* То есть, если считать, что 2–го ксантика значит 23 февраля, как обыкновенно думают.

______________________

9) Наконец, рассмотрим статью Ульгорна, помещенную в известной Реальной Энциклопедии Герцога, под заглавием"Поликарп"(Uhlhorn. Polycarp. Real‑Encyklopadie von Herzog. Band XII, 1883). Ульгорн в некотором смысле подводит итоги всего сказанного в литературе по занимающему нас вопросу — о мученичестве Поликарпа. Этот ученый в особенности останавливается на двух сторонах предмета: когда возникли акты Поликарпа и когда пострадал Поликарп. Рассматривая первую сторону предмета, Ульгорн ратует против тех скептических ученых, которые относят появление актов к III веку. Так, он указывает, что нельзя относить появление актов, как иногда делают это, ко времени значительно позднему по сравнению с кончиной Поликарпа на том основании, что в актах употребляется выражение"кафолическая Церковь"; ибо, говорит Ульгорн, это выражение не было чем‑либо неслыханным и около 167 года. Или: на возражение, что тот вид почитания мучеников, какой заметен в актах, не соответствует эпохе II века, Ульгорн отвечает, что, напротив, в актах изображено такое почитание мучеников, какое было действительно в середине II века и т. д. Он, Ульгорн, соглашается, что акты Поликарпа, дошедшие до нас в полном виде, независимо от Евсевия, носят на себе следы небольших интерполяций, но что акты в том виде, как они находятся у Евсевия, несомненно произошли от общества смирнского и возникли немного времени спустя после смерти Поликарпа. О времени смерти Поликарпа Ульгорн судит сообразно с церковным предписанием и направляет свою речь против известных воззрений Ваддингтона. Изложив кратко воззрения Ваддингтона, Ульгорн говорит, что Кодрат был проконсулом Азии в 155–156 годах, это не может доказать Ваддингтон, не прибегая ко многим гипотезам, которые считаются очень спорными. Притом нельзя с такой легкостью устранять указания Евсевия на время смерти Поликарпа (166 год), как это делают Ваддингтон и его последователи. Едва ли мыслимо, чтобы Евсевий мог так грубо ошибиться, как допускает Ваддингтон. Ошибиться на целых одиннадцать лет в счете и отнести смерть Поликарпа вместо царствования Антонина Пия к царствованию Марка Аврелия. Ульгорн указывает далее, как с вычислениями Ваддингтона не мирится известный факт посещения Поликарпом Рима во времена папы Аникета. Ученые, следующие Ваддингтону, всячески стараются примирить этот факт с теорией Ваддингтона, но, по суждению Ульгорна, совершенно неудачно. А главное, говорит Ульгорн, вычисления Ваддингтона примыкают тесным образом к так называемому appendix'y актов, но этот appendix есть позднейшая приставка и не имеет никакого значения. Сами акты не называют по имени проконсула, при котором пострадал Поликарп, и сообщают лишь одно указание на время смерти Поликарпа, а именно, что он умер в Великую субботу. Имя проконсула — Кодрат, месяц и день кончины Поликарпа — 2–е ксантика, это находится в appendix'e и лишено научного значения. Вообще, Ульгорн того мнения, что годом смерти Поликарпа нужно признать 166 год, а днем его смерти — Великую субботу.

Мы изложили все наиболее замечательное, что нам известно в западной литературе относительно мученической кончины св. Поликарпа, а также слегка коснулись и того, что высказано выдающимися писателями по этому вопросу, хотя высказанное ими и не представляло собой ничего особенно замечательного. Из вышесказанного для нас становится ясно, что литература о Поликарпе в последнее время достигла значительного оживления. Причиной этого оживления стало известное исследование Ваддингтона. Мы видим, далее, что воззрения, высказанные Ваддингтоном, вначале приняты учеными очень доверчиво и увлекли их за собой, но такое доверчивое отношение к воззрениям Ваддингтона и увлечение ими продолжалось недолго. С течением времени стали возвышаться голоса, отвергающие научное достоинство открытия Ваддингтона, и притом эти голоса принадлежат таким серьезным ученым, как Кейм, Визелер, Ульгорн, даже можно сказать, что в настоящее время открытие Ваддингтона потеряло вес в ученом мире. Древнее предание, опирающееся на такие авторитеты, как Евсевий и Иероним, — предание, что Поликарп пострадал в царствование Марка Аврелия в 166 или 167 году, снова получило силу и значение. Важный урок для новаторов в церковно–исторической науке!

