В Муроме после святого Глеба христианство довольно долго не утверждалось. Оно стало проникать туда, вероятно, из соседней Черниговской области, в которую Муромская земля вместе с Рязанской сначала входила как часть Черниговского удела. Оттуда же и, вероятно, раньше Муромской, стала усваивать христианство и Рязанская земля, которая была ближе к княжескому Черниговскому столу и епископской кафедре. В Муроме в 1096 г. уже стоит Спасский монастырь  [75], который, конечно, и сам способствует распространению христианства. Но пока не появляются в Муроме свои удельные князья, христианство держится там еще слабо, так что первый муромо–рязанский князь Ярослав–Константин Святославич (внук Ярослава 11096— 1129 гг.) должен был вступить в открытую борьбу с языческой партией, когда захотел крестить народ. В этой борьбе он лишился сына своего Михаила, и самому ему грозила смерть от взбунтовавшейся толпы; но мужество и энергия его взяли верх. Жители Мурома были торжественно крещены в Оке, поставлены были церкви в Муроме и других городах, и всюду народ был приводим к крещению. Усиление княжеской власти в Муроме, естественно, должно было благотворно отразиться на распространении христианства в Рязанской земле, которая досталась в удел муромскому князю  [76]. В 1207 году упоминается уже собственный рязанский епископ  [77], который жил в нынешнем селе Старой Рязани [от города Рязани в 50 верстах вниз по Оке].

У вятичей [вятичи жили в Северном углу Черниговской губ., восточной половине губ Орловской и южной — Калужской] и радимичей [радимичи занимали восточную половину губ Могилевской], вероятно, христианство стало успешно распространяться с того времени, как они окончательно утратили свою самостоятельность и подчинились черниговским князьям (в конце XI в.). К ним христианство передавалось отчасти, вероятно, из Курска и других соседних городов, которые были крещены еще до половины XI в.  [78], и из Черниговской области и отчасти, несомненно, было занесено нарочитыми миссионерами из Киева. Сохранилось известие об иноке Киево–Печерского монастыря преподобном Кукше, который вместе с учеником своим Никоном обходил поселения вятичей и проповедывал им о Христе, сопровождая свою проповедь чудесами (около половины XII в.). Многие действительно крестились; но упорные язычники составили заговор и убили проповедников. После них нужно было потрудиться многим другим, пока не уничтожилось в данных областях язычество. А это случилось, если верить позднейшему преданию, не раньше половины XV в.  [79].

Насаждению христианства у северных инородцев способствовали новгородцы, которые основывали среди них колонии или иногда нарочито отправляли миссионеров. Прежде всех подвергались обрусению ближайшие к Новгороду корелы и ижорцы. Вместе с обрусением проникало к ним и христианство; но, впорочем, особенно успешно оно распространялось между ними в конце домонгольского периода, когда в 1227 году новгородский князь Ярослав Всеволодович послал к ним миссионеров–священников, которые, по словам летописи, крестили множество карелов — без малого всех  [80]. У эстов и латышей в XII в. проповедуют псковские священники, а затем и полоцкие князья заботятся о насаждении там христианской веры. У чуди западно–двинской в первой половине XI в. (1030 г.) Ярослав Киевский строит город Юрьев–Дерпт с церквами; как он сам, так и его преемники стараются о насаждении христианства в его окрестностях. У Заволоцкой (северо–двинской) чуди в XII в. мы видим новгородские колонии с монастырями, которые, конечно, знакомили туземцев с христианством. В пределах древней Пермской области (Биармии), при слиянии рек Сухоны и Юга около Устюга, как кажется, в XII в., стоял Троицкий Гледенский монастырь, а в самом Устюге в 1212 г. построен Архангельский  [81]. В 1174 г. Новгородская вольница в области р. Камы завладела Балвановском и Каршаро–вом, построила Хлынов (нынешнюю Вятку) на р. Вятке, воздвигла во всех этих городах храмы и стала насаждать в окрестностях христианство. По преданию, в 1147 г. пришел из Киевской Глушевской обители в Вологду преподобный, основал там на берегу ручья Кайсарова Троицкий монастырь и в продолжение 30 лет трудился, водворяя христианство в этой стороне  [82]. Впрочем, во всех означенных областях христианство за настоящий период, лишь пуская корни, не подавило собой язычества и только впоследствии через постепенное обрусение инородцев восторжествовало над ним.

Еще слабее были успехи христианства у соседних народов — половцев, жидов, литовцев и приволжских болгар. У них большей частью встречаем мы отдельные случаи обращения в христианство.

