Приведенный указ, очевидно, дышит благоволением к христианам. Он устранял казни христиан, которые до этих пор совершались из послушания безрассудным и буйным требованиям черни; указ требует суда над христианами только вследствие доноса, предъявленного от каких‑либо определенных лиц, обязавшихся доказать справедливость доноса, как это требовалось и императором Траяном, с тем существенным отличием от законоположения Траяна, что этот последний не полагал наказаний за ложный, клеветнический донос на христиан, между тем Адриан именно требует наказания для ложного доносчика. Теперь уже, конечно, не всякий мог вследствие каких‑либо своекорыстных видов или личной вражды доносить на христианина. Христианин мог оправдаться — и беда грозила доносчику. Одно остается неясным в законе, и самое важное: что нужно разуметь под преступлением христианина, вследствие которого донос мог иметь силу, — самое ли исповедание христианства или же лишь преступление вообще, преступление против государства и общественных нравов. Указ прямо не определяет этого, но если бы он имел последний смысл, то есть что должно доносить на христиан лишь вследствие вообще преступления в гражданском смысле, то он был бы решительно благодетелен для христиан: он объявлял бы христианство религией дозволенной (religio licita). Но так как это точно не было определено, то указ, хотя и был выражением благоволения верховной власти к христианам, однако значение его для христиан было условным*. Указ, впрочем, и при его неопределенности не остался бесплодным для христиан. По крайней мере, Неандер** в одном свидетельстве Тертуллиана*** усматривает доказательство, что некоторые проконсулы, более точные в исполнении законов и не чуждые расположенности к христианам, прилагали к делу разбираемый указ Адриана в Африке. Именно Тертуллиан говорит, что в его время проконсул Веспроний Кандид одного представленного ему христианина отпустил на свободу под тем предлогом, что противозаконно было бы судить представленного ему христианина в угоду шумной толпе. Тот же Тертуллиан замечает, что другой проконсул, Пуденс, узнав из протоколов, на основании которых переслан был к нему для суда какой‑то христианин, что он схвачен бушующей толпой, освободил его, заявив, что он не может подвергать суду такого человека, который не имеет определенного обвинителя. Из этих фактов можно заключать, что закон Адриана не оставался без действия. Недаром христианские сивиллисты**** и апологеты говорят об Адриане с такими похвалами и с такими чувствами признательности. Христианские сивиллисты называют его"прекрасным мужем, человеком, которому все было понятно, таким, который дал благое направление делам и на будущее время"; и при другом случае представляют его щедролюбивым, религиозным, царем,"даровавшим продолжительный мир","рачителем справедливости и законности"*****. Из апологетов хорошо отзываются об Адриане Иустин****** и Тертуллиан*******. Последний указывает на его гуманные чувства и утверждает, что он не следовал в отношении христиан примеру прежних жестоких императоров, почему и лишал значения те законы, которые изданы были во вред христианству.

______________________

* Должно сказать, что не все ученые признают этот закон Адриана подлинным. Подлинным его признают: Неандер (Allgem. Gesch. der Relig. und Kirche. Bd. 1. S. 56. Gotha, 1856), Визелер (Die Christenverfolg. der Casaren. S. 18), Вагенман (Herzog. Encykl. Bd. V. S. 504), а также Гизелер, Ваддингтон, Отто. Не признают его подлинным: Овербек (Studien zur Geschichte der alten Kirche. Schloss‑chemnitz, 1875.1. S. 148), Обэ (Op. cit. P. 268–269), Кейм (Rom und das Christenth. S. 560–561), который даже очень старательно доказывает, когда и при каких обстоятельствах возникла фальсификация, понапрасну тратя свою эрудицию. Возражения писателей, не признающих подлинности Адрианова толерантного указа, не сильны.

Те же скептики–исследователи в доказательство неподлинности указа ссылаются на некоторые неточности в формулировании указа, свидетельствующие будто бы о его подделке; но нужно помнить, что указ дошел до нас лишь в приблизительно точной копии у церковных писателей, но не в своем первоначальном виде; в первоначальном виде не дошло до нас ни одного указа, благосклонно относящегося к христианам и явившегося во II и III веке.