Но мы сказали выше, что исследование Ваддингтона вызвало науку, кроме рассмотрения вопросов чисто хронологических, еще на рассмотрение многих других вопросов, соединяющихся с представлением о мученической кончине Поликарпа. Мы видели, как решались эти вопросы в науке. Некоторые из результатов, к каким пришли ученые исследователи, без сомнения ценны и, по всей вероятности, станут прочным достоянием науки. После тех всесторонних исследований, с которыми мы имели дело выше, едва ли может быть сомнение в том, насколько по своим достоинствам текст актов Поликарпа, сохраненный Евсевием, выше, ценнее текста актов Поликарпа, дошедших до нас независимо от Евсевия. Изо всех других редакций актов Поликарпа может встать рядом с текстом Евсевия лишь редакция, находящаяся в нашей Московской Синодальной библиотеке. Достоинство ее в том, что она ближе других к тексту Евсевия. Учеными, писавшими в последнее время, ясно также доказано, что так называемый appendix актов, или 21 и 22 главы их, произошли не одновременно с прочим текстом актов. Appendix произошел позднее самих актов и потому имеет мало историко–научного значения. Достоинство и значение appendix'a, как равноценного с самими актами, доказывают лишь те писатели, которым дорого открытие Ваддингтона (например, Ренан), потому что воззрения Ваддингтона имеют в appendix'e одну из своих опор. К числу важных результатов, достигнутых наукой, нужно относить и то, что теперь уже никем не разделяется мнение, что акты Поликарпа (собственно, первые 20 глав) написаны в год смерти Поликарпа, как думали прежде. Акты написаны не тотчас после смерти Поликарпа; но когда именно: во времена гонения Деция — Валериана или же в то время, когда жили некоторые свидетели мученической кончины Поликарпа? Без сомнения, нужно принять последнее мнение как вероятнейшее. Это мнение разделяется солидными учеными, да к тому же оно, это мнение, опирается на сам текст актов. ("Мы увидели и пересказали другим, быв для сего сохранены сами" — говорят о себе составители. Гл. 15.) Что же касается до возражений, вследствие которых иные ученые хотят приписывать происхождение актов III веку (Кейм, Липсиус), то эти возражения не имеют особенной силы и свидетельствуют об излишнем скептицизме возражателей. К числу более сильных доказательств, вследствие которых происхождение актов относят к III веку, принадлежат два следующих: говорят, что будто в актах есть указание на чрезмерное почитание мучеников, которое появилось в III веке и какого не было во II веке; будто бы в актах порицается это чрезмерное почитание мучеников, переходившее в обожение (adoratio), и внушается довольствоваться просто почитанием (veneratio); таково мнение Ревиля. Но справедливо, вопреки подобных возражений, замечает Ульгорн, что почитание мучеников, как оно выражается в актах, совершенно соответствует эпохе II века. Ведь трудно доказать вообще различие между почитанием мучеников во II и III веках. Это почитание было в том и другом веке одинаково. Да и спрашивается: когда почитание мучеников переходило в adoratio, как утверждает Ревиль? Очень часто критики, для доказательства сравнительно позднего происхождения актов, ссылаются на то, что здесь несколько раз (по Ревилю, пять раз) употребляется выражение"кафолическая Церковь", которое будто бы стало входить в употребление лишь к концу II века. Это возражение очень нетрудно устранить. Возражателям, без сомнения, известно, что выражение"кафолическая Церковь"(καϑολική έκκλησία) встречается в 8–й главе послания Игнатия Богоносца к смирнянам. Правда, возражатели скажут: послания Игнатия не подлинны. Но ведь не относят же они происхождение их к III веку? Значит, послание Игнатия, во всяком случае, сохраняет свою доказательную силу против возражателей. Затем, в сочинении неизвестного писателя против монтанистов, из которого Евсевий приводит выдержки (V, 16), есть выражение ή έκκλησία спрашивается, много ли отличается это выражение от выражения: καϑολική έκκλησία? Наконец, в так называемом Мураториевом фрагменте, относящемся почти к тому же времени, что и акты Поликарпа, встречаются выражения такого рода: in honore tamen ecclesiae catholicae, in catholicam ecclesiam. Этого, кажется, вполне довольно, чтобы на основании вышеуказанного признака не отодвигать слишком далеко от времени смерти Поликарпа время происхождения его актов.