Половцы еще при святом Владимире подошли к юго–восточным окраинам Руси, в XI в., заняли пространство от Днепра до Волги и часто делали набеги на южнорусские города. Предкам нашим тяжело приходилось во время этих набегов; поэтому они смотрели на половцев, как на своих злейших врагов. Ждать нарочитых миссий к половцам было трудно, пока не улеглась эта вражда к ним. Христианство поэтому проникает туда прежде всего путем враждебных столкновений захваченные в плен половцы знакомились с христианством и принимали его; например, многие из пленных в 1169 году половцев приняли на Руси крещение и даже схиму  [83]; русские пленники также знакомили с христианской верой половцев в их собственной земле и некоторых располагали ко крещению. Например, инок печерский, преподобный Никон Сухой, в один из набегов (в конце XI в.) был захвачен половцами в плен. Три года томили его в заключении и в предупреждение бегства подрезали ему на ногах жилы; однако, согласно своему предсказанию, он чудесным образом был перенесен в Печерскую обитель. Этот случай до того поразил половчанина, у которого Никон был в плену, что тот со всем семейством принял крещение  [84]. Когда начались мирные переговоры русских князей с половцами, открылся и иной путь к распространению между ними христианства. Русские князья вступали в родственные связи с половецкими; например, Святополк II (1094 г.), Юрий, сын Владимира Мономаха (1107 г.) и Святослав Ярославич Черниговский (1074 г.) женились на половчанках, которые принимали христианство и, вероятно, способствовали водворению его у половцев  [85]. Половецкие посольства стали приходить иногда на Русь  [86]; половецкие воины часто стали биться против какого–либо врага в одном войске с русскими, как их союзники  [87]. Все это очень способствовало водворению христианской веры в половецкой земле. С половины XII в. даже в княжеских половецких фамилиях его христиане, например, Мурат (1132 г.)  [88] и Батый, или Бастый (1224 г.)  [89]. С этого же времени знатные половчане–христиане спокойно уже могли проживать в своей земле, между тем как в конце XI в. были вынуждены уезжать на Русь половчанин, владелец Никона Сухого, в конце XI или начале XII в. крестившись, остался на Руси, а половчанин Василий в 1147 г. является свободно во главе половецкого посольства к Святославу под Неринском  [90]. Значит, христианская проповедь в половине XII в. оказала некоторый успех в половецкой земле. Когда татары стали теснить половцев в конце данного периода, они начали переходить на Русь и креститься целыми массами; так было, например, в 1224 г. после первого нашествия на них татар [91].

Из южной Руси христианство переходило иногда и к крымским евреям. Так в конце XI в. некоторые из них крестились по следующему случаю. Половцы продали одному корсунскому жиду захваченного в плен пр. Евстратия с тридцатью другими печерскими иноками. Тот замучил голодом всех сотоварищей Евстратия, а самого его в день Пасхи распял на кресте, подверг посмеянию и наконец пронзил копьем. Смерть мученика сопровождалась чудесами и предсказанием грозы Божией на жидов. В скором времени предсказание сбылось, и некоторые из испытавших эту грозу обратились но Христу  [92].

Главным образом, кажется, из южной же Руси, и именно из Галицко–Волынского княжества, христианство стало сообщаться и соседней с ней на западе Литвой. За данный период известны даже 4 князя, принявших христианскую веру Гинвил — Георгий (†t 1199 г.), сын его Борис († 1206 г.), сын этого последнего Рогвольд — Василий († 1223 г.) и, наконец, его сын Глеб  [93]. Но впрочем едва ли в данный период христианство распространилось в Литве очень широко.

