В 1938 году произошло еще одно печальное для православных событие. Недалеко от Почаева располагалось небольшое военное кладбище, где были похоронены русские воины, погибшие во время Первой мировой войны при обороне Почаева. Сюда каждый год накануне Вознесения Господня после всенощной направлялся крестный ход и на могилах совершалось заупокойное моление о погребенных здесь и о всех павших на поле брани. На кладбище стекались тысячи богомольцев. Богослужение заканчивалось на заре следующего дня и оставляло у всех глубокое впечатление. В тот год на кладбище явилась комиссия польских властей. В результате через несколько дней останки погребенных были выкопаны и перенесены на приходское кладбище; площадь бывшего военного кладбища была перепахана. Традиционные крестные ходы и моления на могилах прекратились.

В дополнение ко всем неприятностям стали распространяться слухи, что все приграничное население Украины и Белоруссии не польской нации на 50 километров от польско–советской границы будет выселено вглубь. Благонадежными считались только римо–католики. Чтобы избежать высылки, запуганные и более малодушные люди принимали католичество. Некоторые выпускники гимназий, опасаясь быть лишенными аттестатов зрелости, тоже переходили в католичество. В крайних польских газетах все настойчивее и чаще стали выдвигаться лозунги: «Польша для поляков», «в Польше все поляки» [588].

Никакие протесты православных, даже выступления на заседаниях сейма с речами о насилиях в отношении Православной Церкви, не принимались во внимание. Тщетно Митрополит Дионисий обращался к властям о заступничестве, посылая телеграммы министру юстиции как Генеральному прокурору Польши, маршалу, премьер–министру, президенту Республики, умоляя дать распоряжение во имя справедливости и христианской любви прекратить разрушение Божиих храмов. Ничто не приносило благих результатов.

Наконец Митрополит Дионисий созвал в Варшаве 16 июля 1938 года Собор епископов. В первый же день деяний Собора старейший пастырь Варшавы протопресвитер Терентий Теодорович (погиб в 1939 году во время налета немецкой авиации на Варшаву) передал Митрополиту Дионисию свое «скорбное обращение», в котором, изобразив испытания тяжкой годины, констатировал, что «мы сами в достаточной степени своими «уступками» во многом подготовили то, что с нами творят… Наша иерархия и Церковь, — продолжал он, — вообще подвергались за все минувшие годы испытанию со стороны надзирающих за нами: что «мы» такое церковно и на что способны? И «они» убедились, что мы способны на всякие уступки и в своей традиционной церковности. Нужно изменить вид священника, надеть даже воинский мундир… — мы согласны, ибо восточный облик священника… не культурен (!). Язык Богослужения? На всех языках, сколько угодно! Новый стиль! Пожалуйста! Автокефалия без всяких прав, без согласия церковного народа и своей Матери–Церкви? Готовы! Забыть свой национальный язык в проповеди и в общении с народом и даже в домашней обстановке? И на это согласны! Только бы свое положение, свои привилегии, удобства, власть сохранить… Если бы иерархия при решении всех этих важных вопросов привлекала к ним, к участию в разрешении духовенство и народ, — этого бы, конечно, не было…» [589]

Собор епископов постановил обратиться к своей пастве с особым посланием, определил установить во всей Митрополии в знак печали о разрушении большого количества храмов трехдневный пост с сугубой молитвой и решил представить Президенту Республики, маршалу Польши и правительству соответствующий меморандум.

«Всем ведомо, — говорилось в послании Собора, — что случилось в последние дни на Холмщине и Подляшье (в Люблинском воеводстве), где искони процветала святая вера православная и где издавна славились твердостью веры православной предки наши.

И ныне на этих многострадальных землях пребывает около 250 тысяч православных людей, которые удивляют ныне мир своей верою и преданностью родной Православной Церкви.

Свыше 100 храмов разрушено у них, но не слышно, чтобы кто–либо поколебался из них и отошел «на страну далече». Уже то одно, что понадобилась такая мера к достижению известных целей, как жестокое разрушение храмов Божиих и поругание православных святынь, ясно свидетельствует о твердости и непоколебимости православного духа холмщан и подлясяков.

Воздаем Вам похвалу и удивление от всей Святой Православной Церкви в Польше и свидетельствуем перед Вами нашу общую скорбь по поводу Ваших утрат. Верим, что с нами разделяют скорбь Вашу и благочестивые предки Ваши, которые находили, что единственное утешение среди жизненных тягот — это те церковки, которые ныне так жестоко и бессердечно разрушены.

Понимаем, как тяжело Вам ныне, ибо ничего на земле нет такого тяжелого, как собственными очами видеть разрушение и поругание не только своей, но и прадедовской святыни.

Но зато как чисто и спокойно сознание Ваше христианское, что пострадали Вы не как убийцы, воры, злодеи и посягающие на чужое, а как верные своему доброму исповеданию христиане».

В заключение своего послания иерархи призывали: «Не верьте тем слухам, какие распускают среди Вас злонамеренные люди. Они готовы клеветать и на нас, Архипастырей Ваших, будто мы изменили истине и уклонились во иное исповедание. Это ложь и гнусная клевета… Мы не только непреклонны в исповедании Святого Православия, но и все готовы перенести за благо Церкви Православной, и за Ваше спасение.

В знак единения с Вами в великом горе, постигшем всех нас, устанавливаем по поводу недавно случившегося трехдневный пост с молитвой — 19, 20 и 21 июля (1, 2 и 3 августа нового стиля) сего года, как это научили нас делать и благочестивые иудеи ветхозаветные, и первые христиане» [590].

Согласно решению епископов, послание это подлежало оглашению во всех православных храмах Польши. Но правительство, заявив, что содержание послания тенденциозно, так как, мол, были ликвидированы лишь ненужные, — «излишние», — православные объекты в отдельных уездах, конфисковало этот документ.