Другой ученик Кирилла был более удовлетворительным. Его протосинкелл, критянин Нафанаил Конопиос, счел за лучшее поспешно удалиться в Англию. Он также учился в Бальоле, с тем отличием, что когда он получил свою степень, архиепископ Лауд назначил его младшим каноником Церкви Христовой. Он был непоследовательным богословом. Во время своего посещения Голландии он заявил о своем намерении перевести «Институции» Кальвина на греческий язык, возможно, в качестве благородного жеста для удовольствия своих голландских хозяев, или как дань памяти Кирилла. Но в 1647 г. пуритане изгнали его из Оксфорда по причине его связей с Лаудом, или, возможно, из‑за его привычки петь акафисты по любому поводу. Кажется, он никогда ничего не публиковал, но прославился он другим. Приведем слова Энтони Вуда: «Когда он учился в Бальольском колледже, он приготовлял себе напиток под названием кофе и пил его каждое утро, и был первым, кто пил его в Оксфорде, как сообщили мне старожилы этого заведения». Коллега–студент в Бальоле, Джон Эвелин, хорошо помнил его. «Он был первым, кого я увидел пьющим кофе, — писал он, — этот обычай пришел в Англию только через тридцать лет». Конопиос закончил свою жизнь, употребляя кофе как архиепископ Смирнский.[472]

Издатель Никодим Метаксас никогда не учился в университете. Он был отправлен в Англию своим дядей, епископом Кефаллонии, но жил в среде торговых кругов своего брата в Лондоне.[473]

Эти студенты не рисковали высказываться по вопросам богословия своей Церкви, по которым у англичан существовали некоторые недоумения. Сэр Томас Роэ открыто писал архиепископу Абботу о кальвинистских взглядах Кирилла Лукариса. Но Эдвард Покок в письмах к архиепископу Лауду едва касался его богословских взглядов, подчеркивая только, что он стал жертвой интриг Рима. Последующие богословские споры в Константинополе не были известны в Англии. Следующий греческий священник, который учился в Оксфорде, Иеремия Герман, находился там в 1668–1669 гг., не имел желания обижать своих хозяев и тактично соглашался с ними по богословским вопросам.[474] Не были определенными догматические мнения и куда более выдающегося клирика, Иосифа Георгирениса, архиепископа Самосского.

Георгиренис предпринял путешествие в Англию в 1676 г., чтобы напечатать там богослужебную книгу для своей паствы. Книга так никогда и не была опубликована: Георгиренис был слишком занят другим делом. К тому времени в Лондоне образовалась значительная греческая колония, главным образом в Сити, но распространявшаяся также на Сохо, где память о ней сохраняет название Греческой улицы. Многие из этих греков были богатыми и известными, такие как личный врач Карла II, Константин Родоканаки, который умер, сделав карьеру на создании патентованного лекарства под названием «дух соли». [475] У этих греков был постоянный священник, Даниил Вулгарис, но не было здания церкви. В 1674 г. Вулгарис с еще двумя греками явился в Тайный Совет за разрешением построить в Сити церковь, очевидно, при условии, что они станут английскими подданными. Вулгарис получил подданство в марте следующего года. Но место для строительства все еще не было найдено. Георгиренис заключил контракт с главным надзирателем за зданиями, Николасом Барбоном, который предложил свое сотрудничество, а затем нашел подход к Лондонскому епископу, Генри Комптону, более всех сочувствовавшему предприятию. Но у Комптона был свой собственный приближенный строитель, Ричард Ферт, который предложил участок земли на Хоглэйн (ныне улица Чарингкросс), который он взял в аренду у пивовара Иосифа Гирла, а тот, в свою очередь, арендовал его у коронованного арендатора, графа Сент–Альбана. Участок находился в приходе св. Мартина в Полях; и Комптон убедил приход арендовать участок Гирла и передать его грекам. Георгиренис, познания которого в английском были, как он сам признавался, недостаточными, ничего не понял, а приходские власти так составили документ, что они могли взять себе землю обратно в любой момент.