Из Северной Руси христианство передавалось на восток приволжским болгарам. Они еще раньше находились в торговых сношениях с Русью и знакомились с христианством. Теперь, когда выдвинулись и разбогатели соседние северные княжества и между ними особенно Владимиро–Суздальское, сношения эти становятся удобнее и чаще вместо отдаленного Киева болгары начинают торговать с соседним Владимиром; сами ездят сюда и у себя принимают русских купцов. Отсюда легче стало им знакомиться с христианством. Об Андрее Боголюбском (во второй половине XII в.), при котором особенно поднялось Суздальское княжество, известно, что он приказывал всех приходивших к нему гостей (купцов) — болгар, жидов [живших, вероятно, между болгарами] и язычников [вероятно, мордву и черемис, живших в Болгарской земле] — водить в церковь и ризницу, пустъ смотрят на истинное христианство и крестятся, что и бывало, — многие крестились  [94]. Под 1229 — 30–м годами называется даже по имени один крещенный болгарин, и именно святой мученик Авраамий. Но подобные случаи обращения болгар в христианство были для всего настоящего периода исключительными. Магометанский фанатизм в них был еще слишком силен, чтобы свободно поступились они магометанством в пользу христианства. До самого конца этого периода они враждебно относятся к тем из своих, которые изменили вере Магомета, ласками и насилиями понуждают их отречься от веры христианской, хотя дозволяют русским христианам свободное жительство. В первоначальной летописи отмечен факт, свидетельствующий об этом. 1 апреля 1229 г. усечен был упомянутый болгарин Авраамий за исповедание христианской веры; русские же христиане тогда взяли тело его, положили в том гробе, где все христиане лежат, и на следующий год торжественно перенесли из болгарской земли во Владимир  [95].

§ 4. Из истории распространения христианства в России за данный период можно видеть, что центром его была Киевская область, и чем дальше от нее, особенно на севере, тем слабее и позже утверждалось тем христианство; на юге только земля вятичей выдается, как некоторое исключение. Она близка к киевской, но долго не крестится. Вообще же христианская проповедь в пределах России и по соседству с ней делала быстрые успехи. Что способствовало этим успехам и что иногда мешало им, прочим, открывается как из той же истории, так из истории гражданской и из географии России.

Гражданский центр Руси за данный период находится в Киеве. Мало–помалу к нему стягиваются другие области в южной и северной Руси. В них присылается из Киева гражданская власть, стоящая к нему в тесных отношениях. Где власть эта сильнее, там и легче проводится в жизнь то, что ей хочется; при силе ее иногда один только пример с ее стороны располагает к подражанию; крещение Владимира и бояр побуждает народ, уважавший этих высокопоставленных лиц, рассуждать так если бы новая вера не была хороша, то князь и бояре не приняли бы ее и не велели идти на речку для крещения. Полицейские меры должны были действовать еще сильнее; угрозы святого Владимира Если кто не явится на реку для крещения, будет мне противен сильно влияют на многих, еще колебавшихся принять христианство; подобным образом только решительные действия гражданской власти в Новгороде и Муроме утвердили там христианство раньше заносимое, но павшее. Сознавая такое значение гражданской власти, сами князья не только давали инструкции своим сыновьям и посадникам утверждать христианство в местах их сидения, но и посылали своих уполномоченных с христианскими миссионерами по городам и селам (Владимир святой). Вот почему, между прочим, и христианство с большим успехом распространяется там и тогда, где и когда гражданская власть усиливается и старается провести христианство в жизнь народа. Вот почему, с другой стороны, так слабо и поздно успевает христианство у вятичей и радимичей, которые поздно были притянуты к Киеву и долго волновались, или у инородцев, живших по северным, северо–западным, северо–восточным и восточным окраинам России и не скоро стянутых к Киеву крепкими связями. Таким образом, успехи христианской проповеди шли рука об руку с успехами гражданской централизации России, и все, что препятствовало этой централизации, препятствовало вместе и успеху христианства. Такими препятствиями можно считать политическую силу и вольность тех или других племен, населявших Россию (например, новгородцев и вятичей, с которыми вообще много было хлопот киевским князьям), племенную рознь между обителями России, особенно между русскими славянами и инородцами — финнами, — рознь, которая могла изгладиться лишь медленным и постепенным путем, затем обилие глухих, неколонизованных мест, где удобно было укрыться всем противникам централизации и откуда обыкновенно они выходили при благоприятных обстоятельствах, и, наконец, враждебные столкновения Руси с сильными соседями. Набеги половцев, с одной стороны, ослабляли силу киевского князя и от внутренней политической деятельности отвлекали его к внешней, с другой — вселяли бодрость в местных врагов князя — противников централизации. Сила болгарского княжества на востоке и ливонского ордена на северо–западе сдерживали стремление русских к расширению своей территории и обрусению соседей. Что действительно означенные условия, неблагоприятствовавшие русской централизации и колонизации, отзывались вредно и на успехе христианской проповеди, на это есть фактические указания. Поднимая политическое восстание против киевского князя, Новгород восстает вместе с тем и против введения им христианства, так как видит в этом, между прочим, притязание на новгородскую вольность — свободу жить, как хочется (при святом Владимире). Не желая принять князя Ярослава–Константина, муромцы восстают против христианской проповеди. При Владимире степи и леса также укрывают в себе противников христианства, как укрывали прежде политических врагов киевского князя. Половцы, набегая на Русь, грабили церкви, жгли монастыри, издевались над монахами и уводили с собою христиан на мучения им и на радость их противникам  [96]; добровольно идти в половецкую землю для нарочитой христианской миссии русские поэтому должны были побаиваться. Камские болгары задерживали у себя успехи христианства, подвергая казни принимающих его туземцев и охраняя магометанство (мученик Авраамий). Датчане и вслед за ними ливонцы вытеснили православных из Эстонии и тем прекратили их политическое и религиозное влияние на туземцев (XII в.). Впрочем, иногда враждебные столкновения русских с соседями имели и благотворное значение для христианского просвещения последних, знакомя их с христианством или непосредственно на Руси, или через посредство пленников в их стране (Никон Сухой и крещение половцев в 1169г.). Иногда же к соседям передавалось христианство в силу торговых сношений.