Насколько достоверны акты Поликарпа по своему содержанию? На этот вопрос ученые отвечают неодинаково. Одни находят в них весьма мало достоверного (Липсиус), другие весьма мало недостоверного (Визелер). Последние неохотно признают правдивыми рассказы актов, запечатленные характером чудесного. Но такое непризнание достоверности рассказов последнего рода зависит не от качества документов, а от самого принципа протестантов, чуждых веры в послеапостольские чудеса. Нельзя, однако, не заметить, что стремление некоторых ученых (например, Гильгенфельда и Визелера) дать рассказам о чудесах, о которых говорится в актах, объяснение, которое бы примиряло и протестанта с этими чудесами, иногда выходит слишком вычурно и ненатурально. Таково объяснение"благовония"при кончине Поликарпа в некоем духовном смысле.

Во всяком случае, нельзя не признать того, с какой всесторонностью и полнотой разработаны вопросы о кончине Поликарпа в западной науке. Между тем как в нашей богословской литературе почти нет никаких научных трудов о кончине Поликарпа, в западной же науке этому предмету посвящена обширная литература. Должно быть, не пришло еще то время, когда наша наука всесторонне и широко примется за это дело.

II. Марция (Эпизод из истории христианства времен царствования Ком мода, II век)

Марция, находившаяся в весьма близких, интимных отношениях к языческому императору конца II века, Коммоду, известна в качестве покровительницы и благодетельницы римских христиан того времени. Этот факт достаточно прочно засвидетельствован историей и никаких споров он не возбуждает. Но что побуждало Марцию относиться с симпатиями к христианам: была ли она сама христианкой или имела к нему лишь некоторое расположение и наклонность — этот вопрос в новейшей исторической литературе решается далеко неодинаково.

Посмотрим, как решается он в новейшей ученой литературе, причем будем иметь в виду исключительно литературу западную, преимущественно французскую, так как в нашей литературе — сколько знаем — не было никаких попыток изучить указанное явление.

Остановимся своим вниманием прежде всего на этюде французского ученого Адольфа Де–Селенэ (Ceuleneer) под заглавием"Марция, фаворитка Коммода"(Marcia, la favorite de Commode), напечатанном во французском журнале Revue des questions historiques, 1876, 1–er Juillet. P. 156 — 168.