Место было официально передано грекам летом 1677 г. Георгиренис уже собрал достаточную сумму для начала работ; Р. Ферт начал строительство. Король Карл II даровал 100 фунтов, а его брат Иаков (Джеймс), герцог Йоркский, хотя и был общеизвестным католиком, проявил особенную щедрость. За несколько месяцев Георгиренис собрал 15 000 фунтов. Несмотря на то, что Ферт был оштрафован за использование плохих кирпичей, поставляемых бывшим владельцем Гирлом, здание было готово к концу 1677 г. Георгиренис затем собрал дополнительную сумму на украшение и ремонт храма, опубликовав в 1678 г. краткую книгу о Самосе и других частях Греции, которые он знал. Она была переведена на английский язык «одним знакомым автора в Константинополе» — на самом деле бывшим капелланом Левантийской компании Генрихом Дентоном. Книга была посвящена герцогу Йоркскому, в благодарность за его щедрость, невзирая на то, что в предисловии говорилось о различиях Римской и Греческой церквей. Была надежда собирать регулярный доход через одного родственника Георгирениса, некоего Лаврентия Георгирениса, который прибыл в Англию со специальным методом соления макрели. Английское правительство проявляло в этом заинтересованность и было готово дать Лоренсу патент; но план не осуществился.

Церковь не была еще вполне окончена до начала 1680 г. Между тем дела пошли хуже. Один грек, слуга Георгирениса, по имени Доминико Грациано, скрылся с некоторой частью церковного капитала и уехал в Бристоль. Архиепископ завел дело против него, но, по причине своего плохого английского, он произвел слабое впечатление на бристольских судей; Гратиана был оправдан. Затем Гратиана обвинил Георгирениса в том, что тот будто был тайным папистом и похвалялся, что вскоре в бристольском соборе будет служиться месса, а когда герцог станет королем, ему будет предоставлена епископская кафедра в Англии. Обвинение пришлось кстати, поскольку воодушевление, вызванное «папским проектом», раскрытым Титом Отсом, достигло апогея, благодаря убийству наперсника Отса, сэра Эдмунда Готфрея. По просьбе Георгирениса обвинения были проверены Палатой лордов, и он был освобожден от них. Но подозрения возникли снова, когда информатор Пранс объявил, что труп Готфрея был перенесен с носилок на лошадь прямо перед греческой церковью. Георгиренис, должно быть, пожалел о своем благодарном посвящении герцогу Йоркскому.

Едва это осложнение было улажено, как архиепископ должен был предупредить общество об одном греческом священнике по имени Сицилиано, который собирал средства якобы для церкви, но на самом деле на свои непристойные нужды. Худшее, однако, было впереди. Епископ Комптон и викарий св. Мартина, оба убежденные протестанты, имели возражения против некоторых обычаев Греческой церкви и обвиняли ее в папистских наклонностях. Вероятно, они были поражены присутствием икон и почитанием, им оказываемым. Предвидя неприятности от этого, патриарх попросил посланника в Константинополе, сэра Джона Финча, чтобы церковь в Лондоне была подчинена непосредственно патриархату, подобно греческой церкви в Венеции. Узнав о практике службы в лондонской церкви, сэр Джон Финч написал в депеше от февраля 1679 г., что он считает это нежелательным. Комптон, чьи подозрения впервые появились под влиянием клеветы Гратиана и были раздуты, вероятно, викарием св. Мартина, почувствовал себя вправе вмешаться в греческую церковную службу.

Между тем Георгиренис, который, возможно, знал о враждебности викария, решил, что лучше построить церковь в Сити, где жило большинство греков, чем в Сохо. Епископ Комптон дал свое согласие. Но когда греки попытались продать здание, на которое они уже потратили 800 фунтов, то обнаружили, что их владельческие права на него были юридически несостоятельны. Приход поначалу согласился назначить юристов совместно с Георгиренисом. Но когда эти юристы оценили здание в 626 фунтов, викарий пригласил других юристов, которые оценили его в 168 фунтов, даваемых им грекам взамен «прав, на которые они претендовали». Георгиренису, который нашел покупателя, согласного уплатить 230 фунтов, несмотря на недостаточную законность оформления, было отказано. Тогда приход предложил 200 фунтов. После того как и это было отвергнуто, в начале 1682 г. викарий изгнал греков из здания и конфисковал его. Георгиренис не мог добиться никакого удовлетворения. Епископ Комптон поддерживал приход из страха, как он объяснял, что греки могут продать здание сектантам: это было как раз то, что и предпринял приход. Летом 1682 г. здание было сдано в аренду французским гугенотам, которые арендовали его до 1822 г. (Тогда оно стало часовней английских сектантов, но в 1849 г. было возвращено Англиканской церкви и снесено в 1934 г.)[476]

