В том же году патриарх отправил в Кашин для расследования комиссию во главе с митрополитом Рязанским Иосифом и архиепископом Тверским Симоном. Выяснилось, что культ княгини Анны приобрел популярность в Смутное время, когда кашинские жители были весьма озадачены сохранностью своего города в условиях всеобщего разорения. Недоумение разъяснил пономарь ветхой деревянной церкви, сквозь полусгнивший пол которой виден был древний гроб. Прозорливому клирику привиделась святая в иноческом одеянии, укоряющая кашинцев, что они во время службы сидят, подложив шапки, на ее мощах, в то время как именно ее молитвы охраняют город от супостатов.

Так кашинцы нашли, кого благодарить за спасение своей жизни и имущества. Храм чудесно обновился, к гробу потянулись паломники. Тверским архиепископом Ионой мощи были открыты и свидетельствованы при царе Алексее Михайловиче и патриархе Иосифе. К тому времени они переместились в специально построенный каменный собор и вовсю творили чудеса. Имелись житие и служба преподобной, клир собора св. Анны зажил припеваючи, так что Иоаким заподозрил «кашинского попа с причетники» неспроста.

На Западе, где католицизм породил невероятное количество ложных святых, как раз в это время ученое общество болландистов официально разоблачало их десятками. На Руси покушение на святого столь близко граничило с ересью, что признать чье–то житие льстивым и лживым мог разве что бесшабашный Большой собор 1667 г., руководимый заезжими греками (он поставил под сомнение житие Евфросина Псковского). Нужно было обладать твердостью Иоакима и его склонностью к порядку, чтобы вынести вопрос о самом существовании святой на открытое расследование.

Выездная комиссия архиереев доложила освященному собору немногое. В Житии утверждалось, что мощи «никако же тлению непричастны'', а по осмотру они оказались частично истлевшими и разрушившимися. Ризы же, согласно Житию «единако нетленные», на поверку истлели вовсе. Достоверность чудес Иосиф и Симон даже не стали проверять, сочтя их явно выдуманными. Главная аргументация против культа св. Анны была получена путем изучения исторических источников в Москве.

При сравнении Жития с летописями и «Степенной книгой» обнаружилось, что жена св. Михаила Тверского была дочерью князя Дмитрия Борисовича Ростовского, а не кашинского боярина, что она жила и постриглась под именем Софии в Твери, в Софийском монастыре, и о ее погребении в Кашине ничего не известно. Житие ошибочно именовало сына Михаила Тверского, бывшего с ним в Орде, Дмитрием, а не Константином, неверно описывало смерть князя и т. п. Все эти выкладки были обстоятельно доложены созванному в 1679 г. церковному собору архиереев, архимандритов и игуменов, которые «прилежно по многая времена купно сходящеся» обсуждали разногласия между источниками. Признание автора Жития, дьячка Никифора, подтвердило, что он «писал со слов, что он в разговорах от людей слышал»; дьячок каялся и просил прежним его словам «мимолетописным» не верить.

Патриаршие знатоки летописания одержали удивительную победу. Собор упразднил чествование княгини Анны, переименовал созданный в ее честь собор в храм Всех святых, гробу ее велел стоять запечатанным «простым, как прочих великих князей и великих княгинь» и имя подлинной княгини–инокини Софии поминать в том же ряду. Жития, каноны и образа ложной святой велено было собрать и держать в сокровенном месте под запрещением. Наконец, осуждены были легковерные, распускавшие слухи о чудесах Анны Кашинской (вновь «прославленной» в 1909 г.).

Не все аргументы летописцев были приняты. Непонятно, почему останки неизвестной княгини из Кашина были признаны все–таки мощами вдовы Михаила Тверского. Участников собора одолевали сомнения: источники источниками, а вера все может! Собор осторожно заметил, что если «совершенно благоугодила Богу великая княгиня Анна, да будет и ее имя вочтено в том храме купно со всеми святыми». Так что и в этом случае право на истину осталось за соответствующими чинами.

