннием и не успевшему даже на возвратном пути дойти до Константинополя, послано было в награду за подвиги достоинство севаста[935] и вместе с тем приказ идти против Василакия на Феесалони–ку. Комнин со своим войском, подкрепленным еще бывшими приверженцами разбитого Вриенния (в числе таковых упомянут Василий Куртикий), отправился к Фессалонике и, в недалеком расстоянии от города, расположился лагерем на береку реки Вардари. Василакий решил напасть на него неожиданно, ночью. Но неожиданность не удалась, потому что Комнин через своих лазутчиков успел узнать о его плане и принять меры к тому, чтобы обратить задуманную хитрость во вред самому Василакию. После неудачного ночного нападения Василакий заперся в городе. Комнин осадил Фессалонику и вступил в тайные переговоры с гражданами и войском своего противника, кончившиеся тем, что Василакий был схвачен собственными приверженцами и выдан Комнину. Комнин отправил его в кандалах в Византию, послав туда наперед донесение об исходе дела. Из Византии отдан был приказ ослепить неудачника–узурпатора, и он был ослеплен в местности, именуемой Хемпина, между Филиппами и Амфиполем, у источника, который с тех пор стал называться (Зриоц той Bam/лкюи (источник Василакия).[936]

В то самое время, когда Комнин боролся с соперником Вотаниата, Ва–силакием, или немного спустя, летом 1079 года, неожиданно выступил третий соперник Вотаниату в лице Константина Дуки, брата низвергнутого Парапинака. Константин, во главе так называемых бессмертных, отправлен был против турок. Он должен был присоединиться к войску, ранее высланному и по малочисленности не решавшемуся вступать в сражение с турками, подкрепить его и сдерживать турецкие набеги. Бессмертные, представлявшие собой войско избалованное, были недовольны тем, что их отправили сражаться на Восток, а главное, они были привержены к Дукам.[937] Между бессмертными и Константином Дукой произошло соглашение, и едва Константин переправился из Византии в Хрисополь, он был провозглашен императором. Вотаниат принял меры к обороне, а между тем начал переговоры с бессмертными, предложил им подарки, почетные титулы и право возвратиться назад, в Византию. Переговоры увенчались успехом: войско возвратилось в столицу, выдав с головой Константина Дуку, который был пострижен и отправлен в ссылку.[938]

В конце 1080 года возмутился против Вотаниата Никифор Мелиссин, женатый на Евдокии Комниной, тот Мелиссин, которого армянские историки представляют не только претендентом, но и императором, царствовавшим после Вотаниата в течении 4–6 месяцев и свергнутым с престола Алексеем Комнином.[939] Мелиссин в одном отношении пошел по следам Вотаниата — точно так же основал свои надежды на престол на пособничестве турок; облекшись в императорские одежды, обходил в сопровождении турок малоазиатские города и заставлял признавать свою власть. Операционным своим базисом он избрал Никею. Вотаниат, вынужденный начать с ним борьбу, предложил начальство над войском Алексею Комнину. Но Комнин отказался от этой чести, ссылаясь на свое родство, могущее дать недоброжелательный повод в случае неудачи оклеветать его, Комнина. Тогда начальство было вручено протовестиарию, евнуху Иоанну. Евнух Иоанн направился к Никее с войском, осадил ее и потребовал сдачи. Осажденные обнадеживали его обещаниями до тех пор, пока не явились на выручку турки и не заставили евнуха отступить. Евнух со стыдом возвратился в столицу, а Мелиссин придвинулся еще ближе и расположился лагерем при Дамалисе.[940]