Таковы были гражданские — политикоэкономические, этнографические и топографические — условия, влиявшие так или иначе на распространение христианства в данный период. Гораздо важнее, кажется, были усилия религиозные.

Напрасно славянское правительство тратило силы на укрепление язычества, ставя кумиры и совершая перед ними общественные жертвоприношения культ славян оставался по–прежнему неразвитым и преимущественно домашним. Христианство же, наоборот, было сильно своей внутренней сущностью и своей внешней —

Известно, что нецивилизованный человек больше смотрит на внешнюю сторону предмета и по ней судит о внутренней; так могло быть и действительно было с русскими язычниками в отношении к религиозному культу. Киевские бояре в 987 году советуют Владимиру, чтобы узнать, какая вера истинная, разведать, кто как служит Богу, а послы русские в Константинополе увлекаются торжественностью богослужения и, по приезде в Киев, хвалят именно службу греков. Из сравнения культов славянского — языческого и христианского в глазах язычника выигрывала и самая вера христианская. Когда же по воле русского правительства ниспровергались идолы и прекращались жертвоприношения, язычника на Руси терял и то немногое, что имел в себе прочного; язычник, привыкший смотреть лишь на обрядовую сторону религии, оставался это без религиозной почвы. Поискать новой твердой почвы ему было вполне естественно в христианских храмах, особенно если они стояли на тех самых местах, где прежде возвышался чествуемый кумир. Впрочем, все это легче осуществлялось опять в южной половине России, — и вот почему. В северной Руси, особенно на западных и северо–западных ее окраинах, могли влиять на русское язычество поддерживающим образом соплеменные нам свои более развитые религиозные формы; например, северо–западная Русь имела столкновения с Литвой, а в ней был целый класс жрецов и более выработанный культ; с другой стороны, от финнов, живших в пределах и за пределами северной Руси, передалось нам волшебство, или кудесничество, которое, в свою очередь, стало играть роль жречества  [97]. Волхвы сделались у нас нарочитыми защитниками язычества в борьбе с христианством. В летописи отмечено несколько случаев, когда они выступали против христианства и действовали в интересах язычества. Например, в 1071 г.

Когда в Ростовской области открылся голод, два ярославских волхва стали говорить, что они знают, кто держит у себя съестные припасы, указали на более богатых женщин и, прорезывая им за плечами тело, по–видимому, вынимали оттуда или жито, или рыбу. Народ верил волхвам, приводил к ним женщин и сам следовал на ними до Белоозера в количестве 300 человек. Княжескому послу Яну Вышатичу не без труда удалось рассеять толпу, захватить и казнить волхвов. Между 1074 и 1078 годами появился в Новгороде волхв, стал выдавать себя за бога, говорил, что знает все, и хулил христианскую веру. Все приняли сторону волхва и хотели убить епископа. Только князь Глеб Святославич и его дружина стали за последнего. Поднялся мятеж. Князь с топором под полой подошел к волхву и начал спрашивать его Знаешь ли ты, что будет завтра утром и весь день до вечера Все знаю, — отвечал тот. А знаешь ли, что будет сегодня Сотворю великие чудеса, — послышался самоуверенный ответ. Князь взмахнул топором и рассек волхва надвое. Это только и спасло епископа народ разошелся, потеряв веру в проповедь волхва  [98]. Как можно догадываться, волхвов являлось больше в северной половине Руси, где были финские поселения; там же и проповедь волхвов была успешнее, потому что было больше доверия к ним  [99].