** Allgem. Gesch. I, 56.

*** Ad. Scapulam, cap. 4.

**** Понятие о христианских сивиллистах будет дано несколько ниже.

***** Oracula Sibyllina. Lib. V, vers. 48–50; Lib. X, 165–175. Издание Friedleb'a. Leipz., 1852.

****** I апология, гл. 68.

******* Apolog., cap. 4 et 5.

______________________

Политику мира в отношении к христианам продолжает и преемник Адриана Антонин Пий (138–161 гг.). Это был лучший из римских государей, украшенный многими добродетелями, дорожащий жизнью своих подданных. Марк Аврелий рисует самый прекрасный образ этого императора в своих"саморазмышлениях". Кротость, говорит он, соединялась в нем со зрелостью в суждении, он презирал суетную славу, ни во что ставил пустые почести. Ревность к общественному благу одушевляла его всегда. Льстецы всякого рода не могли увиваться вокруг него, пока он царствовал. Он не питал никакого суеверного страха пред богами*. Милосердием и добротой сердца он мог спорить с Титом, которого считали в язычестве идеалом в этом отношении. По свидетельству историка Капитолина,"все восхваляли его за милосердие и религиозное чувство";** о нем рассказывают, что когда питомец его Марк Аврелий проливал слезы, потеряв преданного ему человека из низшего класса, и когда кто‑то заметил ему, что неприлично так плакать о потере человека, которого легко заменить, то Антонин Пий сказал:"Оставьте его, он исполняет долг человеческий; ни порфира, ни философия не могут остановить человеческих движений сердца"***. Этому же императору приписывают изречение, что"лучше сохранить жизнь одного человека, чем убить тысячу врагов"****. Всякого рода клеветничество во время его царствования не находило ни малейшего поощрения. Такой характер императора требовал с его стороны мирных, толерантных отношений к христианам, какими он и заявил себя действительно. К таким отношениям, быть может, расположила его и знаменитая апология Иустина Философа, поданная этому государю. Кроткий ко всем и"доступный для всех"*****, Антонин Пий, вероятно, притом же тронутый ходатайством Иустина, не отказал в своем благоволении и христианам. Апология Иустина дышит мужеством и достоинством. В это время, когда не умели полагать различия между истинной почтительностью и низким угодничеством, она, апология Иустина, представляла явление чрезвычайное. Иустин в своей апологии не становится в положение просителя, который вымаливает благоволение властелина. Нет. Проникнутый сознанием величия дела, какое он защищает, он выступает с авторитетностью, во имя вечной, в лице христиан попираемой справедливости."Я подаю вам свою записку, — заявляет Иустин, — не с тем, чтобы льстить вам или говорить в ваше удовольствие, но чтобы требовать у вас справедливости, какую предписывает разум. Наша просьба ни неразумна, ни дерзка. Мы ничего другого не требуем, кроме того, чтобы жалобы на нас строже исследовались, и если они будут находимы основательными, наказывали бы нас как следует — строго; но если они останутся недоказанными, то здравый разум не велит по одной молве оскорблять людей невинных или лучше самих себя, когда вы действуете не по справедливости, а по страсти. Наша обязанность объявлять о наших действиях и учении, чтобы мы не были ответственны за преступления, в которых нас обвиняют невежество и слепота;****** ваша же обязанность, которую предписывает вам разум, — это исследовать дело и поступать, как следует хорошим судьям. Властители (άρχοντες), которые предпочитают пустые толки истине, то же, что разбойники в пустыне (λήσται έρημία). Не поступайте как с врагами с невинными людьми и не осуждайте их на смерть"*******. Голос Иустина, смелый, правдивый, решительный, взывающий к истине и справедливости, можно полагать, дошел до сердца императора, хотевшего лучше щадить жизнь одного человека, чем убивать тысячу врагов, и враги язычества, христиане, действительно нашли себе защиту в Антонине Пие. Несправедливости, совершавшиеся против христиан, вследствие предубеждения язычников против последователей новой религии, побудили Антонина Пия обнародовать несколько рескриптов в пользу христиан. По всей вероятности, указ Адриана, по своей неопределенности, не имел того значения для жизни христианского общества, какого можно было ожидать от него.

______________________

* Кн. I, гл. 13. Рус. пер. 1882.