Распространение в Польше и Литве протестанства, появление и деятельность иезуитов.

Призвание в Польшу и Литву братьев-иезуитов было прямым следствием распространения здесь протестанства, так как иезуиты были специальными против него борцами повсюду, где оно появлялось. К учению протестантов охотно прислушивался сам король Сигизмунд Август, за что Лютер почтил его посвящением своей Библии, а Кальвин — своего толкования на Послание апостола Павла к евреям. Особенно рьяным и влиятельным покровителем исповедников протестантства в Литве был князь Николай Черный Радзивил, владевший чуть не половиной Литвы и неограниченно господствовавший при дворе через королеву Варвару Радзивил — свою двоюродную сестру, страстно любимую королем. Под его покровительством протестантские проповедники заполонили всю Польшу и Литву, строили здесь свои кирхи, заводили школы и типографии. Особенный успех между ними имели кальвинисты и социниане или антитринитарии. В 1550-х годах в Польше учил сам Социн. К социнианам пристали и известные московские беглецы Феодосий Косой и Игнатий. Из местных учителей кальвинизма известен особенно Симон Будный, в 1562 году напечатавший в Несвиже на литовско-русском языке кальвинский катехизис. Протестантский соблазн в Польше и Литве был так силен, что им увлекались целые приходы и даже католическое духовенство. Монахи и монахини покидали свои монастыри; ушел в протестантство и женился один бискуп — Николай Пац киевский. В знатных польских семействах на протестантство появилась какая-то мода; много людей ушло в него и из православных знатных родов. Среди таких опасностей для католичества в подмогу обессилевшим местным борцам против новых учителей в 1560-х годах и вызван был орден иезуитов.

Сначала иезуиты действовали исключительно против протестантства, но едва только успели несколько ослабить этого главного врага католичества, как принялись и за православие.

Виленская иезуитская академия.

В центре Литвы — в Вильне — в 1570 году иезуиты основали коллегию, личный состав которой нарочно наполнили самыми образованными и талантливыми людьми из своего ордена. Коллегия эта, для которой они не щадили ни трудов, ни средств, скоро зарекомендовала себя образцовым преподаванием и стала быстро наполняться учениками как из католического, так и из православного местного дворянства. В 1579 году Стефан Баторий дал ей права академии, как заведению с высшим образованием. Курс ее, сделавшийся после образцом и для православных юго-западных школ, обнимал, впрочем, и низшее, и среднее, и высшее образование. По своим главным предметам он делился на классы — инфиму, грамматику, синтаксиму, пиитику, риторику, философию и богословие. Весь он, конечно, был латинский и весь был направлен к возвеличению Римской церкви. Воспитательная часть в академии, как и во всех иезуитских школах, была устроена на религиозных и, в частности, иезуитских началах безусловного послушания питомцев и безусловного господства над их душами отцов-педагогов, готовивших из них фанатически преданных слуг для ордена и для Рима. По преобразовании коллегии орден дал ей в ректоры Петра Скаргу, одного из ученейших и хитрейших иезуитов, и такого блестящего оратора, какого не было во всей Польше. Он постарался обставить новую академию самым нарядным образом, завел в ней пышные публичные диспуты и акты, и при всяком удобном случае выставлял ее на показ публике с самой блестящей стороны. Литовское и русское дворянство наперерыв отдавало в нее своих детей, готовя из них будущих отступников от всего родного и православного. В 1586 году в ней было уже до 700 учеников и более 50 человек учительского персонала. Кроме Скарги, в пользу католичества усердно действовал в Литве известный иезуит Антоний Поссевин, остановившийся здесь после своей неудачи в Москве и занявшийся изданием разных сочинений, направленных к совращению православных. По его просьбе папа открыл для русских униатскую коллегию в самом Риме. Деятельность иезуитов была тем успешнее, что они действовали весьма дружно и сознательно, с ясно определенным планом и хорошо изучив почву, которую им приходилось обрабатывать для своего сеяния.

Развитие иезуитами мысли об унии с Римской церковью.

Иезуиты сразу поняли, как бестактно было бы с их стороны ревновать об обращении православных прямо в католичество, и ухватились сначала за унию. Они стали усердно хвалить православную церковь и жалеть об ее дурном состоянии; православным папам указывали на хлопское положение и крайнее невежество их попов; духовенству говорили о раздражающей его зависимости от мирян и о самостоятельном положении духовенства католического; народом они пренебрегали, фальшиво рассчитывая на его безгласие. В таком духе ученым Скаргою написано было сочинение «О единстве церкви» (изд. 1577 года). Описав все беспорядки Русской церкви, Скарга выставил их причинами: 1) женатую жизнь попов, при которой они пекутся только о мирском, огрубели и обратились в хлопов; 2) славянский язык, который греки будто бы нарочно оставили славянам при обращении их в христианство, чтобы держать их в невежестве, потому что только через греческий и латинский языки можно преуспевать в науке — не было и не может быть на свете школы, где бы богословие и другие науки читались на другом языке; то ли дело у католиков, у которых один язык и одна вера по всему свету? Христианин Индии может без затруднения говорить о вере с поляком; 3) крайнее унижение духовенства от вмешательства мирян в духовные дела. Уния должна уничтожить все это зло; а для нее православным нужно только принять учение Римской церкви и главенство римского папы — обряды можно им оставить по-старому.

Усиление католического влияния на высшие классы при Стефане Батории и Сигизмунде III.

Литовско-русское дворянство легко поддавалось иезуитской пропаганде вследствие своего давнего тяготения к польскому католическому дворянству. Кто из дворян не переходил в католичество, тот приставал к протестантам. С щеголеватым ксендзом, привыкшим господствовать в обществе, или с либеральным, светским пастором протестантским в доме пана нельзя было и думать стать рядом русскому попу или монаху в его грубой одежде, в чеботищах, смазанных дегтем, с хлопскою речью и манерами. Высшая иерархия, по своему происхождению, образованию и образу жизни примыкавшая к панам, тоже подверглась влиянию польской народности и католичества. Идеалами ее стали польские бискупы и приоры. Иезуиты всячески старались усилить в ней недовольство тем, что в ее суды и управление вмешиваются миряне, не только паны, но и какие-нибудь скорняки, кузнецы и седельники, тогда как в католической церкви бискуп есть сильный орган святейшего отца, указывали на то, что польский примас и несколько бискупов заседают в сенате, куда Речь Посполитая постыдится допустить иерархов, подчиненных патриарху — рабу султана. Король Стефан со своей стороны много помог иезуитам, назначая на православные епископии и настоятельства людей, какие именно и нужны были для целей унии, большею частью из дворян, нисколько не приготовленных к духовному служению и желавших только попользоваться церковными имениями. Монастыри с их имениями даже прямо раздавались католикам. В епископы посвящались лица недостойные, даже двоеженцы и женатые. В таком положении находилась западно-русская церковь, когда на польский престол вступил (1587 г). Сигизмунд III, с детства воспитанный иезуитами и готовый для католичества на все, и наступило самое опасное и тяжелое время для Православия. Какими же средствами могла располагать церковь для предстоящей борьбы, когда для этой борьбы оказывалась несостоятельной сама ее иерархия? Средства эти она и теперь нашла в той же живой связи с народом и оставшимися в православии панами, на которую опирались прежде, т. е. именно в том, в чем иезуиты видели ее слабую сторону и ее позор.

Борцы за православие.