Нам важнее отметить другое: патриарх Иоаким не просто создавал условия для работы летописцев над крупными общерусскими произведениями, но и прислушивался к ним. Прислушивался в прямом смысле: знатным людям XVII в. не подобало читать своими глазами — ни на работе, ни ради удовольствия. Человек чиновный слушал чтецов и докладчиков. Коли патриарх не гнал своих летописцев взашей — значит, внутренне соглашался с их представлением о богоизбранности и исконном, не зависящем от внешнего мира величии Святорусской земли. Никакие приращения России были не нужны, а от подданных–иноземцев и их обычаев следовало ждать одних неприятностей. Взять хотя бы Украину…

Иноземцы и иноверцы

Украина, или, как говорили тогда, Малая Россия, с самого начала царствования Федора Алексеевича играла роль открытого ящика Пандоры. Война, смерть, глад, мор, козни иезуитов и ересь униатов, жестокость врагов–магометан и измена союзников–поляков били из нее фонтаном [332]. Уже к осени 1676 г. провал внешнеполитического курса А. С. Матвеева вскрылся с ужасающей ясностью. Западные христианские державы и не думали противостоять мусульманскому нашествию в Европе: объединившись в лиги, они яростно дрались между собой. Польша, защищая которую Россия вступила в войну, заключила с турками и Крымом предательский мир, «уступив» им всю Украину (включая российское Левобережье и Киев) и даже обещав помощь исконным врагам христианства в борьбе против своего обманутого союзника.

Воевавший на стороне «агарян» правобережный гетман Петр Дорошенко превратил стольный град Чигирин в форпост объединенного наступления турок, татар и казаков на последний российский бастион по ту сторону Днепра — Киев. Царские войска, сражавшиеся на огромном фронте от Правобережья Днепра до Азова, более чем наполовину состояли из разнообразных ополченцев, бесполезных для отражения массированно — го удара доблестных полков Блистательной Порты. Как многим христианским государствам Европы XVII в., России грозило страшное османское нашествие.

Иоаким был в ужасе. Его нисколько не успокаивало, что царь Федор, спешно пожаловав боярство князю Василию Васильевичу Голицыну и отправив его с особыми полномочиями на Украину, сумел упредить турок. Под руководством талантливого дипломата Голицына положение изменилось и кавалерия полковника Г. И. Косагова без боя заняла военно–политический центр Правобережной Украины (где одних пушек было заготовлено 250). В те дни, когда запуганные до потери разумения поляки подписывали свой отказ от Украины, перед русским царем были брошены гетманские клейноты Дорошенко, турецкий бунчук и магометанские знамена, взятые в Чигирине.

План османского наступления был сорван; Порта вынуждена была перенести нашествие на 1677 г. Турецкий командующий Ибрагим–паша по прозвищу Шайтан перестраивал коммуннкации и, прежде чем идти на Киев, планировал штурм Чигирина. Однако и русское командование, вместо того чтобы возложить все свое упование на Бога, помощь всегдашней заступницы Пресвятой Богородицы и молитвы всех святых, на благочестивое самопожертвование истинно православных россиян, решительно сделало ставку на регулярную армию западноевропейского образца и, что хуже всего, военный опыт иноверцев–еретиков!

Для спешного превращения Чигирина в современную крепость были командированы инженер–полковники Николай фон Зален, а вслед за ним Яков фон Фростен. Основу оборонительных сил составил сводный полк «выборных» солдат. Командование гарнизоном государь поручил генерал–майору Афанасию Трауэрнихту. Главнокомандующий российскими войсками на юго–западе — опытнейший воевода Григорий Григорьевич Ромодановский — не особо полагался даже на закованные в латы и увешанные огнестрельным оружием роты рейтар испытанного в боях пограничного Белгородского разряда, не говоря уже о дворянском ополчении и толпах «даточных людей».