Передадим главное содержание этого этюда. Автор пишет:"Все занимавшиеся первоначальной историей Церкви утверждали, что император Коммод, несмотря на все его жестокости по отношению к гражданам всякого ранга и состояния, позволял христианской Церкви наслаждаться относительным миром: в течение тринадцати лет царствования Коммода история едва–едва насчитывает двух–трех мучеников, заплативших своею жизнью за исповедание Христа". Дион Кассий (быть может, значительно приукрашенный позднейшим излагателем известий Диона — Ксифилином), находя себе в настоящее время подтверждение и пояснение в"Философуменах", рассказывает, что Коммод имел метрессу по имени Марция, которая, будучи очень расположена к христианам, пользовалась своим влиянием на императора на благо христиан. Анонимный автор"Философуменов"со своей стороны не довольствуется такого рода общим утверждением: он указывает определенный факт, служащий опорой этого воззрения на Марцию. Конкубина Коммода, говорится в этом памятнике, по имени Марция, имея религиозные чувства, захотела сделать доброе дело. Она пригласила к себе тогдашнего епископа Римского, блаженного Виктора, и спросила у него имена тех исповедников, которые сосланы на каторжные работы в Сардинию. Виктор указал ей имена всех исповедников, за исключением Каллиста, о дурном поведении которого он знал. Марция, пользовавшаяся любовью со стороны Коммода, выпросила у этого последнего письмо, заключавшее в себе амнистию исповедникам и вручила это письмо старому евнуху (?), по имени Гиацинт. Этот Гиацинт отправился в Сардинию, предъявил царское повеление прокуратору провинции и освободил всех исповедников, исключая Каллиста. Но Каллист бросился ему в ноги, со слезами умоляя оказать и ему милость. Гиацинт, тронутый его мольбами, убедил прокуратора дать свободу и этому узнику, поставляя на вид то, что Марция его воспитанница и что он, Гиацинт, поэтому берет на себя ответственность за освобождение Каллиста. Прокуратор, убежденный этими словами, освободил Каллиста в одно и то же время с прочими осужденными. (Этот факт, по мнению Селенэ, произошел в 192 году.) Вот два свидетельства, замечает сейчас названный автор, которые единственно и сообщают сведения о симпатиях Марции к христианам. Многие писатели, объясняя причину подобного рода симпатий Марции, делают то заключение из вышеупомянутых свидетельств, что Марция была действительно христианкой. Барон де Витте (написавший сочинение о христианстве некоторых римских императриц), принимая во внимание слово φιλóϑεος, употребленное автором"Философуменов"в приложении к Марции, склонен допускать, что эта женщина исповедовала религию Христа, а Амадей Тьери (в сочинении"История Галлии под римским владычеством") думает, что она была новообращенной христианкой или, по крайней мере, родилась в христианской семье. Бароний довольствуется тем, что, перефразируя текст Диона, говорит, что Марция была christianorum studiosissima. Аббат Дарра (Darras) дает такое объяснение (в его"Истории Церкви") симпатий Марции к христианам, с которым невозможно согласиться, так как оно не находит для себя опоры ни в одном древнем свидетельств и представляется произвольным мнением."Христиане, — говорит Дарра, — столь преследуемые в царствование Марка Аврелия, сделались, после известного чуда с громоносным легионом, предметом общественного уважения. И фаворитка Коммода, при ее порочной жизни, не имела лучшего средства примирить с собой общественное мнение, как объявив себя покровительницей христиан". Шампаньи высказывал сомнение касательно принадлежности Марции к христианству, а де Росси совсем отрицает, чтоб эта фаворитка могла быть христианкой; но, с другой стороны, Ленорман, Фридлендер и другие писатели готовы утверждать, что эта женщина бесчестных нравов была действительно христианкой.

Перечислив разного рода воззрения на Марцию, Селенэ затем переходит к раскрытию собственного взгляда на вопрос. Автор является противником мнения о принадлежности Марции к Церкви. Он пишет:"Утверждающие с уверенностью, что Марция была христианка, хотят видеть в ней жертву, закланную на алтаре любви с целью содействовать распространению христианской религии без препятствий. Погрязать в пороке для того, чтобы открыть возможность для проповеди о целомудрии, — это, однако же, слишком очевидное противоречие. Тем не менее подобного рода очевидность не препятствует одному французскому писателю воскликнуть следующим образом:"Новая религия существовала уже в городах, в армии и достигла престола, отвела глаза императору (Коммоду) и сумела отвлечь его от жестокости. Но какой дорогой ценой, какими жертвами достигла она этой цели! Марция, воспитанница св. Илария (Гиацинта?) была брошена на императорское ложе, и только ради нее святой (?) получил милость для осужденных и амнистию для сосланных"".