Греки снова остались без церкви до 1717 г., когда русский царь Петр согласился пожертвовать средства на новую греческую церковь в Лондоне. С 1731 г. в Лондоне появилось постоянное русское представительство; при нем была русская посольская церковь; в определенные недели священниками там были греки и служилась греческая литургия. Даже когда там появились русские священники и была введена славянская литургия, греческая колония посещала ее до XIX в., когда они смогли построить себе другую церковь.[477]

Архиепископ Самосский, разочарованный и неудовлетворенный, вскоре покинул страну, скорее всего, ранее 1685 г. Он уже предложил другой план. В недатированном письме, написанном, вероятно, в 1682 г., он адресовал просьбу архиепископу Кентерберийскому, Уильяму Санкрофту, чтобы тот передал ее Лондонскому епископу, о том, чтобы «двенадцать греческих студентов–богословов были здесь постоянно наставляемы и утверждаемы в истинном учении Англиканской церкви, которого учения они стали бы (с благословения Божия) способными распространителями, и так вернулись бы в Грецию, дабы проповедовать в том же духе, в котором, Ваш молитвенник надеется, что и вышеупомянутые люди будут обучаемы». Он просил архиепископа выделить средства на осуществление этого плана.[478]

Ответ Санкрофта не сохранился. Но в 1692 г. выдающийся ученый–классик, д–р Бенджамин Вудрофф, стал начальником Глочестер–холла в Оксфорде, обанкротившегося и пустого учреждения, которое в 1714 г. было реорганизовано как Ворчестер–колледж. Через несколько месяцев после своего назначения, в августе 1692 г., он лично явился перед правлением Левантийской компании в Лондоне с просьбой предоставить греческим студентам, направлявшимся в Англию, свободное право плавания на кораблях компании. Компания не возражала, но поручила д–ру Вудроффу разработать полный проект. Это заняло у него некоторое время. Его трактат «Проект колледжа для образования в университете юношей, принадлежащих Греческой церкви», подлинная рукопись которого хранится в библиотеке Ламбетского дворца, не имеет даты; но только 3 марта 1695 г. д–р Вудрофф смог отправить Константинопольскому патриарху Каллинику II определенное приглашение командировать нескольких юношей.

Согласно проекту, Греческий колледж должен был располагаться в одном из зданий, принадлежащих Глочестер–холлу. Когда оно было готово, то могло принять двадцать студентов, прибывающих ежегодно в группах по четыре человека для обучения в течение пяти лет. Патриархи Константинопольский и Антиохийский должны были выбирать кандидатов с согласия представителей Левантийской компании в Константинополе, Смирне и Алеппо. Окончательное решение принимала компания; однако не было дано указаний, как отбирать кандидатов–соперников из различных регионов. По прибытии в Оксфорд студенты должны были обучаться древнегреческому языку в первые два года, а затем латинскому. Сначала они должны были изучать Платона, Аристотеля и других классических авторов, а затем ранних греческих отцов Церкви, особенно тех, которые писали толкования к Библии. Что касается одежды, им предписывалось «носить самое серьезное из того, что носят в их стране». О каждом из них должны были посылаться годичные отчеты Лондонскому епископу и управляющему Левантийской компанией. К сожалению, материальное обеспечение осталось неопределенным.

Письмо д–ра Вудроффа к патриарху, в котором содержался экземпляр проекта, было написано на изящном греческом языке. В нем говорилось в теплых и даже подобострастных тонах о том, как многим обязана Англия классической и христианской греческой образованности в области искусства, наук и богословия. Пытаясь выплатить долг, писал он, «мы организовали в Оксфорде общий колледж, нашу знаменитую академию, подобно тому, как некогда Афины были вашей знаменитой академией».

Патриархат и Левантийская компания были готовы сотрудничать. Патриарх был польщен; а компания, вероятно, надеялась, что даже если студенты не станут священниками, они будут полезны в качестве драгоманов–переводчиков, в которых была нужда. Первые студенты прибыли в октябре 1698 г. Их было, вероятно, только трое, потому что в марте следующего года Левантийская компания выделила сумму в 40 фунтов для перевозки пяти греческих юношей в предстоящее лето. По меньшей мере двое из первого набора хорошо учились. В конце 1702 г. они обратились с просьбой вернуться домой, и им было выделено по двадцать пять талеров каждому на проезд и перевозку книг. В конце 1703 г. еще троим была субсидирована такая же сумма, а также 27 фунтов, которые были выданы им во время их ареста в Грейвсэнде за деньги, оставшиеся неуплаченными за их проезд из Ливорно. Через несколько дней четвертому студенту было разрешено возвратиться домой.